В Москве побывали обладатели Золотой пальмовой ветви Каннского фестиваля этого года режиссеры Жан-Пьер и Люк Дарденны. Со знаменитыми бельгийцами встретилась и побеседовала Вита Рамм ("Эхо Москвы").
СПРАВКА. Братья Дарденны начинали как документалисты. В 1975 году они основывали компанию "Derives", которая на сегодняшний день выпустила около 60 документальных фильмов, включая их собственные. В 1994 году они организовали кинопроизводственную компанию "Les Films du Fleuve". В каннской официальной конкурсной программе в 1980-90-е годы участвовало четыре их работы. Дебютом был фильм "Обещание" (La Promesse, 1996 г.) А фильм "Розетта" (Rosetta), поставленный Жан-Пьером и Люком Дарденнами, в 1999 году уже удостоился "Золотой пальмовой ветви". На следующий год один из братьев – Люк Дарденн -- был приглашен возглавить жюри короткометражного кино. В 2002 году в Каннах приз за "лучшую мужскую роль" получил «талисман» братьев Дарденнов Оливье Гурме, сыгравший в фильме "Сын". В 2005 году в Каннах состоялся повторный триумф режиссеров – их фильм «Дитя» стал обладателем «Золотой Пальмовой ветви».
* * *
Первое впечатление - у Жан–Пьера (тот, что постарше) тип лица, схожий с Клинтом Иствудом. Говорю ему об этом, он реагирует вежливо –«в России все женщины говорят мне об этом, но присмотритесь к моему брату Люку – он слегка похож на Джека Никольсона».
В Интернете есть информация, что Люк Дарденн ведёт мастер-классы для сценаристов в Свободном университете Брюсселя. Легко ли поступить к братьям Дарденн? Что для этого нужно, кроме знания французского языка, например? Могут ли ребята из России приехать к вам в Бельгию учиться? Или устроится на съемочную площадку?
ЛЮК ДАРДЕНН. Если пошутить, то надо прийти в «наш монастырь» и просто принять устав, по крайней мере на 6 месяцев. Это исключает любые удовольствия. Но, если всерьез, то приехать и поучиться у Дарденнов совсем несложно, потому что мы снимаем простые фильмы, которые повествуют о простых историях. Я учу своих студентов писать такие сценарии, которые были бы близки им, которые исходили бы из их внутреннего мира.
ЖАН ПЬЕР ДАРДЕНН. Но, чтобы снимать кино, совсем не обязательно приезжать в Бельгию и учиться, работать у Дарденнов. В России есть величайшее богатство - литература, и нужно просто взять и начать работать, что некоторые и делают. Больших денег для этого не требуется. Необходима всего лишь одна камера, один микрофон. Главное не поддаваться иллюзиям, миражам. Все остальное, кроме серьезного отношения к работе – это блажь. Никогда не надо отдаваться радующей глаз, блестящей мишуре. За этой иллюзией стоит сатана, который может вас совратить.
Ваш герой в фильме «Дитя» в финале плачет. По-разному мои коллеги отнеслись к этому плачу. Одни восприняли это как его очередную игру, другие поверили в его тоску, третьи стали думать, что герой, пройдя испытания, повзрослел. Какая трактовка близка к вашей?
ЛЮК ДАРДЕНН. Бруно как раз меняется в тот момент, когда плачет, и становится человеком, мужчиной, взрослеет. Он смотрит на Соню и, может быть, в первый раз осознает, что она его любит и впервые за фильм, за время, прошедшее с появления ребенка, задает вопрос о ребенке: "Как Джимми, как он?". Это осознание что что-то изменилось.
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН. В фильме рассказывается о паре молодых, которые любят друг друга, но которые должны найти друг друга. Они потерялись в этом мире, но могут преодолеть препятствия. Вместе или порознь. И нам кажется, что они могут вновь найти друг друга.
Ваши фильмы часто получают экуменические премии, награды. Считаете ли вы себя религиозными режиссерами? В одной рецензии о фильме «Сын» вас даже назвали экранизаторами Евангелия.
ЛЮК ДАРДЕНН. Мы, конечно, совершаем чудеса, но сейчас, пожалуй, не будем об этом рассказывать. Сравнение возникло, может быть и потому, что нас называют братьями. Братья Дарденны, а братья в католической религии – монахи. Когда наш Жереми Ренье (исполнитель роли Бруно), получил приглашение на роль, он сказал своим друзьям: «на 6 месяцев я ухожу в монастырь». (Смеется... Люк, вообще, часто смеется. Жан Пьер, наоборот, даже улыбается редко).
ЖАН –ПЬЕР ДАРДЕНН. Мы достаточно строги с нашими актерами и не оставляем им свободы, в каких-то рамках, конечно. Но, если говорить всерьез, то, может быть, такое мнение сложилось потому, что наши фильмы повествуют о людях, о движение души, а религия она тоже призывает к внутреннему движению. У каждого из наших героев есть какой-то ритуал, который они совершают, и это помогает им жить. Наверное, из всех наших героев больше всего ритуалов было у Розетты, может быть, потому что она была самая одинокая.
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН. Наши герои всегда одиноки. И они встречают других героев, таких же одиноких: Розетта, Оливье, Бруно. И в Ветхом Завете, в Новом Завете очень много разных глав, описывающих встречи двух людей. И у нас в фильмах тоже очень много встреч двух людей. Может быть, это из-за этого сравнение.
Вы «встретились» в одной семье, в детстве. Что должна была делать мама, что ваша встреча долго так продолжается?
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН – Она пела.
И это успокаивало?
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН. Она пела на сценах (не на мировых), на сценах сел, деревенек, оперетты. Когда мы были маленькими, и между нами начиналась ссора, мама сажала нас на диван и пела нам песни.
И все же, кто в вашем дуэте говорит «мотор», кто говорит «снято»?
Может ли кино помочь изменению мира? Причиной убийства кинорежиссера Тео Ван Гога в Амстердаме стали его фильмы. Значит ли это, что Европа стоит перед такой серьезной проблемой, как политкорректность? Ведь воспринимается эта политкорректность как слабость и новые этнические поселения начинают диктовать свои условия. Как не впасть, с одной стороны, в расизм, а с другой, сохранить самобытность, скажем так, европейские христианские ценности?
ЛЮК ДАРДЕНН. Я считаю, что людей, которые убили Тео Ван Гога (это страшное убийство), надо отправить в тюрьму. Они принадлежат к группировке, которая, на мой взгляд, самая страшная сейчас - к исламистам. Но помимо исламистов, есть и другие люди, мусульмане, которые просто хотят путешествовать, смотреть на мир, делиться своими знаниями, получать другие знания.
В современном мире существует большая опасность, что люди будут смешивать эти два понятия: мусульмане и исламисты. Я считаю, что мусульмане должны собраться. Если они соберутся все вместе и обсудят главные вопросы, это будет шаг к миру, к миру на земле. Они, как мне кажется, должны собраться вместе, как это было со Вторым Ватиканским Собором, и обсудить свои традиционные взгляды, свое отношение к женщине внутри религии и также отношение своей религии к другим религиям: к еврейству, к христианству, к остальным людям и дать больше свободы мусульманам верующим, больше свободы внутренней. Это будет еще один шаг к эволюции мира.
ЖАН ПЬЕР ДАРДЕНН. В кино, мне кажется, очень важно показывать человека, который меняется, мир, который меняется тоже. Вся история кино в этом и заключается. Посмотрите на Чарли Чаплина. Только такие фильмы могут остаться на долгие годы в памяти и стать великими фильмами. И, может быть, таким образом, кино заставит задуматься и измениться самого зрителя.
В мире есть только несколько режиссеров, которые обладают Каннской Золотой Пальмовой ветвью. Как в этой связи к вам относятся в Бельгии? У ваших дверей очереди финансистов, желающих поддержать ваш следующий проект, вы ужинаете с королевской семьей… Чувствуете ли себя национальными героями Бельгии?
ЛЮК ДАРДЕНН. К сожалению, нет, потому что искусство – это не спорт. Команда футбольная или игроки большого тенниса – вот, это национальные герои. Я вообще езжу еще на автобусе или на поезде или пешком хожу иногда. Конечно, мы стали знаменитыми. Я считаю, что это хорошо, ведь режиссеры всегда остаются несколько в тени. Слава – это для актеров.
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН. У нас не так много денег в стране, чтобы делать кино, поэтому мы вынуждены искать партнеров за границей. И так как у нас индустрия кинематографа не очень хорошо развита, каждый кинодеятель должен возделывать сам себе свою дорогу. А потом мы видим, Бог, он своих узнает. А то, что мы получили Пальмовую ветвь, лишний раз доказывает состоятельность Каннского фестиваля. Это пример того, что и с небольшим бюджетом можно сделать хорошее кино.
