В рамках проекта «Вопросы «Полит.ру» мы публикуем ответы одного из самых известных а мире фотографов – Платона Антониу. Платон родился в британско-греческой семье в Лондоне в 1968 году. Детство провел на греческих островах. Магистр Королевского колледжа искусств. Публиковался в Rolling Stone, The New York Times Magazine, Vanity Fair, Esquire, GQ, Sunday Times Magazine. Специальный проект связывает Платона с журналом Time, для которого он создал фотографии к более 20 обложкам. Его фото Владимира Путина (2007) как человека года журнала Time завоевало первую премию World Press Photo Contest. В 2008 г. Платон подписал многолетний контракт с New Yorker. В рамках этого сотрудничества фотограф сделал множество портретов лидеров государств и активистов гражданского общества (правозащитников). В последней части он активно сотрудничает с Human Rights Watch – одной из ведущих международных правозащитных структур. Об изменении своей позиции он рассказал «Полит.ру».
Какова роль фотографии в современном мире? Насколько она изменилась в сравнении с прошлым?
Фотография как таковая сейчас большого значения не имеет. Важно время, в которое мы живём. Мы можем спокойно забыть о том, какие люди были у власти. Некоторые из них были хорошими, некоторые — плохими. Мы забываем о том, что простые люди, вроде нас с вами, к чему-то стремятся в своей жизни — что они существуют. Мы легко забываем свою культуру. И фотография сама по себе — это просто инструмент. Но с его помощью мы можем задокументировать время, в которое мы живем. И возможно, даже изменить это время.
Долгое время я фотографировал красивых людей, знаменитых людей, людей обладающих властью. И я внес свой вклад в то, чтобы эти люди стали символами. Но сейчас мое умонастроение совершенно иное. Я верю в борьбу за жизнь в человеческих условиях, я верю в права человека, я верю в гражданские права. И я ясно ощущаю, что я могу как-то повлиять на ситуацию. Не в последнюю очередь — как фотограф, но главное, как выразитель идей, способный достучаться до людей и выразить статистику в человеческих терминах, а также подвигнуть людей к действиям, показав им тех, кто произведет на них впечатление.
Когда просто читаешь статистику, подготовленную какой-нибудь организацией, например Human Rights Watch, то едва ли эти цифры, обозначающие просто численность людей, произведут сильное впечатление: «Тысяча человек погибли во время такой-то революции... Двести человек были подвергнуты пыткам там-то... Четыреста человек были избиты еще где-то...» Это не затрагивает эмоциональную сторону нашей души.
Но если вы видите фотографию кого-нибудь из этих людей, когда человек смотрит в объектив и, в конечном счете, на вас, зрителей, и узнаете в нем себя, - вот тогда вы думаете:
Еще я верю в попытки преодолеть препятствия, разделяющие культуры, религии и расы — и даже те, что разделяют людей, находящихся у власти, и тех, у кого отобрали власть. В то, что люди могут научиться понимать друг друга и относиться друг к другу с большим уважением.
Расскажите, пожалуйста, немного о том, кого вы считаете своими предшественниками и учителями, и о своих единомышленниках.
Это интересный вопрос. Когда я думаю об этом, я вижу себя в довольно необычном положении. Собственно, что я имею в виду. Я фотографировал для обложек журналов и много занимался рекламой. Я продавал всё что угодно: машины, телевизоры, компьютеры, модную одежду, парфюмерию Diptyque — всё.
Таким образом, я беру навыки, полученные в одном мире, и использую их для достижения целей в другом мире.
Сейчас, занимаясь фотожурналистикой, я использую свой собственный визуальный язык. Я был на площади Тахрир во время революции и сфотографировал всех лидеров движения. Я фотографировал людей, которые пострадали от действий бирманской хунты. А недавно я побывал в Москве и запечатлел зарождение настоящего гражданского общества в России — в ряде случаев в противостоянии с правительством. Это всё социальная и политическая фотография, но я использую особый язык, чтобы выражать свой взгляд. И оказалось, что это очень действенно, потому что многие журналы, которые вплоть до настоящего момента не хотели публиковать работы фотожурналистов, теперь заинтересовались моими работами, так как я использую язык, который они понимают.
Например, фотографии, сделанные в рамках российского проекта, которым мы только что занимались, в ближайшем будущем, наверно, появятся в более чем двадцати изданиях по всему миру. И
Думаю, это, опять же, оттого что я использую язык, понятный журналам, газетам и интернет-изданиям. Это язык, с помощью которого создаются культурные герои. Вместо того чтобы продвигать образы какого-нибудь Дэвида Бэкхэма, кинозвезд или мировых лидеров — чем я занимался прежде, - я теми же методами показываю людей, которые лишены власти; людей, которые проявляли социальное мужество, чтобы отстаивать права человека. Иными словами, я создаю новое поколение культурных героев — такие образы, которые призваны вдохновлять, а не пугать. Я надеюсь, что появление таких фотографий на обложках журналов и в крупных изданиях будет вызывать у людей желание повысить планку, а также что общественность будет лучше осознавать, что в других странах люди тоже отстаивают свои интересы.
Сколько времени у вас ушло на выработку этого визуального языка и стиля?
Это был длительный процесс. Чтобы понять суть моего дела и стать квалифицированным фотографом, мне потребовалось около двадцати лет. Я надеюсь, что благодаря постоянной практике результаты работы становятся всё лучше. И еще у меня теперь есть значительный опыт работы в сложных условиях. За последние три года я сфотографировал более 150 мировых лидеров, которые согласились уделить мне свое время. Это были очень напряженные ситуации — начиная с Каддафи и Ахмади-Неджада, заканчивая Берлускони, Путиным и Медведевым. Так что у меня теперь есть большой опыт.
И, я думаю, здесь интересно вот что: тот же человек, что фотографировал представителей власти, теперь фотографирует людей, у которых власти нет или у которых ее отобрали. В большинстве случаев (не во всех, но как правило) фотограф работает в одном жанре. Один, например, снимает правителей; другой — нуждающихся и страдающих; третий фотографирует рок-группы; четвертый — кинозвезд; и так далее. И очень редко бывает так, чтобы один фотограф работал сразу со всеми этими категориями людей. Я думаю, это значимо, что
И это, безусловно, характерная черта нашего времени. 2011 год — год людей. Была «арабская весна», по всему миру проходят демонстрации. Многих лидеров, которых я фотографировал, когда они находились на вершине власти, люди теперь прогнали. Мне кажется, что это очень воодушевляющая картина: люди осознали, что вместе они представляют собой силу и что они могут повлиять на ситуацию – более того, что они обязаны на нее влиять. Думаю, мы стали свидетелями удивительного исторического момента. И тут я оказался в весьма привилегированной позиции, потому что я могу встретиться со всеми этими людьми, которые меняют историю.
Для меня время, проведенное в Египте, стало переломным событием. Я встретил людей, которые были удивительно смелыми, храбрыми, честными и одновременно скромными, и все они были воодушевлены идеей сделать свою страну лучше.
Общество склонно к апатии, и мы все в этом виноваты. Мы все слишком много смотрим телевизор, и наше внимание обращено не на то. Мы хотим купить новую машину, новую пару ботинок. В Америке, кстати, много вреда от телевидения. Всё это отвлекало нас от настоящих ценностей нашего времени. А
Каково ваше отношение к проблемам, связанным с интеллектуальной собственностью и копирайтом?
Что касается копирайта, я убежден в том, что произведение принадлежит его творцу. И я всегда всеми силами отстаиваю это право. И если кто-то использует мои фотографии в коммерческих целях и без моего разрешения, я начну с этими людьми войну. Я считаю, что художник вкладывает в свою работу свои чувство, свое сердце, всё свое существование, и поэтому работа принадлежит ему, это его собственность.
Но здесь есть еще другие моменты. Я вижу демонстрации, проходящие по всему миру, и их участники несут в качестве плакатов сделанные мной фотографии людей. Перед тем, как Берлускони ушел в отставку, в Риме были сотни демонстрантов, которые несли мои фотографии Берлускони и призывали его оставить свой пост. И я видел, как популярен был портрет Аун Сан Су Чжи в Бирме. Я был на инаугурации Обамы и видел сделанные мной его портреты, напечатанные на значках и футболках — их были тысячи. Я сам никогда не брал на себя такую миссию. Я не потратил на это ни копейки. Но видите ли, мои произведения в каком-то смысле также принадлежат людям.
Я видел фотографии демонстраций в Москве — люди использовали сделанные мной фотографии, чтобы выразить свое недовольство Путиным. Они редактировали эти фотографии в PhotoShop — я видел множество разных вариаций. И такое использование меня нисколько не задевает — наоборот, в каком-то смысле мне лестно, потому что я вижу, что мои фотографии находят отклик у людей. Это значит, что я установил связь с этими людьми. Мои фотографии не содержат суждения о том, насколько хорош или плох изображенный на них человек. Моя задача состоит в том, чтобы честно передать свой опыт встречи с этими людьми. Поэтому если люди выбирают именно эти фотографии, чтобы, например, протестовать против Путина, это значит, что что-то в них отозвалось, и мне приятно. И если люди в Бирме используют портрет Аун Сан Су Чжи, чтобы выразить свое уважение к ней, то мне тоже приятно.
Но копирайт для меня — это другое. Одно дело — нести мои фотографии на демонстрациях, но совершенно другое — если кто-то хочет использовать мою фотографию в коммерческих целях.
Но тут есть еще одна сторона дела. Права на произведение художника может приобрести корпорация, и тогда художник больше не сможет им распоряжаться.
Я считаю, что художник никогда не должен отказываться от прав на свое произведение – по крайней мере, не навсегда. Конечно, если корпорация хочет купить у вас фотографию, чтобы некоторое время ею пользоваться, между фотографом и корпорацией возможны переговоры. Но в итоге права всегда должны возвращаться художнику – после того как срок сделки истек. И конечно, это должна быть сделка, оформленная в юридическом порядке. Если корпорация использует изображение без разрешения, на нее можно подать в суд. И я думаю, что художники должны в этом случае жестко отстаивать свои права.
Расскажите, пожалуйста, немного о своей работе в проекте Human Rights Watch. Например, как вы выбираете страну, в которой вы будете фотографировать?
Мне повезло — в Human Rights Watch у меня очень хорошие консультанты. Мы смотрим, какие события происходят в мире и выбираем места исходя из стратегических соображений — те, которые нам кажутся актуальными, важными и связанными с проблематикой прав человека. Время для нас тоже стратегический вопрос. И, конечно, тут еще дело в везении. Когда мы, например, впервые стали работать с Бирмой, там не происходило, в сущности, ничего интересного: ничего не менялось вот уже двадцать лет и ничто не предвещало изменений в обозримом будущем. Аун Сан Су Чжи всё еще находилась под домашним арестом. Политзаключенные по-прежнему пребывали за решеткой. По всей стране регулярно нарушались права человека. Поехать туда и фотографировать было вызовом. Но это того стоило. Я надеюсь, мы отчасти поспособствовали тому, что потом произошло в Бирме. Теперь там, кажется, кое-что меняется. Конечно, им еще предстоит проделать большой путь, но в стране уже происходят очень обнадеживающие положительные изменения. И я думаю, что когда мы выявляем в какой-нибудь стране злоупотребления, международному сообществу становится трудно это игнорировать. Бирма теперь меняется прямо на глазах, и я горжусь тем, что мы побывали там до того, как начался этот процесс. Эти фотографии были опубликованы во многих изданиях и, надеюсь, что они превратили в символические фигуры многих из тех, кто сейчас ведет борьбу.
То же самое было с площадью Тахрир в Каире. Мы поехали туда во время революции. Многие тогда думали, что революция скоро закончится, как нас учит история. Но она всё еще продолжается. Я физически оказался в центре революции и фотографировал всех ее лидеров. Это, конечно, был очень правильный момент.
Ну и последний пример. Когда мы поехали в Москву, мы, конечно, не могли себе представить, что вскоре начнутся демонстрации против Путина. Опять же, повезло с моментом.
Таким образом, выбор страны зависит от момента и основывается на детальном осмыслении мировой политики, экономики и ситуации с соблюдением/нарушением прав человека. Кроме того, тут важно чувствовать настроение медиа, потому что моя задача всё-таки в том, чтобы это распространялось. Одно дело – сфотографировать этих людей, и совершенно другое дело – разместить их портреты в двадцати мировых изданиях. В этом состоит моя работа. Поэтому здесь нужно быть очень внимательным, и я всегда стараюсь делать так, чтобы материал, предоставляемый Human Rights Watch, находил отклик у изданий и у людей со всего мира.
Вы сказали, что знаете, как достучаться до людей. Как вы это делаете?
Это очень просто. Многие думают, что здесь какая-то хитрость, но тут нет хитростей. Здесь всё дело в том, чтобы быть честным. Когда я кого-то фотографирую, для меня главная цель в том, чтобы самому по возможности оставаться в тени (to be as humble as possible). Я знаю, есть люди, для которых я ассоциируюсь со всеми этими правителями и с властью. Но это абсурд. Я просто фотограф, у меня нет никакой власти. Когда я фотографирую кого-нибудь – например, этих прекрасных людей в России, - они рассказывают мне замечательные и впечатляющие истории о своей жизни. А я со своей стороны должен сказать им: «Я хочу, чтобы вы показали мне, что вы чувствуете. Я не просто делаю снимок вашего лица.
Чтобы так сделать, нужно самому быть как можно более скромным и незаметным. Нужно чувствовать и поддерживать того человека, которого фотографируешь.
И в этом спутанном информационном потоке мне как-то удается схватить что-то очень искреннее в человеке. Люди, правда, дают мне что-то честное и прекрасное. Я фотографировал одну женщину из Чечни, и когда я ее снимал, она расплакалась. Ее слезы были подлинным подарком для меня. Тем самым она как будто говорила: «Мои слезы – это мое оружие. Моя печаль – это мои боеприпасы. Я даю это тебе в надежде, что ты будешь обращаться с этим почтительно и что ты воспользуешься этим достойно. Потому что я не хочу, чтобы то, что произошло со мной, случилось с кем-нибудь еще». Вот это я и сфотографировал.
Я не использую этих людей, чтобы создавать какие-то свои образы. Я стараюсь задокументировать их человеческие проявления так, чтобы они побуждали других людей стремиться к лучшему.
Это будет не впечатление от моей работы. Это будет впечатление от человека, который изображен на фотографии. Это психология. Нужно позволить человеку быть человеком, а не пугать его аппаратурой, объективом или светом. Нужно чтобы человек раскрыл свою натуру и затем это следует передать как можно более точно. Благодаря этому устанавливается связь с другими людьми – потому что они узнают самих себя на этих изображениях. Если они видят на фотографии плачущую женщину, они узнают эту боль, потому что каждый в своей жизни чувствовал боль. А если фотография холодна, если она отображает только отстраненную оболочку, то она не произведет впечатления. Таким образом, моя задача – как можно лучше прочувствовать человека. Тут уже не столько фотография, сколько психология.
А как быть в тех случаях, когда вы снимаете человека – например, какого-нибудь политика, - с которым вы не хотите сближаться?
Контакт всё равно всегда есть. Даже если фотографируешь человека, который зарекомендовал себя как тиран, ни в грош не ставящий права человека – вроде Мугабе или Каддафи, - моя задача установить с ним связь. Это не значит, что мне нужно с ним идентифицироваться. Это значит, что он в момент съемки раскрывает передо мной свою личность. И если я серьезный фотограф-портретист, то я постараюсь запечатлеть его характер на пленке настолько детально, насколько это возможно. А для этого нужно постараться установить с ним связь – иного пути нет. Я вглядываюсь в глаза этого человека, обращаю внимание на то, под каким углом он держит голову, как он слегка шевелит пальцами рук, лежащих у него на коленях. Все эти детали могут много сообщить о человеке.
Во время своей работы я общался с разными представителями власти – будь то Путин, или Обама, или Ахмади-Неджад, или Каддафи. Некоторые из них презирали права человека, другие, наоборот, их отстаивали. Я считаю, что мы даем им власть, мы доверяем им заботиться о своем благополучии, и на них, таким образом, лежит огромнейшая ответственность. Они должны заботиться о людях. И я думаю, что сейчас люди стали задавать правильные вопросы. Действительно ли они отстаивают наши интересы? Или они просто цепляются за власть?
Моя задача здесь состоит не в том, чтобы прокомментировать их поведение, а в том, чтобы описать людей, которые меняют политику. И пусть дальше за них говорят факты.
Когда я фотографировал Берлускони, он улыбался в камеру с каким-то заискивающим видом. А сейчас, когда он уже ушел в отставку, и мы уже иначе смотрим на эту фотографию. Мы замечаем, что какая-то кокетливость и, возможно, порочность в его глазах – то, что мне удалось запечатлеть на фотографии, - смягчаются. То же самое с Каддафи. Когда я его фотографировал, я запечатлел вызов и надменность. Мы все знаем, чем закончилось дело. Он прятался в какой-то дыре и в итоге был убит. И теперь мы по-другому смотрим на эту фотографию.
Интересно будет посмотреть, как изменится сделанная мной фотография Путина. Пока судить рано, конечно, но история покажет. Когда я фотографировал Путина, он был на вершине власти. Он был президентом и всем распоряжался. И тогда еще казалось, что страна его поддерживает. Но кто знает, что произойдет в будущем.
Таким образом, моя задача сводится к тому, чтобы задокументировать время, в которое мы живем, и высветить персонажей, которые меняют это время – будь то простые граждане, участвующие в революциях, или люди, находящиеся у власти.
Большое спасибо за ответы.
В заключение я хочу сказать, что я не просто люблю Россию – у меня особенное отношение к России. Возможно, это потому что я грек и понимаю русскую душу. Как бы то ни было, я ощущаю сильное родство с Россией. И мои самые близкие друзья – тоже из России. Сейчас я пристально наблюдаю за тем, что происходит в Москве. И я очень хочу снова побывать в вашей замечательной стране.
