В книжных магазинах «дамский роман» обычно прячется в глубине зала или оккупирует слепое пятно невдалеке от открыток. В лавке «интеллектуальной литературы» вполне допустимы детективы и фантастика, но раздел «сентиментальное чтиво» категорически невозможен. Максимум – нечто дамское на вид, в нарядных обложках модных расцветок будет собрано на безымянном лотке.
Все это, безусловно, отвечает классической формуле жанра, как она сложилась к концу 50-х годов – действие «романса» aka, женского/розового/сентиментального/любовного чтива, происходит в мире грез и, одновременно, на задворках суровой и «мужской» повседневности; «розовая героиня» пассивна, но обворожительна, часто незаметна, но всегда притягательна, ее чувства глубоки и сильны. В то время как гендерные образцы, а вместе с ними формулы и границы «женского романа», претерпевали существенные трансформации, сам жанр сохранил прежний статус и до сих пор не приобрел устойчивого наименования.
По экспертным подсчетам на литературу этого типа приходится около 8% от общего количества издаваемых в России книг, исследователи американского книжного рынка в аналогичных случаях называют более внушительную цифру – 18%. Другой вопрос – что именно продается под тем или иным жанровым грифом. К авторам «любовных романов» могут быть причислены мемуаристка Татьяна Егорова (интернет-магазин «Озон») и Джон Фаулз (интернет-магазин «Болеро»); «Casual» Оксаны Робски в «Библио-Глобусе» соседствует на стеллаже «современной женской прозы» с «Кысью» Татьяны Толстой; романы Елены Колиной или Анны Берсеневой здесь же предлагаются в качестве «сентиментальной литературы», но выдаются за «российскую прозу» в магазине «Москва»; издательство «Совершенно секретно» выпускает «Антистерву» Берсеневой в одной серии с «женскими детективами» Полины Дашковой и т.д. Неопределенность представлений о «женском», «сентиментальном» и «любовном» становится значимым ресурсом жанровых модификаций – будь то возникновение так называемых «гибридных жанров» или размывание границ между «массовым чтивом» и «высокой литературой».
Но что бы ни продавалось в качестве дамского романа, 24% наших соотечественников признают себя его потребителями (а с наибольшей вероятностью, конечно, «потребительницами»). Если не так давно «дамский» книжный рынок состоял преимущественно из переводной или псевдопереводной литературы, то в последние годы бурно процветает серия «Русский романс» (издательство АСТ), а новые авторы предпочитают незамысловатые псевдонимы - Орлова, Рощина, Харькова. До шумно разрекламированного дебюта Оксаны Робски здесь не было очевидных лидеров, равных по популярности Акунину или Лукьяненко, а ценовая политика все еще остается довольно предсказуемой и ровной: стоимость книг в мягких обложках соизмерима с ценой хорошего мыла (30-40 рублей). Твердые обложки расходятся по цене шампуня (от 60 до 200 рублей); за отсутствием более ощутимых ценовых разрывов «средний» дамский роман, вопреки низкому статусу жанра, будет стоить чуть выше «средней» фантастики или «среднего» детектива. Остается выяснить, какие писательские и издательские стратегии, формирующие сейчас рынок дамского чтива, оказываются наиболее успешными, а значит, и образцовыми.
И по рейтингам продаж магазина «Москва», и по заверениям продавца-консультанта «Библио-Глобуса», Екатерина Вильмонт опережает других отечественных авторов «сентиментальной литературы».
В середине 90-х переводчица Екатерина Вильмонт изобрела собственную версию «розовой формулы»: вопреки классическим канонам жанра её героиней стала женщина в возрасте, женщина с прошлым. При этом между романтическим «прошлым» (страстная встреча героя и героини) и не менее романтическим настоящим (страстная встреча героя и героини после разлуки) оставляется провал лет в двадцать. Вводя в повествование две самые важные точки «розовой биографии» – возраст идеальной героини (максимум 26) и возраст идеальной читательницы (40-50) – Вильмонт производит литературу «на вырост»; ее аудитория, даже перейдя 50-летний рубеж, сохраняет возрастную идентичность обобщенной читательницы дамского романа, оптимистично смотрящей в будущее и готовой ко встрече с «мужчиной мечты». Итак, одна из стратегий выживания на рынке дамского чтива – ориентация на неуклонно стареющих, но верных поклонниц жанра. Такая литература придерживается традиционных образцов и консервативных ценностей, однако не чужда гибкости и изобретательности, а денежная стоимость твердых обложек в этом случае, скорее всего, не будет превышать 70-80 рублей – Wash & Go, шампунь и бальзам в одном флаконе.
Прямо противоположная стратегия отличается гораздо большей яркостью и броскостью. Ориентирами здесь будет глянцевая индустрия, «Дневник Бриджит Джонс» и chicklit в целом, сериал «Секс в большом городе» и прочие картины пестрого пост-феминистского мира, где женщина существует «для себя, а не для Него». Помимо Оксаны Робски, этот способ письма активно осваивают фонетические двойники Елена Колина и Арина Холина – на «Озоне» обе попадают в топ продаж "любовного романа". Холина, успевшая, как и положено, поработать секс-колумнистом журнала «Медведь», чуть более радикальна, Колина (во всяком случае по данным «Озона») – чуть более востребована. Молодежный вариант той же линии представляет Тата Олейник. Эти романы настолько сильно отличаются от эталонов «розового чтива», что журналисты все чаще высказывают сомнения в их принадлежности к «сентиментальному» или «любовному» жанру. Однако, приглядевшись, легко заметить, что chicklit всего лишь фиксирует и растягивает во времени начальную стадию «розового сюжета» – ту, которая предшествует сближению с героем. На этом этапе героине позволительно быть непредсказуемой, странноватой, по-детски капризной – в дальнейшем подобные качества выгодно оттенят патриархальную мужественность избранника. Свобода нарушать консервативные модели поведения (запущенный целлюлит, не побритые вовремя ноги, спадающие чулки, проваленный шоппинг, скверно приготовленная еда, беспорядочный секс) компенсируется пониманием и любовью подруг. Диалоги подруг здесь – смысловой центр повествования, необходимый для сверки и легитимации новых норм. Характерно, что ключевым для описания всех этих норм будет слово «беспорядок». Вопрос о том, что произойдет с беспорядком при непременной встрече с «мужчиной мечты», остается открытым. Излишне говорить, что книги этого типа качественно изданы и стоят недешево, около 200 рублей – как антисеборрейный шампунь «Фридерм Дёготь».
Наконец, еще одна стратегия ориентирована на «высокую женственность» и при самом топорном исполнении выражается в перечислении через запятую слов «сентиментальность», «чувствительность», «духовность».
В качестве образцов будет фигурировать «классика» и отечественная «женская проза». Ближайшие аналоги – «новый российский сериал» типа «Московской саги» и «новая российская мелодрама» типа «Водителя для Веры». Наиболее успешные авторы в этой области – Анна Берсенева и Елена Харькова. Действие иногда декорируется в стиле советского ретро, часто используются элементы семейной хроники, а в основе конфликта нередко оказываются злоключения провинциалки в столице. Иными словами, эталонное для «розового романа» напряжение между традиционными ценностями и модернизационными установками отыгрывается при помощи стертых сюжетов «высокой», «большой» литературы. Подобные книги, как правило, выпускаются в твердых обложках и попадают примерно в ту же ценовую категорию, что шампуни от «L’Oreal» – около 100 рублей или чуть выше. Ведь я этого достойна.
В то же время заметны тенденции, объединяющие саму разную «дамскую литературу», вне зависимости от расценок и целевой аудитории. Безусловно снижается популярность «розового эскапизма», являвшегося неотъемлемой частью классической жанровой формулы. Из «дамского романа» исчезают далекие экзотические страны (максимум возможного – Израиль, где героиня сталкивается исключительно с русскоговорящими репатриантами из бывшего СССР), а основной модус повествования определяется тем, что наиболее консервативные авторы выдают за «правду жизни», наиболее мобильные – за дневниковую повседневность.
В таком правдоподобном, то есть несовершенном, бедноватом и грязноватом пространстве героиня недорогого покетбука находит свою судьбу. Ее герой, конечно, не может быть олигархом (это даже не обсуждается) или известным тележурналистом (не вызывает доверия), выбор невелик – остается разведчик, офицер ФСБ, вернувшийся из далекой страны на грязноватую, но горячо любимую Родину (Наталья Нестерова, «Девушка с приветом»). Как ни странно, героиня отечественного chicklit’а, погруженная в куда более радостную, глянцевую, хотя и несколько хаотическую повседневность, может представлять свой идеал очень похожим образом. В «Дневнике новой русской» Елены Колиной модель отношений героини и ее домовитого, деловитого, немногословного, не лишенного дурных привычек и склонного к милому мужскому деспотизму героя задается за много страниц до судьбоносной встречи. Примерно так же, как о мужчине своей мечты, протагонистка романа отзывается о Гаранте Конституции – она голосует за «Единую Россию», потому что «в глубине души мечтает о сильной руке (мужской)», готова, в случае надобности, оставить дочь под надежным присмотром Путина и по-родственному журит президента за нетактичное обращение с Ходорковским. Конечно, в таком заигрывании с символами власти больше иронии, чем трепета.
Однако до тех пор, пока эти символы способны вызывать у кого-то неопределенное волнение, можно уверенно утверждать – история «розовой героини» продолжается.
