В этом году исполнилось 15 лет достаточно необычному учебному заведению – обычной школе, созданной при Курчатовском институте. С самого начала школа прославилась и творческой свободой для преподавателей, и результатами, которые показывали школьники. Об обычныx и необычных проблемах школы №1189 рассказал ее бессменный в течение последних 15 лет директор - Михаил Галицкий. Интервью взял Леонид Клейн.
Кажется, на сегодняшний день не существует никакого объективного рейтинга школ. Как ваша школа поддерживает свою репутацию? Почему, с точки зрения газеты «Известия», вы одна из 10 лучших школ Москвы? Что такое вообще рейтинг школ? Ведь, например, количество выпускников, поступивших в престижный вуз, не может быть объективным критерием…
С одной стороны, есть официальный рейтинг департамента образования, и они его публикуют. Там подсчитываются победы на городских олимпиадах. К сожалению, там не считают командные победы. И есть отдельные публикации в прессе. Как вы понимаете, мы не покупали эту публикацию, но оказались на пятом месте. Из-за побед ребят на различных олимпиадах уже нельзя отсидеться в тени.
Как вам удается растить победителей олимпиад?
Наверно, необходимо немного рассказать о школе.
В 1986 году в нашем здании открылся центр компьютерного обучения лаборатории Курчатовского института. Это была эпоха, когда компьютерное обучение в школах только началось. Была идея, с одной стороны, учить детей, с другой, - готовить свои кадры для института. За пять лет здесь выучилось около 10 тысяч школьников. А в 1990 году власти Москвы принимают решение поставить компьютеры в каждую школу, и мы решаем сделать свою школу, разрабатываем проект. У нас первый ученик был записан 19 августа 1991 года.
Символично.
За это здание тогда боролись все. Мы победили, нашли директора, и – начали работать. Понимаете, в 1991 году - система контроля была разрушена - и мы стали делать то, что задумали. Никаких олимпиад тогда не было. Я просто стал делать то, что считал нужным. Просто исходя из жизненного опыта и…
...и здравого смысла?
Да. совершенно верно. Ведь что нужно детям: чтобы их не нервировали, чтобы они не боялись школы, чтобы их не унижали - очевидные вещи. Учитель должен быть творческим. Я даю ему абсолютную свободу. А дальше мне нужна обратная связь: дети довольны, родители довольны… Вот и вся система.
То есть ваша школа возникла на переломе эпох и стала счастливым дитем свободы?
Да. Мы, кстати, стояли на баррикадах две ночи. И после выступления Ельцина, которого, помню, очень долго ждали, пришли сюда.
Школа имеет какой-то особый статус?
Нет, официально это обыкновенная районная школа. Имени Курчатова.
Кому она формально подчиняется?
Это окружная школа. Северо-западный округ.
А насколько вам продолжают давать свободу? Ведь государство в последнее время хочет контролировать как можно больше? На вас начинают давить?
Моя основная задача - не допустить формального вмешательства со стороны государственных структур. Это моя работа. Я здесь для того, чтобы не допустить вмешательства бюрократической машины или той ее части, которая мешает работать. Мы знаем, как учить детей.
Какую конкретно свободу вы отстаиваете?
Прежде всего, мне нужна свобода творчества. Учитель работает с детьми - не надо его трогать. Мы выработали форму сосуществования с государством. Нам все время присылают из департамента какие-то бумаги. Понимаете, раньше хотя бы не было такой технической вооруженности. А сейчас к нам в день по электронной почте иногда приходит до 20 документов, на которые мы должны откликнуться уже в бумажном виде…
То есть государство существует в своем бюрократическом виртуальном мире?
Знаете, я думал об этом. Наверно, убрать их совсем нельзя… Директорам, которые по-настоящему работают, система контроля не нужна, но если уничтожить систему, - разрушится то, что работает плохо. Найдется ли необходимое количество профессиональных директоров, которые смогут руководить самостоятельно? Так что система нужна для контроля.
Понимаете, так во всей стране. Система может нам не нравится, но ее разрушить - будет хаос.
То есть вы существуете как исключение?
Мы с самого начала раздражали систему, но когда мы создавались, они еще не набрали власть, а потом мы уже набрали авторитет. Мы же образовались под крышей Курчатовского института. Велихов - это все-таки настоящий бренд.
И до сих пор можно обратиться к Велихову..
Он недавно у нас был. Ведь сейчас Велихов - председатель Общественной палаты…
А что происходит с финансированием школы? Вам хватает государственного обеспечения?
B последние 2 года в школу деньги пошли. Но основной закон состоит в том, что: в нашей стране работают личные связи. С директором Курчатовского института Румянцевым, который одно время был министром атомной энергетики, я хорошо знаком. Он очень помогал. И у нас рядом построено здание - уникальное - спортивный комплекс для школы. Это деньги Минатома.
Что у вас происходит с кадрами? Как вы находите людей, которые соглашаются у вас работать? Ведь в 91 году, когда вы создавались, ситуация была принципиально иной.
Я ищу все возможные способы доплачивать преподавателям. Нам очень помогает Курчатовский институт. Некоторые родители - строго добровольно – тоже участвуют в этом процессе.
Ясно, что зарплата не единственная составляющая, но сколько, по-вашему, должен получать преподаватель, чтобы он у вас согласился работать?
На мой взгляд, зарплата должна быть не меньше 20 тысяч.
И тогда можно будет набрать кадры?
Ничего нельзя. Нет техники подбора. Это жуткая проблема. Преподаватели - штучный товар. Настоящий учитель не бросит своих детей, значит его можно брать только на этапе выпуска – это девятый или одиннадцатый класс.. А тот, кто просто бросит детей за бoльшие деньги, - такие нам просто не нужны.
Кадровая проблема - фундаментальная. Из педвузов к вам не приходят?
Нет, не приходят. Нет общественного статуса и общественного признания этой профессии. Практически никаких молодых специалистов нам педвуз не поставляет. Мы все постарели на 15 лет. Надо думать о будущем школы.
Что делать?
Я не знаю. Моим коллегам, которые вместе со мной создавали эту школу, уже 60 лет…
