Нет-нет, автор этого текста вовсе не сумасшедший, и, тем более, не пламенный революционер. Просто обыватель, считающий своим долгом размышлять о том, что происходит вокруг него – да и просто размышлять. Никакого отношения ни к одной из действующих политических группировок, равно как и пропагандистских конструкций, нижеследующий текст не имеет.
Начнем с заголовка. Почему «практика», почему не «теория»? Здесь все довольно просто – и дело вовсе не в прокламируемой сегодня особой трезвости общественных настроений, патентованной постпостмодернистской недоверчивости к большим проектам. Наоборот, нынешнее время особенно падко на любой намек на нечто идеологическое; даже те, кто посвятил себя анализу (с последующим разоблачением) коммунизма, либерализма, национализма, делают стойку на любой знакомый по критическим штудиям намек. Люди, прославившиеся тонким разбором тоталитарного кино, млеют при первых же кадрах сталинского фильма, те, кто поседел над изучением нелиберальных основ неолиберализма, волнуется, когда при нем помянут Поппера, покойный философ Зиновьев, выставивший на потеху марксову логику, закончил свои дни автором газеты «Правда». Наконец, тот самый «простой человек», который, якобы, не интересуется ничем, кроме шоппинга и телевизора (компьютера), оказывается вдруг в рядах идейных борцов то с гастарбайтерами, то с загрязнением атмосферы, а то и вовсе с мировым сионизмом. И, все-таки, теории, политической теории, могущей быть положенной в основу идеологии, сейчас нет. Хаотический набор лозунгов и отрывочных рассуждений, бриколаж мусорка «больших стилей» XIX и XX века – на иное рассчитывать сегодня невозможно. Конечно, ссылаясь на Маркса, можно сладко поболтать о «классовой борьбе» и даже об «отчуждении производителя от произведенного товара», но, кроме морального удовлетворения и банального удовольствия, это ничего не даст. Как объясняющая модель (и – особенно! - как «образ будущего»), марксизм, вкупе с либерализмом, национализмом, чертом лысым, чем угодно, невозможен. Возможно лишь прагматическое объяснение конкретных феноменов жизни с помощью разного рода процедур, пусть даже и теоретического характера, однако набор медицинских инструментов не может заменить «Основ хирургии», не говоря уже об «Основах жизни».
Странным образом оказалось, что та самая глобализация, которая, якобы, унифицирует все и вся, делает некий образ мысли и жизни универсальным, имеет главным своим последствием невозможность универсальных для всего мира моделей обустройства настоящего и отсутствие сколь-нибудь единого «образа будущего». Последним универсалистским проектом был, как ни странно, «бушизм»; я имею в виду не набор неловких фраз и оговорок техасского увальня, а стойкое представление о возможности построения единого в своем демократическом устройстве и просвещенном боголюбии мира. Сколько бы ни говорили об «истинных шкурных интересах» США в несчастной иракской авантюре и прочих предприятиях Джорджа Буша-младшего, американская политика первых восьми лет XXI века была насквозь идеологичной, отвлеченной и универсалистской. Оттого обычный здравый смысл, которого придерживается администрация Обамы, кажется радикальным вольнолюбием, эдакой цветущей сложностью. Нового президента США часто путают с интеллигентскими утопистами-преобразователями – и напрасно. Просто он вернул в большую политику уважение к частному случаю – каждый отдельный феномен рассматривается специально, без параноидальных потуг увязать все со всем. Шизофрения вместо паранойи – вот главное приобретение нашего мира за последние месяцы.
На должность главных «универсалистов» не подходят и исламистские фундаменталисты. Да, они кричат о грядущем всемирном торжестве Корана и шариата, но практика показывает, эти проповеди читаются в довольно изолированных группах, которые и между собой не могут договориться. Более того, даже в самом масштабном развороте фундаменталистские идеи касаются только части людей, населяющих Землю – мусульман; к тому же будущее, которое они предлагают своим сторонникам, не очень отличается от их настоящего. Это будущее доведенного до логического конца шариата; что делать с неверными в таком случае, не совсем понятно. Некоторые предлагают обратить их в истинную веру, остальных – истребить; но и то, и другое настолько затруднительно, что приходится довольствоваться собственными рядами. Глобальной идеологии из исламского фундаментализма не получается.
То же самое и с социализмом всех мастей. Только, в отличие от крайнего исламизма, будущее социализма уже было. Сегодня это -- милая многим сердцам ретроспективная утопия, утерявшая свой всеобщий характер, не больше. Исторически частный случай неотрефлексированного сознания. Никто не сможет объяснить сегодняшнему пролетарию, в чем связь между борьбой за повышение зарплаты и светлым будущим без зарплат вообще. На самом деле, социализм и коммунизм всегда скверно уживались в левом проекте XIX и XX века – соединение упрямого профсоюзного противостояния работодателям с гегельянскими схемами (несмотря на знаменитое почти эротическое «Идея овладевает массами») было непрочным. В результате, на востоке от Берлина царил Гегель вкупе с Макиавелли, на западе – профлидер в кепке пролетария.
Наконец, два новичка идеологической сцены последних десятилетий – антиглобализим и радикальный экологизм. Они во многом схожи; прежде всего, в своей традиционалистской, консервативной основе. И те, и другие предлагают будущее, скомбинированное из странно понятого прошлого; одни предлагают вернуться во времена без Макдональдсов и транснациональных корпораций, другие – без атомных станций, нефтедобывающих морских вышек и автомобильных двигателей. При этом ни те, ни другие не отказываются от использования орудий диявола: антиглобалисты съезжаются на массовые погромы явно не на велосипедах, питаются, если не Биг-Маком, то уж точно не свежеприготовленной паэльей или говядиной по-бургундски, а отважные гринписовцы заправляют свои быстроходные катера не ослиной мочой и не рапсовым маслом. Ленин бы сказал: «Жить в обществе и быть свободным от него невозможно». Но не это главное. Основной вопрос – телеологический; каковы, к примеру, цели антиглобалистов? Чего они хотят, если оставить в стороне разбитые витрины, перевернутые автомобили и раненых полицейских? Намерены ли они захватить власть – хотя бы в одной стране, хотя бы в одном городе? Нет. Хотят ли убедить общество в своей правоте? Нет, так как их способ убеждения в любом нормальном человеке вызывает отвращение; к тому же, в чем именно антиглобалисты хотят убедить обывателя? В том, что война в Ираке – это плохо? Обыватель и так это знает. Или в том, что Запад по-прежнему эксплуатирует Восток (точнее, Север по-прежнему эксплуатирует Юг)? Никто в этом не сомневается – если, к тому же, забыть, как китайцы качают нефть из Судана и Нигерии. Все так: мир несправедлив, богатые хитры и коварны, бедные угнетены, а нас по-прежнему дурачат. Но что дальше? Какой из этого можно сделать вывод? Долой что? Несчастные Биг-Маки? Запад? Политику? Жизнь? Не дают ответа антиглобалисты, да и не могут его дать.
Нечто похожее происходит и с экологическим движением. Человек угрожает жизни на Земле? Верно. Циничные капиталисты уничтожают джунгли? Еще как. Японцы бьют китов? Кто спорит, бьют, и не только японцы. Трубы дымят? Дымят. Набор плеоназмов заменяет «зеленым» идеологическую систему; «Зеленый Мир» - всего лишь отличная метафора, к тому же, подозрительно смахивающая на рекламную кампанию травяного шампуня. Но самое ужасное для «зеленых» другое. Их лозунги давно уже перехвачены теми, с кем они, по идее, должны сражаться – правительствами и корпорациями. В сознании западного человека главный борец за природу теперь Алберт Гор и даже Барак Обама, а не безымянный отважный эколог, который берет штурмом судно с ядерными отходами. Наконец, борьба за сохранение окружающей среды не является абсолютной ценностью во всем мире. Никто не загрязняет эту самую среду со столь простодушным безразличием, как жители так называемых «развивающихся стран» - как уверенно в своей правоте дымят заводские трубы в Индии, Китае и, конечно же, в России! Даже если защитники окружающей среды ухитрятся сформулировать свою теорию, свою идеологию, она не могла бы претендовать на универсальность. А жаль, ведь «зеленые» - единственное массовое движение, которое основано не на расовой, классовой, национальной и религиозной солидарности, а на солидарности антропологической. Это движение апеллируют к людям вообще, ко всем жителям Земли, оно «работает» в пространстве отношений Природы и Культуры, оттого и могло бы быть теоретически наиболее интересным сегодня. Беда заключается в том, что «зеленые» принципиально а-историчны – и это загоняет их в ловушку: думая, что они обращаются к «просто человеку», экологи имеют дело с «современным западным человеком», продуктом определенной истории. Да и сами они являются таким же продуктом. Антропологическая солидарность разрушается принадлежностью к исторически определенному типу мышления.
Что же остается, если «теория» невозможна? Остается «практика», точнее – «практики», которыми, собственно говоря, и являются все нынешние массовые движения, претендующие на универсальность. Практики поведения и практики образа жизни. Не следует забывать, что все они, в той или иной степени, считают себя революционными – только вот революции имеются в виду разные: исламские, экологические, социалистические, «национальные». В отличие от «революционной теории» и «революционной идеологии», существование которых сейчас невозможно, «революционные практики» не только возможны, но и единственно необходимы – для тех, конечно, кто действительно хочет революции. Людей, желающих решительно изменить общество (а не государство, которое сегодня мало кого волнует, кроме профессиональных политиканов, конечно), не так уж мало. К ним автор этого текста, собственно, и обращается.
В следующей части нашего мини-трактата – о том, что делать.