Михаил Фихтенгольц – новый тип креативного директора, сочетающего качества, бесценные для современной жизни: серьезный культурный бэкграунд и рыночное чутье. Фихтенгольц делает то же самое, что многие после того, как рухнул железный занавес -- создает альтернативную академическую культуру: конкурируя с государственными институциями, осуществляет проекты в сфере классической музыки с привлечением западных музыкантов. Эти проекты отличает неконвенционный для нас принцип селекции: не популярные в России имена, а музыканты высокого уровня. Фихтенгольц знает западный рынок классической музыки, и с его подачи к нам начали приезжать те, кто сегодня занимает активную позицию в мире, но пока не известен здесь. Ставка на качество оправдалась: проекты прошлого сезона – «Орфей и Эвридика» и «Дон Жуан» -- имели громадный успех. О том, что за ним стоит, у Фихтенгольца узнала Марина Борисова.
Из чего состоит Ваша работа?
Я придумываю проекты в сфере классической музыки -- концерт, цикл концертов, мини-фестиваль. Разрабатываю его творческую концепцию и задаю параметры: что, где, когда, как и зачем. Затем воплощаю проект в жизнь, контролируя все стадии. Совмещая несколько функций, курирую организацию и PR – т. е. делаю то, что в других организациях делает много людей.
С кем Вы работаете?
Пять лет я работал на Московском пасхальном фестивале – программным директором. Был связан с фестивалем «Декабрьские вечера». Сегодня работаю с Московской филармонией и оперным продюсерским центром Classica viva.
Вроде, в области классики сегодня происходит немало интересного. Чем выделяется ваша продукция?
Я не думаю об этом. Если у нас много публики и хорошая пресса, значит, чем-то мы выделяемся. Наверное, своей концептуальной продуманностью. Оригинальными решениями, репертуарным выбором, исполнителями. Кроме того, грамотной рекламой и внятным позиционированием в СМИ.
Как Вы этому научились и каков был стимул?
Учился в процессе работы. Помог мой бэкграунд: я закончил Гнесинскую десятилетку как скрипач и музыковед, учился как историк музыки в Российской академии музыки им. Гнесиных, закончил аспирантуру Государственного института искусствознания. Сейчас завершаю диссертацию по поздним операм Генделя.
Мне всегда нравилось что-то организовывать: в детстве издавал с одноклассниками газету. В зрелые годы – мне сейчас 27 – показалось, что знаний хватит, чтобы заниматься организацией концертов -- хотелось придумать что-то оригинальное, что вызовет отклик. Всегда задавался и продолжаю задаваться вопросом , почему на Западе столько всего интересного и почему только мизерный процент попадает к нам? При кажущемся богатстве музыкальная жизни России и Москвы далека от совершенства, если представить нас в мировом контексте. Вряд ли я смогу переломить эту ситуацию, но очень хочется.
Достаточно одного проекта, чтобы стабильность ситуации была поставлена под сомнение. Когда я вижу на афише имена, которые значатся в серьезных реестрах на Западе, у меня возникает огромное уважение к проекту: теперь этих исполнителей можно послушать не только в Зальцбурге и Нью-Йорке, но и в Москве. Считаю это новым важным свойством нашей жизни, где начинают пробуждаться международные правила...
Мне кажется, что есть большая проблема, связанная с нашей публикой, которая привыкла доверять только крупнейшим именам, а их, как известно, немного. Очень важный момент наступит, когда широкая публика скажет себе: да, мы пока не знаем этих исполнителей. И научится доверять тем людям, которые ей могут предложить что-то новое. Сейчас, если имя неизвестное, никто не придет. Это самая большая проблема. И нужно предпринимать исключительные меры, чтобы завлечь потребителя, который бродит в трех соснах.
Как вы привлекаете публику, если приезжают неизвестные музыканты?
По-разному. Мы делаем ставку на уровне музыкантов. Нам не важен сам по себе звездный статус -- терпеть не могу, когда говорят: это не звезды первой величины. Эти слова – пустой звук. Потому что если исполнитель замечательный, его российский имидж не важен. Я его беру и везу сюда. Гарантий успеха нет, это всегда немного рулетка. Но результат зависит не только от имени, здесь много составляющих: репертуар, совокупность имен, дата, зал -- некий контекст. Когда мы затеяли «Дон Жуана», было сомнение коллег, посчитавших, что делать это в конце июня, когда все уже мысленно на дачах – сумасшествие. Я же был уверен, что дата правильная, и мы действительно выстрелили – зал был продан полностью при не самых дешевых билетах.
Как выглядит процесс создания такого продукта? С чего все начинается, сколько времени занимает?
Это может быть выполнение заказа: нужно концертное исполнение оперы. После грандиозного успеха «Орфея и Эвридики» Глюка, с которого начались мои отношения с Classica viva, мы решили двигаться в этом направлении. В год Моцарта название появилось само собой: «Дон Жуан» в Москве не идет. В кастинге пригодился мой опыт (записи, Интернет, чтение зарубежной прессы, отзывы специалистов): здесь важно было выбрать не только подходящих певцов, но найти их совпадение друг с другом – чтобы сложился ансамбль. Какие-то вещи надо просто угадать – ведь эти певцы впервые собираются вместе. Помогают не только знания и опыт, но и интуиция. Например, Шона Мэти, певшего Дона Оттавио, я не слышал живьем. Но меня убедили факты: он пел с дирижером Дэниелем Хардингом в постановке Патриса Шеро «Так поступают все женщины» в Экс-ан-Провансе и этим летом выступает в Зальцбурге. Я понял: надо брать.
Что еще влияет на выбор певцов?
Надо знать музыку, для которой подбираются певцы. Здесь я сужу уже не как продюсер (кто сколько стоит и когда может приехать), а как музыкант, исходя из личных предпочтений. Я слушаю очень много записей, стараюсь как можно больше смотреть спектаклей на Западе, читаю мировую прессу, кроме того, у меня много друзей-певцов, рекомендациями которых я пользуюсь. Даже не слыша певца именно в этой партии, могу представить результат, зная его голос.
Откуда берутся средства и достаточно ли их?
Очень хороший вопрос. Однако я сам не занимаюсь добыванием средств, моя задача грамотно их потратить. Я рад, что моему мнению доверяют, и если я называю минимальную стоимость проекта, меня понимают. Я в курсе всего – гостиниц, перелетов -- стараясь оптимизировать их стоимость.
Эти проекты окупаются?
Невозможно даже думать об этом. Нигде в мире такие проекты не окупаются. Однако в мире инвестиции в классику – вопрос престижа фирмы-спонсора и культурного уровня страны: Audi и Nestle считают за честь быть спонсорами Зальцбургского фестиваля. Не говоря уже о налоговых льготах, которых у нас нет. Чтобы окупить расходы, цена на билеты должна быть втрое выше, что недопустимо: в Москве считается, что классическая музыка – это дешево, если не бесплатно. Все возмущаются высокими ценами. Но такие проекты не могут и не должны быть дешевыми.
Ваши проекты успешны – они продаются и имеют резонанс. Что намечается в следующем сезоне?
Мировая премьера оперы Щедрина «Боярыня Морозова» (30 октября) и «Золушка» Россини (15 ноября).
Как Вам кажется, может ли проект в сфере классической музыки быть продуктом массового спроса?
Да. Потому что в данном случае речь идет об очень качественном продукте. Проблема в том, что людям нужно это объяснить. Потребность потреблять существует независимо от качества продукта, и публика ест то, что ей дают. Сложность в том, что качество в данном случае – вещь нематериальная, поэтому возможны фальсификации, когда под известным брэндом предлагается туфта. Пока у нас такое возможно. Зато, в отличие от Запада с его давно налаженным культурным рынком, мы в самом начале пути.
