В конкурсе XXVII Московского международного кинофестиваля есть картина известного чешского режиссера Петра Зеленкаи. Картина называется «Хроники обыкновенного сумасшествия» и рассказывает историю о смешных и печальных неудачниках – отце, сыне, их друзьях и любимых. Петр Зеленка – один из самых заметных и увенчанных фестивальной славой режиссеров в Чехии. В настоящий момент он репетирует спектакль по своей пьесе, так что после показа «Хроник…» он улетел в Чехию, успев, правда, ответить на несколько вопросов корреспондента Полит.ру Юлии Идлис – о деньгах, фестивальном кино и своих мечтах в кинематографе.
В титрах вашего фильма написано: «Петр Зеленка и его друзья». Значит ли это, что история, рассказанная в фильме, очень личная для вас? Ваш фильм – о вас и ваших друзьях?
Там говорится: «Фильм снят Петром Зеленкой и его друзьями». Все очень просто. Журналистам хочется, чтобы с каждым фильмом ассоциировалось только одно определенное имя, но в производстве картины участвует целая толпа людей. Так что мне показалось, что это лучший способ еще раз напомнить об этом. И уж, во всяком случае, лучший, чем «Догма-95», в которой рекламируется единственный человек – Ларс фон Триер.
Оригинальное название вашего фильма – «Хроники заурядного сумасшествия». Вы считаете, что сумасшествие в наши дни – вещь заурядная?
Нет. Название значит лишь то, что фильм – о том типе сумасшествия, который в наши дни стал заурядным. Моя картина – не о медицинском сумасшествии, а о гораздо более тонких видах безумия, которые иногда даже не замечаешь.
Фильм снят по вашей пьесе. Вы чувствовали разницу между работой в театре и в кино?
Это был мой первый опыт театральной постановки, так что все было новым и исключительно интересным для меня. А в кино это моя четвертая работа, так что здесь все для меня уже знакомо, старо и скучно. Это по-настоящему два разных мира – кино и театр. Но я думаю, что они как-то связаны между собой. По-моему, кино как «медиа» является частью театра. Театр очень сложен, а кино – это один маленький кусочек, одна небольшая часть театра в целом.
Вам важен эксперимент в кино? Художественный риск для вас приемлем?
Я люблю живые фильмы, в которых есть социальный «мессидж». Вы можете называть это «художественным риском». Но в том, что касается жанра, я вполне старомоден: люблю классическую аристотелевскую структуру, драму из пяти актов, все дела.
Ваши фильмы смотрит, в основном, молодежь? Или люди, ностальгирующие по восьмидесятым, как и вы сами?
Я бы хотел нравиться тем двум или четырем процентам интеллигентной публики, способной играть и не принимать жизнь слишком всерьез. Наивно думать, что мои фильмы могут что-то сказать другим людям. Но, к счастью, в Чехии это означает около 200 тысяч зрителей, которые обычно приходят на мои фильмы. Я не думал о возрасте или социальном положении своей аудитории. Мой идеал – иметь два процента настоящих единомышленников по всему миру, какую-то «свою» - лояльную и доброжелательную – публику, для которой можно что-то сделать. И некоторым режиссерам это удается – Джармушу, Альмодовару, Алену…
Вас называют «звездой молодого чешского кино». Что такое для вас «молодое кино»? Оно как-то отличается от «классического»?
Ничем не отличается. Старое поколение чешских режиссеров вроде Читиловой и Немеча в действительности были более радикальными экспериментаторами, чем мы. У нас просто больше зрителей. К тому же наше поколение в большинстве своем не имеет режиссерского образования – почти никто из нас не заканчивал ФАМУ или другую киношколу. Мы все документалисты, сценаристы и т.п. Нам просто пришлось стать режиссерами собственных фильмов – по экономическим или социальным причинам. Что не делает нас лучшими режиссерами.
В Чехии не осталось государственной системы кинопроизводства, так что государство уже не диктует режиссерам темы и сюжеты. Что теперь влияет на выбор темы – коммерческий успех будущего фильма? Или режиссер в современной Чехии абсолютно свободен?
В последние три года коммерческое давление на режиссеров, определенно, выросло. Так что сегодня иногда бывает так, что зрители косвенно диктуют, какие фильмы снимать. И это очень плохо.
И в этом отношении коммерческое телевидение NOVA тоже представляет большую опасность. Хотя они и не диктовали мне, что и как снимать в моем последнем фильме, они сильно давили на моего продюсера, и было понятно, что им важны только деньги, а не качество фильма.
Юрай Якубиско на пресс-конференции жюри «Перспектив» сказал, что в странах Восточной Европы существует проблема соотношения бюджета фильма и его кассовых сборов: даже если фильм имеет бешеный успех, в маленьких странах просто недостаточно зрителей, чтобы окупить дорогостоящую постановку, поэтому режиссеры вынуждены снимать малобюджетное кино. Это правда?
Бюджет моего первого фильма был около ста тысяч долларов. Следующие два стоили по 500 тысяч долларов каждый, а последний – около полутора миллионов. Но это максимум того, что позволяют сделать ресурсы нашей страны в соединении с зарубежными инвестициями. Так что смотрите сами.
Вы снимаете фильмы, которые получают призы на фестивалях, и вместе с тем вы – один из самых коммерчески успешных режиссеров Чехии. Как это сочетается?
Никак. Это два абсолютно разных мира. Фестивальный успех приносит не более 10% успеха в боксофисе – судя по моим фильмам и по фильмам моих друзей, которые получали какие-то призы на фестивалях. Дело в том, что дистрибуция фильма планируется задолго до его выпуска, иногда за пять-шесть месяцев. А потом ты получаешь приз, но в графиках показов в кинотеатрах для твоей картины уже нет места. И вставить фильм, победивший на фестивале, в план показов может только какой-нибудь мультиплекс. Но даже мультиплексы идут на это неохотно. Так что нет кинотеатров, которые бы адекватно отражали настоящую жизнь фильма.
Так есть разница между «фестивальным» и «коммерческим» кино?
Конечно, есть. Но для меня «фестивальное кино» - это ругательство. Многие французские картины последних десяти лет явно сняты только для того, чтобы принять участие в каком-нибудь фестивале. И не только: вот есть русский фильм, «Возвращение» - и там я это тоже ощущаю. Слишком много Тарковского, слишком много дождя. Это сработало, но я все равно чувствую эту нарочитую «фестивальность». Только не обижайтесь.
Вы хотите снять блокбастер?
Только если получу процент от кассовых сборов.
А что же вы хотите снять?
В моем следующем фильме главный герой будет русским. Но мне еще нужно написать окончательный вариант сценария для этой картины – и начинать искать продюсера.
Сейчас я работаю над новой театральной пьесой – вот в данный момент идут репетиции. Это пьеса о Льве Сергеевиче Теремине, русском изобретателе, шпионе и музыканте. Так что, видите, у меня обширные связи с Россией. И, надеюсь, у России появятся такие же связи со мной.
Фото П. Зеленка с сайта www.iffbratislava.sk
