В Британии этой осенью взялись оплевывать главные свои национальные достояния – и то, которое проходит скорее по ведомству «достояния», и то, что уж точно является «национальным». Самого богатого из ныне живущих художников Дэмьена Херста освистывают за недавно открывшуюся выставку картин. Не претендуя на звание «арт-критика», заявлю совершенно определенно – я ничего не понимаю в творчестве художника Херста. То есть, я прекрасно знаю, что раньше он мариновал животных в формалине, чем лет 15-20 назад снискал громкую славу. Кстати говоря, в комментариях к одной из нынешних ругательных статей в «Таймс» по поводу херстовской выставки, один из читателей приводит анекдот, якобы случившийся с его тетушкой. Пожилая женщина, узнав о цене, за которую была продана то ли формалиновая корова, то ли формалиновая акула, сказала: «Я мариную огурцы уже пятьдесят лет – и никто не заплатил мне за это ни пенса!». Тетушке можно возразить – выдающийся художник современности все-таки консервировал животных, а не бездушные овощи, причем, делал это безо всякой гастрономической цели, так сказать, ради чистой красоты, искусство для искусства. Тут самое время вспомнить домохозяек из другой страны, Чехии, где маринуют именно мясо – топят сардельки в банках с уксусом, издевательски обзывая их «утопенцами», «утопленниками» по-русски. Более того, продукт этой чешской с позволения сказать кулинарии столь скулосводящ, что гастрономическая цель в уксусном умерщвлении плоти сарделек не просматривается; их просто топят, как Герасим Муму, и все тут. В развитие темы утопленников и высокого современного искусства -- еще одна история: в Чехии есть замечательный художественный шут Давид Черны, тот самый, который чуть меньше года назад возмутил демократическую и объединенную Европу инсталляцией «Энтропа», выставленной в Брюсселе в штаб-квартире ЕС. Этот Черны лет шесть тому назад выставил на очередной Пражской бьеннале современного искусства своего утопленника, Саддама Хуссейна. В большом стеклянном аквариуме очень натуральный Хуссейн (которого тогда, кажется, уже заловили, но еще не собирались вешать) был утоплен в какой-то жидкости -- как истинный утопенец, да еще и с петлей на шее. Тут сошлось все – и пародия на Херста, и несчастные чешские сардельки, и даже известный в советское время «Репортаж с петлей на шее» Юлиуса Фучика. Черны, будучи истинным творцом – то есть, одним из тех, кому открывается истина – провидел будущее: Саддама Хуссейна повесили и он навсегда остался плавать с петлей на шее в формалине нашего жалкого сознания.
Но вернемся к Дэмьену Херсту. Охладев к расчленению животных и погружению их частей (либо их целиком) в специально подготовленные растворы, художник принялся за художественную трансформацию других областей человеческой деятельности. Особенно его привлекали ювелирное дело и медицина (прежде всего, анатомия) – на пересечении этих двух интересов возникло такое окончательное и бесповоротное произведение искусства, как усыпанный бриллиантами череп. Это творение, как и некоторые другие, меньшей силы, но не меньшего мастерства, продемонстрировали поворот Херста от «чистого искусства» к прямому морализаторству – ведь что вопиет бриллиантовая черепушка, как не memento mori! Более того, уже следующая манипуляция с черепом, продажа его толстосуму за непомерные деньги, показала нам уже совсем другого Херста – социального критика: провокация удалась, чудовищная сумма выброшена непонятно на что. Тем самым, художник локализовал топос, где можно попытаться обнаружить определение «современного искусства» - это и есть то самое «непонятно что». Этический жест британца завершился актом практической гносеологии.
Триумф следовал за триумфом, но Дэмьен, обладая тонкой артистической душой, скучал. Что может быть больше чем деньги – только еще больше денег, не так ли? И они сыпались во все большем изобилии, пока наш творец не решился на новый жест, смысл которого иначе, чем c помощью апофатического богословия и гностического комментария, не объяснить. Из сверхудачного современного художника Херст задумал превратиться в жалкого мазилу, в презренного лузера, который возит кистью по холсту. Иными словами, он стал обычным живописцем и принялся писать картины. Вот уж настоящее испытание для гения! В интервью Херст посетовал, что не брал кисти в руку со времен художественной школы и вообще основательно подзабыл основы ремесла. На этот раз он даже работал без помощников, рисовал сам, фактически влезая в шкуру своих великих предшественников-модернистов – трудился просто как какой-то там Ван Гог или Пикассо, в гордом одиночестве. Плоды трудов Херст выставил в галерее Wallace Collection, в комнатах, обтянутых, на его же денежки, превосходными шелковыми обоями с любимым рисунком королевы Марии Антуанетты. Эта несчастная монархиня, как известно, закончила свои дни на гильотине; наш замечательный художник имел удовольствие быть многократно гильотинированным толпой рассерженных арт-критиков. Херста обвинили в неумении рисовать, в отсутствии таланта живописца, в подражательстве Фрэнсису Бэкону и так далее. Раздались даже совсем уже непристойные намеки на то, что самый богатый художник мира, быть может, не заслуживает своего богатства… В общем, Дэмьен Херст добился своего – вознесясь на трон современного искусства, он по собственному же желанию низвергся в самый его ад, где, подобно Орфею, оказался растерзан вакханками и вакханами арт-критики. Разве этот добровольный жест самозаклания, принесения себя в жертву не роднит его с Богом? Не являемся ли мы свидетелями спектакля невиданной гордыни? Сложно сказать. Впрочем, одно очевидно – нет ничего глупее, чем упрекать Херста в том, что он не по праву является самым богатым художником мира. Скажем, самый богатый сталевар или самый богатый нефтедобытчик мира разве являются таковыми по какому-то праву?
А за месяц до гонений на живописца Херста взялись за британское «национальное достояние» Стивена Фрая. В той же «Таймс» появилась статья под названием «Является ли Стивен Фрай самым надоедливым человеком в Британии?». Актеру и писателю (надо сказать, не самому плохому) был предъявлен длинный реестр претензий -- который оказался лишь перечислением почти всего того, из чего состояла (и состоит) карьера Фрая. Лорд Мелчетт, Дживс, документальный фильм о маниакально-депрессивном психозе, документальный сериал об Америке, документальный сериал о вымирающих животных, телевикторина, реклама, конечно же… Отвратительно, не правда ли? лучше бы британский актер снялся в полдюжине голливудских боевиков и вел шоу «Ку-ку! Не талантище ли Вы, уважаемый?». Но самое большое раздражение у журналиста «Таймс» вызвала популярность микроблога Фрая на Twitter – вот уж, действительно, на что разменивается этот человек? Как он смеет досаждать окружающим подробностями своего последнего посещения спортивного зала?
Здесь возникает забавная параллель нынешним нападкам на Дэмьена Херста: современного художника обвиняют в том, что он плохо рисует, а прекрасного писателя, актера, поборника чудесной английской театральной и литературной традиции Фрая – в том, что он слишком занят новейшими технологиями. И все это происходит в стране, где еще недавно «здравый смысл» заменял любую умозрительную философию.
