«Подозреваю, что русский перевод «Автобиографии» Майлса Дэвиса на треть короче английского, – если, конечно, из него убрали ругательства», – говорит редактор портала «Джаз в России» Кирилл Мошков. Возможно, русский перевод (о нем подробнее ниже) действительно «причесан». Но даже по нему видно, что язык Дэвиса – входящего в тройку самых известных джазовых трубачей вместе с Луи Армстронгом и Диззи Гиллеспи – был приспособлен не только для амбушюра. С первых тактов, извините, строк, от музыканта достается практически всем его героям. Формат книги – это расшифрованные аудиозаписи бесед с музыкантом – этому только способствует.
Как подавляющее большинство джазменов, играть Дэвис начал в детстве; но, в отличие от многих из них, не был абсолютным самоучкой; о своем первом учителе он неизменно отзывается с восхищением. Но настоящие «его университеты» уроженца Ист-Сент-Луиса начались с переездом в Нью-Йорк, где он оказался в компании упоминавшегося Диззи и – опять же, одного из известнейших саксофонистов – Чарли Паркера (с которого списан Джонни из рассказа Хулио Кортасара «Преследователь», посвященный его памяти). Это было жаркое время: именно эти музыканты устроили то, что впоследствии получило название «революции бибопа» – стиля, по сути дела расколовшего джазовый мир на приверженцев и противников новой, быстрой, напряженной и в чем-то агрессивной музыки. Майлс, конечно, оказался в нужное время в нужном месте; но к тому моменту он вполне мог соответствовать ему как музыкант.
Про развитие джаза написаны тома, и интересующийся вопросом человек (а такие нередко едва ли не наизусть знают не только дискографию любимого исполнителя, но и с кем на каком альбоме он играл) едва ли почерпнет из книги новую информацию. Основная ценность автобиографии не в ней (хотя Дэвис, как полагается, развенчивает ряд «мифов» – про то, например, с кем и почему он ссорился); экспрессивная (местами, как говорилось, слишком) речь Дэвиса позволяет почти увидеть эпоху изнутри и попытаться понять, чем жили и дышали ее люди.
Дышали, в частности, кокаином; Дэвис много рассказывает про наркотические увлечения коллег, не брезгуя шокирующими подробностями, но при этом как бы пытаясь избавиться от груза на душе. Болезнь не миновала и его – и ругаясь на других, он не пропускает и истории про то, как сам стащил у приятеля деньги себе на дозу. Самые, пожалуй, жуткие страницы – история про то, как после многолетней ремиссии он опять вернулся к наркотикам и за четыре года (после 37 лет, отданных музыке!) вообще не прикоснулся к трубе. Но не притворяясь святым, он не жалеет и прочих – называя того же Паркера гениальным музыкантом (любимое выражение Дэвиса для определения хорошего инструменталиста – «играть на отрыв»), не скупится на эпитеты по поводу его моральных качеств.
Впрочем, гораздо больше, хотя и по другим поводам, достается белым. Отрицая обвинения в свой адрес в черном расизме, Дэвис при этом много говорит и о произволе белой полиции, и о том, что белые присваивают себе достижения черных музыкантов (одна из его любимых мыслей, к которой он не раз возвращается). В том числе, разумеется, и его собственные; а гордиться ему было чем: в историю музыки Дэвис вписан главным образом как создатель кул-джаза – музыки, из которой выросло почти все то, чем кормят слушателя станции типа «Радио-джаз».
Теперь дозвольте пару слов о переводе. Не очень понятно, куда так спешили издатели, что не удосужились ни откомментировать появляющиеся в тексте имена (явно что-то говорящие американскому читателю, но едва ли – российскому), ни составить минимальный именной указатель по музыкантам, ни выяснить вопрос о существовании такого инструмента, как «двухструнная гитара» («не бывает», как писали Стругацкие). Джо Луиса не стоит записывать в чемпионы мира по тяжелой атлетике – особенно после того, как ранее в тексте он совершенно справедливо назван боксером, – а инструментальные композиции называть «песнями». В общем, тщительнее надо.
