Нервных успокоим сразу. Холодная война на дворе – а перспективы у культуры прекрасные.
Тем более что – и это во-первых, - может ничего не произойти. Пока политики и военные напрягают друг перед другом чем могут, культурные обмены продолжатся как ни в чем ни бывало. Даже с некоторым таким скрытым намеком: вот мы по-разному напрягаем, но святое не замай.
В разгар недавних русско-британских споров о чашке чая в одном лондонском кафе уж как ни хотелось Минкульту лишить Темзу выставки импрессионистов и модерна из российских музеев, а ничего, поехали почти все. И там оценили широту русской души. Сейчас на Волхонке открывается выставка немецких экспрессионистов из Берлина, затем в том же ГМИИ украинский гений Илья Кабаков, а в Эрмитаже показывают феррарца Гарофало (он не на феррари ездит, но рисовал в Ферраре в пору Ренессанса). Музейный мир как мир банков, невежливость не в цене.
Во-вторых, может случиться легкая подморозка. Что-то там исчезнет, как вот Британский совет исчез из Москвы – ну и кто чего заметил? Такое только для низкодуховных стран страшно. Ну не стало пары кинофестивалей, ну курсы хорошие закрылись, ну с гастролями беда… Ничего, выстояли! Я, когда с британцами все началось, втайне надеялся на полный запрет английского языка в России. На повсеместное выяснение того, кто и у каких посольств шакалил с целью улучшить оксфордское произношение. И даже на всякий случай стал меньше молока в чай лить. И что? Прозимовали!
В-третьих выглядит пострашнее: исчезнет все. Ни тебе продвинутого французского балета, ни в Кремле выставок из Парижа и Токио, ни даже гастролей Латвийской оперы. Будем, значит, пристальнее изучать творчество Зураба Константиновича и примкнувших к нему Бурганова с Рукавишниковым. Чаще ходить в Академию художеств, на переводы если осмелимся, то пиратские, танцы коли случатся, то народные. И лишний раз убедимся: а что культуре, собственно, дала эта долгая оттепель? Что, народилась «умная» режиссура в опере? Кроме Чернякова и подумать не на кого. Драма стала сплошной комедией, имена мэтров сцены пересчитываешь на пальцах одной руки. С кино еще проще, там настоящего вообще раз-два и обчелся (это если двух Германов по ошибке за одного посчитать). Что, мы научились делать выставки на западный манер – концептуальные, с идеей и критическим запалом, как стрелой Амура направленным в современность? Нет, мы все интеллектуально безопасные ретроспективы устраиваем, готовые коллекции в гости зовем. Каковы СМИ, таковы и выставки, стерильность превыше всего. Лишь бы не мелькнуло чего лишнего в глазах у зрителя, лишь бы не раздвоились у него телекартинка и реальность.
Московский кинофестиваль станет опять ориентироваться не на мировой процесс, но на маргинальное. Хорошо! Маргинальность в идеологии всегда была нашей сильной стороной. Санденс в идеологическом смысле тоже занятие не из последних. Я люблю маргиналов. Им чаще принадлежит будущее. Разным маргиналам разное будущее, но ведь и кладбища у всех не одни и те же.
Железный занавес в культуре нам не грозит. Да и при железном в СССР Берлинские филармоники бывали, нью-йоркский музей Метрополитен и Ла Скала. И даже Сартр одно время приезжал. Потом, правда, выяснилось, что по ошибке – но вот сейчас, когда еще не подморозило, скажите, вы давно Сартра тут видели? И его отсутствие не умаляет перспективы прекрасного.
Нет проблемы в том, чтобы жить куркулем и не обращать внимания на соседей. Изоляция страшит немногих. К чему нам Пруст, когда есть Толстоевский? Проблемой может оказаться лишь то, что и соседу в какой-то момент ты станешь совершенно безразличен. Ни Лев Толстой, ни загадка русской души здесь уже не помогут.