Мы живем в очень трудное время. Кроме всех прочих трудностей оно характерно еще и тем, что никак не могут договориться между собой резко увеличившийся спрос (а так ли резко, в самом деле, он увеличился?) и чрезвычайно разросшийся спектр предложений. Во всем, в том числе и в таком тонком вопросе, как выбор развлечения или увлечения, в которое вам ненавязчиво предлагают хоть три копейки, но вложить. Именно в этом контексте рассмотрим проблему «популяризации» классической музыки среди широких (а не слишком ли они широки?) масс платежеспособного населения.
Поскольку законы некоторых современных жанров, особенно телевизионных, требуют начинать как раз с того, что вы, вероятно, надеетесь прочитать в конце, – то есть с вывода, сформулируем этот вывод не откладывая.
Что бы ни говорили народные артисты, профессора, концертные агенты и другие лица весьма уважаемых профессий, ни «популяризация», ни ее страшненькая сестра-близнец по имени «пропаганда» в случае с классическим музыкальным искусством не только не нужны (то есть не эффективны, расточительны и бесполезны), но и чрезвычайно вредны даже тем, кто в обоих этих занятиях не замечен и ни на одной из сторон не находится.
1. Сама деятельность по вовлечению якобы «непросвещенной», но интересующейся хоть чем-нибудь публики в орбиту производства распространения и оборота «вечных музыкальных ценностей» в условиях данной страны и данного времени окончательно дескредитировано. Проще говоря, уже нет средств восстановить к ней хоть какое-нибудь доверие. Дискредитация успешно и планомерно проводилась в течение последних ста пятидесяти лет:
а) так называемыми просветителями, стремившимися не только любой ценой внести в народ пресловутые семена «разумного, доброго, вечного», но и непременно там же их и закопать, куда удавалось внести,
б) специалистами по связям с общественностью, пиарщиками, рекламщиками, а главное, - людьми, которые изъясняются схожим языком, даже не замечая этого за собой.
Как известно, если как следует расспросить (вариант: допросить) любого «просветителя», то он так или иначе вынужден будет признать, что основной, коренной смысл своей деятельности он видит не в том результате, который на самом деле никогда не достигается, но желателен, – а в самом процессе просвещения масс и в поддержании нормальной циркуляции просветительских сведений внутри собственной учительско-сеятельской среды. То есть основной аудиторией любого человека, который либо сам заявляет о подобного рода намерениях, либо в них подозревается, все равно станут его коллеги, заклятые друзья, научные руководители, оппоненты или переплетчики его диссертаций и брошюр, которых, как опять-таки известно, больше никто не читал и читать не соберется. Они как просвещали друг друга, так и продолжают это увлекательнейшее занятие – с поправкой лишь на то, что все большую долю их просветительского пафоса и все больше места в их сознании занимает проблема аудитории, «в конец отбившейся от рук». Ведь если назвать вещи своими именами, а психологические рычаги, которыми пользуется эта категория граждан, нормальным русским языком, то основное, из чего традиционно исходит любой просветитель, – это просто «разводки», причем гарантированно успешные. Воображаемого клиента разводят на чувство вины перед великой культурой за то, что он так плохо с ней знаком, и на чувство стыда за то, что он так плохо слушается старших. Почти теми же способами современные пресс-секретари больших оркестров и дорогих солистов работают, приглашая критику и публику послушать эпохальные свершения своих работодателей. Добавляется лишь деликатный намек на то, что если не сработают вина и стыд, то может сработать чувство неловкости: имея лишнюю сотню долларов и не потратив ее так, как рекомендуют великие пропагандисты музыки, вы можете пожалеть о том, что зажали деньги, которые могли бы принести вам кратковременное ощущение счастья и равенства с небожителями. Впрочем, эффект известен, и он – даже если вся целевая аудитория такого пиара деньги дисциплинированно принесла – задачи «популяризации» классической музыки соответствует в точности как та самая рыбка тому самому зонтику.
2. Упущено время. Расширять круг вовлеченных надо было тогда, когда классическая музыка как отрасль и вид деятельности еще жила честно и находилась хотя бы немного дальше от того невероятно престижного, но столь же двусмысленного и уязвимого положения «содержанки», в котором она находится теперь. Еще полтора-два поколения тому назад люди наблюдали ту ситуацию, о которой сегодня мечтают и просветители, и пиарщики, и идеалисты в звании «народного артиста». Но только ситуация эта состояла в том, что классическая музыка до известной степени еще могла финансировать и содержать себя самостоятельно. То есть она не только на уровне пустых разговоров и кулуарных интриг зависела от сборов кассы и того, что концертные работники старой школы называют прелестным термином «ходимость народа». Причем зависела напрямую и тогда, когда, как утверждают старожилы, публика, слушая разного рода «вербовочные» разговоры о том, что ее хотят видеть всенепременно там-то и там-то, понимала, что ее присутствие повлияет не только на настроение тщеславных артистов и их секретарей, а еще и на качество самого исполнения пресловутой классической музыки. Теперь же, когда в принципе невозможно даже мечтать о том, чтобы музыкальная отрасль жила «по средствам», а цены на билеты, сборы от концерта, гонорар звезды и ее популярность представляют собой абсолютно независимые друг от друга величины, этот «боржом» поздно не только пить, но даже покупать. Почки уже отвалились.
3. «Популяризация» классической музыки в современных условиях не только не нужна, но и особым образом вредна прежде всего самим господам музыкантам: гордым и безмерно талантливым носителям титулов, золотых смычков, бриллиантовых дирижерских палочек и платиновых кадыков. У них современная действительность весьма четко и эффективно (не хуже, чем у знаменитых клиентов идеолога Ивана Павлова) выработала исключительно «нерыночное» мышление. Не вдаваясь в печальные подробности вроде статистики испорченных характеров и потрепанных нервов, отметим, что в основе базовых современных представлений отечественного (а кстати, только ли отечественного?) артиста об успехе, карьере и репутации лежит очень сложно и лихо закрученный кукиш (для красоты его можно назвать, например, «гордиев узел», но сути дела это нисколько не меняет), и одна из важнейших его составляющих - это органическая неприязнь, страх и отрицание добросовестной конкуренции. Более того, ситуацию усугубляет и реальный жизненный, а равно творческий опыт музыкантской деятельности, накопившейся у всех, кто на этом поприще работал, а не находился под наркозом в последние 15-20 лет, который очень убедительно подтверждает, что добросовестной конкуренции не бывает вовсе. А это значит, – помимо всего прочего, помимо упавших в последнее время цен на работу клакеров и на заказные пламенные рецензии – что публику, чье мнение и так всегда старались учитывать не в первую очередь при решении судеб и вопросов, вообще постепенно отстраняют от какого-либо влияния на процесс. Или уже отстранили. Понятно, что артистам не хочется уходить со сцены под стук собственных каблуков никогда и нигде – как и то, что от подобной ситуации вся музыкальная элита страхуется изобретательно, блистательно и не хуже, чем от ядерной войны. Но публике-то зачем вовлекаться в ту историю, где ее все равно ни о чем не спросят и мало того, что обязательно обзовут «дурой» (это-то еще при Листе и Паганини стало фольклорной истиной), но и обязательно скажут, что ее мнение настолько убого и бесполезно, что его лучше не только при себе оставить, но и вообще ни с кем им не делиться. А публика ведь состоит из отдельных людей – и даже самый глупый из них никогда не пойдет на подобную глупость только потому, что подвергся успешной «вербовке» просветителей и «пульверизаторов». Ой, простите, популяризаторов.
4. Нет необходимости вдаваться еще по крайней мере в пять или шесть аналогичных пунктов, информация о которых все равно неизбежно и в немалом количестве «считывается» даже при минимальном любопытстве и максимальной поверхностности взгляда на культурные полосы современных газет. Это и плавная, но очень явно выраженная тенденция к низведению музыкальной критики как жанра (именно как жанра, а не как компании хорошо известных и немногочисленных людей) до ответственной, но немного холуйской роли образованного официанта, с выражением и порой с комментариями зачитывающего пространное ресторанное меню. Хотя в своей изначальной и естественной роли «санитаров музыкального леса» эти люди и этот жанр себя и осознавать-то начали совсем недавно. Но именно музыкальный истеблишмент позаботился о том, чтобы науськать на них публику как на банду «зарвавшихся неудачников». Впрочем, сие касается отнюдь не только музыкальной критики, а и иных сторон журналистского дела и независимой общественной активности в сфере культуры. Титулованным особам и их свите гораздо приятнее иметь дело не с публикой, которая хоть иногда что-то решает сама и прислушивается к неким независимым мнениям, а с подобострастной массовкой, которая – по едкому замечанию одного из тех самых критиков - «как ей великий пианист НН открыл Баха, так она с открытым Бахом и сидит». Прелесть последнего варианта особенно проявляется и в том, что такой массовке можно бесконечно «открывать» одно и то же, она всему будет рада, для нее не нужно учить новый репертуар и много заниматься, чтобы поддерживать в исправности старый, она воплощает идеал любого просветителя – добрый благодарный народ, которому можно до бесконечности рассказывать, что дважды два четыре, и он останется точно таким же «темным», каким и был, а просветитель получит неисчерпаемый источник творческой энергии до самой пенсии.
Это и общее, базовое недоверие реально существующей публики (как жаль, что мечте просветителей уже никогда не дано будет осуществиться!) к любым торговым агентам, коммивояжерам и разносчикам, которые пытаются побудить ее что-нибудь купить или полюбить. Это и полная отсутствие разумных аргументов – как у опытных «популяризаторов» всего музыкально-прекрасного, так и у неофитов, которые взялись за это заманчивое дело едва ли не позавчера, – в пользу того, что коммерчески невыгодный, морально устаревший и по праву принадлежащий лишь узкому социальному слою сегмент музыкального рынка вообще нужно расширять и привлекать к нему особое дополнительное внимание.
В итоге дело заканчивается вполне естественными обидами одних народных артистов на других при виде очередного ежегодного списка номинантов какой-нибудь из «государственных премий», особенно раздела «за музыкально-просветительскую деятельность». Обиды эти кровные, хотя все участники процесса – как награжденные, так и ждущие наград - одинаково хорошо понимают, что сеют в эту почву семена разумного, доброго, вечного для чего угодно, но только не для того, чтобы они взошли. И что никому постороннему об этих обидах лучше не рассказывать: ладно что не поймут, так ведь засмеют…