Завтра, 2 декабря, будет назван лауреат литературной премии «Букер — Открытая Россия», которая присуждается за лучший роман года на русском языке. В списке авторов, вошедших в шорт-лист премии - шесть имен: Василий Аксенов, Людмила Петрушевская, Алексей Слаповский, Анатолий Курчаткин, Марта Петрова и Олег Зайончковский. Появление последних двух авторов в числе финалистов "Букера" называют главной интригой литературного года: и имя Зайончковского, и имя Марты Петровой прежде не были известны широкой аудитории поклонников русской словесности. Теперь их романы в списке финалистов главной литературной премии года. Возможно, один из них завтра станет победителем этой премии. Но это даже и не столь важно: Олег Зайончковский и Марта Петрова, о которых читатель почти ничего не знает, вошли в историю русской литературы. Вслед за беседой с Зайончковским "Полит.ру" публикует беседу с Мартой Петровой. Свое первое интервью прессе автор главной мистификации года дала Филиппу Дзядко
Вас называют «темной лошадкой» Букера-2004 года. Более того, насколько мне известно, роман «Валторна Шилклопера» - ваш литературный дебют, и дебют блистательный. Это действительно, ваша первая книга? Расскажите немного о себе; как вы пришли к литературе?
О, знала б я, что так бывает, когда пускалась на дебют… Действительно, «Валторна Шилклопера» – не только моя первая книга, напечатанная типографским способом, но и вообще первая официальная литературная публикация. Хотя за долгую жизнь мною было «сфабриковано» несколько рукописных книг, но они выпускались в единственном экземпляре и были скорее арт-объектами, т.к. примерно половину объема занимали иллюстрации.
К литературе я еще не пришла, а лишь сделала первый шаг навстречу, хотя, по свидетельству близких, сочинять небылицы начала раньше, чем научилась писать.
Дорога в «инженеры человеческих душ» началась с диплома инженера обычного. Потом я работала дизайнером, переводчиком, получила еще несколько разноцветных корешков. Люблю учиться. Нынешнее занятие – журналистика. Последние два года сотрудничаю с русской редакцией журнала «Ридерз Дайджест».
Что для вас попадание в шорт-лист премии «Букер»? И как вы относитесь к этой премии?
Участие в букеровском конкурсе стало для меня полнейшей неожиданностью. О самом выдвижении узнала по телефону, уже когда книга попала в лонг-лист. Подумала, что меня в очередной раз разыгрывают, и посмеялась. О следующем этапе, естественно, и не помышляла. Когда услышала состав шорт-листа и стала принимать поздравления друзей, щипала себя за все места, чтобы очнуться. Признаться, щиплюсь до сих пор.
К премии отношусь с большим уважением. Снимаю шляпу перед личностями и организациями, небезразличными к российской культуре.
Надеетесь ли вы на победу?
Родители с детства учили нас, своих дочек, что нахальство – недостойная черта характера.
Ваш прогноз - кто станет победителем?
Если бы результат зависел от меня, я пригласила бы на сцену Людмилу Петрушевскую и Василия Аксенова, чтобы они стали в позу мухинских «Рабочего и колхозницы», а вместо серпа и молота подняли свои книги. Думаю, что премию следует разделить между ними. Безмерно ценю этих мэтров и считаю их своими Учителями.
Как вы отнеслись к публичному раскрытию псевдонима, сделанному вопреки любой «премиальной» этике членом Букеровского жюри?
До меня доходили слухи о какой-то сетевой кутерьме вокруг моей книги и меня лично. Что ж, если кому-то не жаль времени и нервов, чтобы заниматься такими глупостями – их дело. Будете смеяться, но мне еще ни разу в жизни самостоятельно не доводилось пользоваться Интернетом, даже модема дома нет. Все как-то руки пока не доходили.
Что касается неэтичного поступка члена жюри, то полагаю, что это было сделано не со зла. Просто мудрые взрослые мужи порой поступают как неразумные мальчишки. Но мудрые взрослые женщины должны уметь прощать мужчинам их мальчишества. К тому же таить обиду не в моем характере. Я по натуре закоренелый пацифист.
Какой характер носит ваш псевдоним, зачем он вообще понадобился?
Не считаю это имя псевдонимом. Оно тоже родное, так сказать, кровное, выросло на моем генеалогическом древе.
"Валторна Шилклопера" написана в форме дневника, наподобие "Дневника Бриджит Джонс"... В какой степени вы отталкивались от этих сочинений? И какая литературная традиция для Вас вообще актуальна?
Отталкивалась я в первую очередь от Чехова и прежде всего от «Трех сестер». Через сто лет потомкам чеховских сестер удается осуществить свои мечты: «В Москву, в Москву!» и «работать, работать». А дневниковую форму подсказал монолог Ирины, он похож на страничку дневника.
Этот дневник - реальный или стилизованный?
Реально-стилизованный. Практически все описанные события абсолютно реальны, но они «увидены» глазами моей героини. А мы с ней все-таки – разные люди. Хотя бы уже потому, что я дневника не веду. А как мне удалось восстановить в памяти все произошедшее за год – секрет фирмы.
Как кажется, в вашей книге одним из основных приемов становятся аллюзия (в самом названии романа можно услышать отсылку к «Скрипке Ротшильда»); не менее важно - бесконечное количество деталей, «подробностей жизни»... Это действительно так?
Спасибо, что разгадали название. И Марфа здесь тоже есть, как в «Скрипке Ротшильда». В названии есть еще одна аллюзия. Ведь текст и по форме как валторна: он построен как круг (конец замыкается на начало), но круг этот разомкнутый: с одной стороны «вдуваются» мелочи жизни, описанные нехитрыми фразами, а на выходе получается история семьи, а через нее (надеюсь) и история страны.
Как вы относитесь к делению литературы на "женскую" и "мужскую", и имеет ли такой подход какой-либо смысл, по-вашему?
Главное у писателя не пол, а талант. Но покуда люди делятся на мужчин и женщин, литература тоже будет «мужской» и «женской». Только не в том смысле, что первая – высокая, а вторая какая-то недолитература. Просто мужчины и женщины слишком по-разному устроены, по-разному видят мир реальный и по-разному конструируют мир вымышленный. И это здорово. А «унисекс» вряд ли пойдет литературе на пользу.
Как представляется, ваш роман - апология частной жизни. Сознательная ли это позиция и как она связана с общественным контекстом эпохи?
Мы живем в системе координат, где важными считаются события и люди, о которых пишут в газетах и рассказывают по телевизору. А простой человек с его частной жизнью – это незаметная точка. В терминах живописи получается что-то вроде обратной перспективы. А мне захотелось сделать перспективу более привычной, то есть прямой. Когда важно то, что непосредственно окружает человека и что он переживает, а контекст эпохи для его уникальной частной жизни – это лишь фон.
Каковы ваши дальнейшие планы? Получит ли продолжение дневник Марты Петровой, или появится что-то совершенно иное?
Дневник продолжения не получит. Оценка поставлена, работа над ошибками проделана, перехожу во второй класс. Сейчас пишу новый роман, который будет совсем не похож на предыдущий. И про это пока больше ничего не скажу.
