В московской культурной среде фестиваль «Возвращение» -- как скрытый подземный источник. Снаружи – тишина, внутри – кипит. Те есть никакой наружной рекламы при высоком спросе. Если официально, то «Возвращение» -- фестиваль камерной музыки, который ежегодно проходит в зимние каникулы: музыканты из разных стран собираются вместе, чтобы поиграть хорошую музыку, написанную для камерных ансамблей. Звучит правильно, академично и скучно. И совсем не отражает сути происходящего. До сути здесь долго добираться на придется, все как-то очевидно сразу, как только спускаешься с Никитской по ступенькам к Рахманиновскому залу консерватории. Там все битком, а над головами – волшебное чувство радости. Не от встречи с прекрасным, а оттого, что это место и эти люди как-то правильно соединились. По смыслу фестиваль «Возвращение» -- такая тусовка, попадая в которую сразу чувствуешь магнит. Магнит в том, что объединяет этих людей желание видеть друг друга. Эта особенность совершенно меняет дело, отличая «Возвращение» от других фестивалей: «Возвращение» -- начинание не музыкальное, а человеческое. Люди вместе росли и учились, им было интересно друг с другом. Не только играть камерную музыку, но и -- просто быть вместе. Когда это случилось впервые, людям было примерно по двадцать. Таким образом они встречаются уже десять лет, и за это время вокруг них образовалось большое содружество -- публика.
Если с человеческих категорий перейти на музыкальные, то фестиваль «Возрождение» ценен своим качеством. В том смысле, что здесь очень хорошие музыканты играю очень хорошую музыку очень хорошим людям. А так как тем, кто выступает, еще и очень хорошо друг с другом, то это чувство радости действует на зал магнетически: все здесь, как в спаянной студенческой аудитории, -- одна большая семья. Играют здесь, в основном, то, что нигде больше не услышишь. Вот из афиши последнего вечера, который называется «Концерт по заявкам»: Бела Барток, Богуслав Мартину, Анри Дютийе, Игорь Стравинский, Витольд Лютославский. Однако вся эта качественно сыгранная музыка 20-го века звучит не зашифрованным языком для специалистов, а как внятная человеческая речь. Потому что степень осмысленности ее произнесения такова, что сюда можно водить и дошкольников. Вроде, на сцене -- виолончель и альт, а говорят музыканты понятно и просто – типа, «Жили-были старик со старухой». Здесь отсутствие барьеров и высокая степень проходимости мыслей. Кроме того – редкое для аудитории, где играют классическую музыку, чувство свободы. Музыканты играют, что хотят и с кем хотят и, что удивительно, это интересно публике.
О публике стоит сказать отдельно. Ну, не в том смысле, что она интеллигентная и компетентная, это и так понятно. Дело в другом – она принципиально отличается от публики обычных концертов. На обычном филармоническом вечере даже полный зал – это собрание одиноких людей. Они поглощены музыкой, но абсолютно не чувствуют друг друга. И эту отдельность каждого в зале не может преодолеть даже прекрасное искусство. На концертах фестиваля «Возвращение» совсем иначе. Там исчезает базовый страх современной городской жизни – страх одиночества. Потому что на сцене и в зале – одни счастливые люди, которым хорошо вместе.
Секретами счастья с Мариной Борисовой поделился один из худруков фестиваля, скрипач Роман Минц.
Вы знаете, сколько у вас публики?
Рахманиновский зал Московской консерватории вмещает 252 человекА. Если его сильно расширить за счет добавочных стульев -- 300.
Он полон?
Абсолютно. Наш рекорд -- три добавочных ряда, еще стулья на сцене. Когда мы начинали, публика – большая часть – состояла из друзей и родственников. Сейчас это уже далеко не так, и существует просто своя публика. У нас большая база адресов – их оставляют люди, которые были на наших концертах. Значит, то, что мы делаем, нужно и важно. В убыток себе мы держим низкие цены на билеты. Публика -- много таких старых фанатов, которые ходили всегда в консерваторию. Мы чувствуем потребность в том, что делаем.
Вы придаете какое-то значение наружному пиару, или у вас он только сетевой – электронная рассылка?
У нас есть человек, который занимается связями с общественностью. Но, с другой стороны есть круг журналистов, которые знают, что мы из себя представляем, они нас поддерживают своими материалами. Никаких специальных пиар-компаний мы никогда не организовывали.
Существуют ли у вас гонорары для артистов?
Фестиваль безгонорарный, что тоже уникально. Я знаю, что есть еще безгонорарные фестивали -- фестиваль в Локенхаусе, которым руководит Гидон Кремер. Но это довольно редко: надо что-то предложить музыкантам, чтобы они поехали.
За свои деньги?
Сейчас мы оплачиваем им билеты и проживание. Когда-то и этого не могли себе позволить.
Как вы покрываете эти расходы?
У нас появились спонсоры. Немецкий меценат Георг фон Опель, банк «Софрино», который нас поддерживает последний год. Конечно, это не предел мечтаний. Даже если бы мы захотели платить гонорары, на это у нас уже денег нет.
Может, это вопрос не к вам. Но как вы считаете, какой у спонсоров интерес вас поддерживать?
Одна мотивация: это люди, которые просто любят музыку и им это важно. Естественно, поддерживая нас, они ничего, кроме морального удовольствия, не получают.
А какой смысл фон Опелю, который живет в Лондоне, поддерживать фестиваль в Москве, который он даже не видит?
Я ему привозил записи, но у него не получается приехать, хотя он бывает в Москве по бизнесу. Какой смысл – я не знаю. Просто он сам любитель игры на скрипке -- купил скрипку и учится. Такие люди встречаются.
Скажите, что было за эти десять лет самого прекрасного?
Для меня это каждый раз один и тот же момент. Когда по окончанию фестиваля все участники выходят на сцену. Публика встает. Это случается естественно, не репетируется. И происходит каждый год. Это то, ради чего я все делаю. Одна из вещей, которая приносит огромный заряд надолго вперед. Бывают, конечно, моменты, когда все плохо, и тогда настроения нет, хочется все бросить. Но вот этот момент -- для меня основное.
