Если судить о нашем времени по последней премьере Мариинского театра -- «Фальстафу», вывод будет неоригинален: «Ужасный век, ужасные сердца». Чтобы передать содержание спектакля, довольно нескольких слов: пожилого симпатичного человека замучили насмерть модные черствые тетки. Чтобы эта тема стала неотвязным и невыносимым эмоциональным переживанием, сделан спектакль «Фальстаф». Его автор, Кирилл Серебренников, в рекомендациях не нуждается. Как никто, Серебренников чувствует современную драматургию и современную фактуру жизни. Однако «Фальстаф» -- не жесткая новая пьеса, а лирико-комическая опера великого Джузеппе Верди (мировая премьера в Милане в 1893), последнее слово итальянского жанра буффа.
Разумеется, буффа вовсе не означает оголтелый идиотический комизм. Буффа – не только жанр, но и взгляд на мир: все в мире – игра, а игра – это смех сквозь слезы. Мы не только смеемся над одураченными, но и сочувствуем им: их время кончилось, они обмануты молодыми, у которых жизнь впереди. У старых все в прошлом, и они остались в дураках. Альмавива женился на молодой воспитаннице Розине, и бедный доктор ни при чем; заключительный ансамбль славит любовь и молодость, а каково при этом Бартоло? Старый плут сэр Джон Фальстаф идет на свидание в ночной парк, а за ним следит и над ним издевается весь Виндзор. Заключительный ансамбль с хором смягчает серьезность ситуации, но это только видимость. За внешним перемирием скрыт грустный подтекст: старик со своими причудами – лишний в здоровом и правильном обществе.
Его прагматизм не только скучен, но и страшен: новое общество вообще не имеет человеческого лица – вот что обнаруживает спектакль Кирилла Серебренникова. Люди, настроенные на успех, готовы уничтожить все, что не вписывается в их картину мира и хоть как-то мешает им поддерживать свое бессмысленное пребывание на земле. Новая русская буржуазия лишена даже скромного обаяния. Хорошо одетые и хорошо пахнущие манекены, у которых все сводится к цепочке: бабки-герлы-автомобили-шмотки. Они ничем не заняты, кроме поддержания своей безупречной формы и желанием произвести впечатление друг на друга: фитнесс-клубы, салоны красоты, светские тусовки, ну, бизнес, наконец. Эти отмакияженные уроды в дорогих тряпках издеваются над простодушным Фальстафом, заманивая его в ловушку: сначала топят в реке, потом насмерть запугивают в парке. Индустрия травли поставлена на респектабельную ногу и полна изощренных мерзостей.
Вот, к примеру, начало интриги. К Фальстафу, принимающему ванну, приходит церемонная сводница Миссис Квикли (Мзия Ниорадзе) и начинает распалять его воображение рассказами о томящихся в любовной страсти женщинах – шикарной стерве Алисе Форд (Татьяна Павловская) и томной гадине Мэг Пейдж (Анна Кикнадзе). Тут же уродские дяденьки в майках (черти в современном обличье) выкатывают фургончик с балеринкой, которая похотливыми движениями показывает суть дела. Дальше – больше. Когда к Фальстафу подваливает бизнесмен Форд (Василий Герелло), который под видом торговца Фонтаны просит соблазнить недоступную Алису, появляется стайка невест-девственниц, которые ложатся на пол и покачивают стоящими лилиями – символ чистоты становится символом непристойности.
К финалу количество напомаженной и разодетой гадости достигает критической массы. Оргия в Виндзорском парке – просто шабаш, где по бедному Фальстафу, сидящему на металлической кровати с полосатым матрацем (она вполне достойна публичного дома), скачут вампирши в нижнем белье, трансвеститы в сетчатых чулках и прочая нечисть; наконец, беднягу погребают заживо, заваливая цветочными венками. Натешившись и заодно уладив свои матримониальные дела (помолвка детей), новая буржуазия разбегается в поисках новых приключений и жертв. Спектакль богатых закончен. Под неоновой надписью белыми буквами на красном фоне «Tutto nel mondo e’ Burla» («Миром правит шутка» -- первая фраза финального ансамбля) Фальстаф падает замертво.
Предыдущий раз «Фальстаф» ставился в Мариинке в дорежиссерскую эру – в 1894-м (первая постановка оперы в России). Новый «Фальстаф» отражает время, в котором мы живем. Это уже не режиссерский театр. По большому счету, это вовсе не опера, и даже, учитывая обилие движения, придуманного Аллой Сигаловой, не опера-балет. Опера «Фальстаф» превратилась в зрелище «Фальстаф». Здесь к Верди относятся внимательно, но не наделяют его исключительными правами. Кастинг хорош: все певцы на месте и соответствуют статусу ансамблевой оперы. Фальстаф -- удача спектакля и звездная роль Виктора Черноморцева: к этому большому и совсем беззлобному существу испытываешь симпатию и сострадание. Но главное здесь не чье-то соло, и не сама ажурная партитура, которая у оркестра под управлением Валерия Гергиева не претендует на внимание публики. На этот спектакль надо идти не ради музыки.
По сути, это экстремальное шоу в холодной эстетике глянца: всякая мелочь этой истории превращена в самодостаточный, разфуфыренный и упакованный в целлофан аттракцион, где есть на что посмотреть – от современных хай-тековских интерьеров (сценография – Николай Симонов) и одежды дорогих марок (костюмы -- Ольга Резниченко и Кирилл Серебренников) до летающих черных кадиллаков и карнавальных чучел. Как в настоящем шоу, здесь все время что-то движется. Здесь есть где проявить себя актерам: видно, что они не только ловко себя чувствуют в шикарной одежде, но что их очень увлекает быть стервами и негодяями. Они вполне уловили суть своих персонажей – им нравится быть ухоженными и производить впечатление. Наконец, им вполне удалось издевательство над единственным нормальным человеком.
