Мы публикуем резюме регулярного вторничного “Открытого семинара” “Полит.ру” и Института национальной модели экономики, созданного для обсуждения позиции и содержания нашего экспертного круга и сообщества. Тема очередного семинара – мужчина, женщина и семья в меняющемся мире. В качестве приглашенного эксперта выступил психотерапевт, член Европейской организации психотерапевтов Михаил Папуш, а содокладчиком и оппонентом – психолог Ольга Лобач. Участники обсуждения (кроме собственно "Полит.ру") – Виталий Найшуль, Григорий Глазков, Татьяна Малкина, Олег Мудрак, Константин Сутягин, Леонид Пашутин.
Представление о том, что институт семьи и брака переживает кризис, стало общепринятым, об этом постоянно говорят представители разных наук. Будет ли исход этого кризиса летальным или после него начнется выздоровление, возрождение, но в новых формах, споры об этом не затихают уже несколько десятилетий. Гибель института семьи близка – более половины браков завершаются разводами, говорят представители лагеря пессимистов. Но люди продолжают массово вступать в брак, не представляют себе жизни вне семьи, значит, существующий кризис не смертелен, заявляют их оппоненты. Семьи создаются для рождения детей, а сейчас по преимуществу ребенок только один – семья гибнет. Но супружеские отношения не ограничиваются деторождением, да и рождаемость начала расти – институт семьи находится в стадии перехода к новому качеству – не соглашаются другие.
Состояние института семьи можно охарактеризовать фразой фантаста Андрея Валентинова: «Конец света наступил, а люди не заметили». Ситуация близка к апокалипсической. Отец советской социологии Борис Грушин на своем языке говорил о том же, утверждая, что сегодня происходит кардинальная ломка социальной структуры общества в целом и коренная смена самой человеческой породы. Можно говорить о полном крушении существовавших ранее модусов человеческого бытия, типов социальных субъектов и социально-психологических типов личности. А на этих развалинах появляются какие-то новые образования. Если обратиться к истории, то таким же кризисом можно считать эпоху наступления христианства, сменившую собой античный мир. То есть конец света уже наступил, вопрос в том, что будет дальше.
За последние 20 лет сменились ориентации мужчин и женщин в семейной жизни. Раньше семьи распадались в особых случаях, если совместное существование становилось совершенно невозможным, а если все было относительно нормально, то жили вместе. Сейчас люди озабочены поиском счастья, и к семье предъявляются совершенно иные требования. И далеко не главным из них является сохранение семьи. В этом поиске счастья, «своего человека», психологического единства, а не удобств и секса, проявляется центральная тенденция новых отношений мужчин и женщин. Критериями партнерства становятся понимание друг друга, разделяемые цели и ценности. Закономерно, что при этом разводов становится много, а адюльтер - нормой. Люди ищут душевности, не находят ее в повседневной, рутинной семейной жизни, уходят к любовнице, а там повторяется то же самое. Люди не умеют сохранять чувства в течение длительного времени. Дурная бесконечность подобных циклов может прерваться только с изменением подходов «ищущего человека.
Старый мир – мир мужской, сегодня уже нежизнеспособен. Идеологическая основа нашего времени создана «мужскими» религиями. Обозначающими своих богов и большую часть пророков мужскими фигурами. В этом мире женщины находят себя значительной частью или через мужчин, или изображая себя мужчинами.
Следующий мир, вероятно, будет миром взаимодействия и союза мужского и женского, их совместного существования. Но сегодня многие пары еще не умеют взаимодействовать. Существует точка зрения, что их можно пробовать этому учить, переводить в режим «ручного управления» такого взаимодействия, для сохранения каждой пары нужна специальная психотехника. Утверждается, что без этого современная интеллигентная пара москвичей не способна к семейной жизни более трех-пяти лет. После этого накапливаются отрицательные эмоции, начинается отчуждение, а потом поиск нового партнера, поиск «душевности».
Невозможно обнаружить ни одного признака конца света: семья не гибнет – она просто меняется. Появились новые понятия брака. Раньше говорить о незарегистрированном браке было полным нонсенсом, теперь оно появилось в переписи населения 2002 года. И это не случайно: общее направление развития связано с тем, что браки все более часто не регистрируются. Сейчас у нас существуют три формы брака: зарегистрированный государством, зарегистрированный конфессионально и тот, что признается существующим двумя людьми. Но при росте незарегистрированных браков не происходит роста числа включенных в браки партнеров. Просто, само понятие «семья» становится менее определенным.
В зависимости от материального положения людей возникают новые формы семейной организации. Появилась тенденция, что некоторые обеспеченные люди содержат несколько семей, создают так называемые кланы. В середине 90-х годов, когда шла активная волна эмиграции, люди порой так и уезжали кланами по несколько семей. Правда, если они там социально адаптировались, то кланы раскалывались – и это хорошая тенденция. Такие кланы – часть городской культуры, создаются всегда по договору, женщины согласны, чтобы их содержали. Иногда это чисто денежный расчет и никаких эмоциональных требований не выдвигается, а иногда при этом складывается немного другая конфигурация эмоциональных привязанностей (обычно же происходит сложное сочетание двух моделей). Но такие кланы возникают не только у богатых людей. Бывает так, что человек относительно беден, но у него две семьи. Он их обе и содержит.
В этом нет признаков конца света, просто меняются ожидания от брака. Относительно содержания брака появляется все больше вариативности: понимание и смысл брака, верность – все это переходит на уровень решения каждого человека, каждой пары для самих себя. И за счет этого значимость этих решений, их ценность неизмеримо повышаются. Люди думают о том, что есть их решение и отвечают за них. Когда человек говорит о больной жене: «Я ей предложил жениться, я взял ответственность за нее. Как я могу ее бросить?», – мы видим персональную духовную ответственность. И эта ответственность гораздо выше старой, когда люди не разводились просто потому, что это не было принято. «Не принято», «не прилично» – это установка лишь на уровне социального ограничения поведения, здесь же мы получаем индивидуальные ограничения.
Для молодых людей, которым нет еще 30, практически нет родительских авторитетов в том, как устраивать свою жизнь. Потому что многие родители потеряли, что имели, и были полностью дезориентированы в тот момент, когда дети начинали брать с них пример. Влияние усвоенных с детства моделей семьи, конечно, не исчезает начисто, но становится гораздо более сложным, становясь нередко предметом отталкивания.
Некоторые молодые люди играют огромные свадьбы, приглашают тамаду, при этом они совершенно серьезны. Для них ритуалы наполнены значением, через эти ритуалы к ним приходит понимание, семейные ценности. Во многом оторванные от родительского поколения, они не отличаются в том смысле, что остаются по-своему сентиментальны, романтичны с поправкой на перекос в социальной адаптации.
Так что конца света не происходит. В чем он, если не изменилась содержательная парадигма социальной жизни? Изменились названия, некоторые формы, а суть осталась прежней. Возникла необходимость в выработке нового языка, описывающего новую социальную реальность. И в незарегистрированном браке озабочены устройством семейного быта, и значительной частью относятся к своим отношениям, как к браку. Более того, за последние 15 лет, по разным исследованиям, уменьшилось среднее число сексуальных партнеров, так что отношения стали прочнее.
Во всем мире есть единый урбанистический тренд: уменьшение количества детей, более позднее вступление в брак. Все это форма организации жизни, но установка на брак, то, что хотят в нем найти – это изменилось не принципиально. Да, число незарегистрированных браков выросло, но в них тоже рождаются дети, сейчас каждый третий ребенок рождается в такой семье. Если брать мегаполисы, то дети рождаются в незарегистрированных браках с такой же частотой, как и в обычных. Еще один пример, показывающий, что изменения не столь велики, как это кажется: большое число браков, развалившихся в 90-ые годы, потом восстановились с теми же участниками.
Главные изменения касаются объема, количества, а не качества: как и раньше, сохраняется ценность брака и наличия в семьях детей. Только в брак вступают позже, а детей становится меньше, обычно один ребенок.
Уклад жизни действительно изменился. В более традиционном обществе люди находились в ситуации, когда им не хватало денег, удовольствий и пр., но они во всем этом и не нуждались. Когда они попадают в город, перед ними открываются новые возможности. У них появляется выбор: больше детей или больше свободы. Это тот выбор, которого не было прежде. И люди, для которых дети были во многом обычаем, а не сознательно выстроенной целью, начинают пользоваться этим выбором.
Одновременно вырастает и понимание того, что ребенок сам по себе является ценностью. Поэтому труд, который на него тратится, окупается, становится эффективным. В этом смысле малодетность, однодетность – рациональны для нового типа семей, ориентированных не только на детей, но на и на эмоциональный супружеский союз.
В случае же неполной семьи ребенок включается в семейную парадигму, которая в этом случае звучит так: мой ребенок – моя семья. Но это именно семья, которая все так же необходима.
То, что семья не такая, как прежде, несомненно. Семьи чаще распадаются, некоторые, стремясь сохранить брак, обращаются за помощью к психотерапевтам и психологам. Появилась ситуация выбора, и на этом пути идет тяжелый процесс адаптации к новым условиям.
Происходящие изменения видны невооруженным взглядом. В советское время для девушки было верхом безответственности начать жить с молодым человеком, не зарегистрировав брак. Сейчас все наоборот – считается безответственным, если молодые люди слишком быстро регистрируют брак, не пожив до этого вместе, как следует не узнав друг друга. Культурные модели претерпевают существенные изменения. Урбанизация и конец традиционного общества привели к тому, что старые модели уже не работают. В рамках старой модели человек не задумывался, нужны ли ему дети и сколько их должно быть. Сейчас же сам процесс воспитания осознается как ценность: человек имеет ребенка именно для того, чтобы тратить на него свои силы и средства.
Но мы видим, что изменяющиеся формы остаются именно семьей, новыми ее типами. Восприятие всего этого многообразия и разнообразия именно как семьи можно считать не изменяющимся. При этом часть изменений отчасти уже ловится государством в рамках законодательной базы. Чем лучше мы будем понимать и описывать происходящие изменения, тем точнее это будет ловиться не только в рамках законодательства, но и в рамках социальной политики, в которой реальную социальную структуру надо учитывать максимально точно. Ведь семья была, есть и будет, ячейкой общества, просто семья и общество меняются.
· Игорь Кон. Мужчина в меняющемся мире
· Анатолий Антонов Как победить одиночно-холостяцкий разврат и извращение?
· Александр Синельников. Кому должно помогать государство: матери с детьми или всей семье
Данный текст содержит следы полемики, дискуссии, различных реплик, но никакая фраза или тезис в нем не могут быть однозначно соотнесены с кем-то из участников или с мнением редакции, если об этом специально не сказано. Отдельные линии, позиции и оппозиции, возможно, найдут отражение в других жанрах и формах нашей работы.
