Не без интереса прочитал «ТрВ», посвященный «взрывоопасной теме» - взаимоотношениям религии и атеизма. Дискуссия, как и предполагалось, не выявила ни наличия, ни отсутствия Бога. В таком футболе, где в принципе нет ворот, счет может идти только на желтые карточки. Вынужден (без удовольствия) констатировать: на мой взгляд, их собрала одна из команд, условно – «атеисты».
Я думаю, почему уровень публичного высказывания так падает при переходе к полемике. Устный формат, прямой эфир – понятно: человека раздергали, вывели из себя. О пещерном уровне блогосферы я уже писал в «Полит.ру». Но отчего в газетной полемической статье, где каждое утверждение может и должно быть взвешено, авторы допускают какие-то детские неточности, неопределенности, ошибки? Примеры я приведу чуть ниже, а пока что попробую ответить на поставленные вопросы, не вполне риторические.
Общество сильно поляризовано; под полемикой традиционно понимается ругань с представителем противоположного лагеря. Со своими нечего и публично спорить перед лицом внешнего, бесконечно далекого врага. Чужого нельзя уважать. Между тем, уровень полемической культуры напрямую зависит от уважения к аргументам оппонента, от попытки воспринять их всерьез, без гибельного упрощения. Для этого надо отнестись к собеседнику штучно, а не партийно.
Взрывоопасной становится практически любая тема. Смертная казнь, эвтаназия, молодежь, коррупция. Как Марье Ивановне воспитывать своих детей. Если мы с вами расходимся в одной частности, пусть даже не болезненной самой по себе, возникает трещина. Возникает опасение, что через пять минут мы разойдемся в чем-то главном и нервном. Я не исключение и отнюдь не стою над схваткой. Показываю на себе – человек, который иначе, чем я, относится к Сталину, Ленину, Чубайсу, Путину, Медведеву, Зюганову, Холокосту, ГУЛАГу (список легко продолжается), для меня становится, мягко говоря, неинтересен. Мне не хочется ни в чем его убеждать.
Вопросы веры, по-моему, как раз не самые острые. Как ни странно. Если вам хочется взбесить собеседника, отрекомендуйтесь фашистом, сталинистом, нацболом или сионистом (в зависимости от собеседника). Буддист, православный, атеист или даже мормон – не жжот. Как это ни банально прозвучит, вопросы веры просто исходно не полемичны (возвращаемся к метафоре игры без ворот). Резкость словесных выпадов возрастает здесь невольно, оттого, что слова явственно не достигают цели. Рукоятка не действует – мы жмем до отказа. Но ничего серьезнее сдержанной констатации своих взглядов тут и быть не может.
Вот уважаемый Максим Борисов: «Права верующих, как известно, ущемлялись в СССР, Китае, других коммунистических странах. Сейчас ветры подули в иную сторону, и весьма неуютно чувствуют себя атеисты, которые как будто «расплачиваются» за годы репрессий, обвиняются в аморальности и (устами многих православных иерархов) приравнены к сатанистам, с которыми, по мнению Церкви, необходимо бороться всеми доступными средствами».
Извините, конечно, но это полный аналог высказывания «Моего деда расстреляли, отец отсидел двадцать лет, да и меня разок поставили в детском саду в угол». На одной чаше весов – разрушение церквей, расстрелы священников, атеистическая травля. У матери моей жены в советском суде отобрали двух маленьких детей как у религиозной фанатички – только оттого, что она ходила в церковь. Это 1963 год, «оттепель». Меня не взяли на работу учителем математики в общеобразовательную школу только оттого, что у меня на шее висел крест. Это 1987 год, perestroika. Впрочем, у меня достает чувства меры, чтобы не приписывать себя к пантеону жертв антирелигиозных репрессий. Ну, встал и пошел в другую школу. Это просто хронология направления ветра.
Теперь замерим силу ветра, дующего в другом направлении. Мне не хочется вторично цитировать М.Борисова. Всмотритесь сами – можно ли здесь всерьез говорить о качении маятника? Встречали ли вы, например, атеиста, которого хотя бы не приняли на работу в светское учреждение оттого, что он атеист?
Дважды за номер авторы-атеисты отмечают некий неуют. Возможно, у некоторых тонко чувствующих людей он сопровождает любое их выраженное самоопределение – в мире, где возможностей самоопределения много. Что ж. Абсолютный уют зерна в колосе уже, надеюсь, не вернется.
М.Борисов возмущается, что атеистов (вероятно, огульно) обвиняют в аморальности. Согласен, неприятно. А если не огульно? Пусть он извинит меня еще раз, но само сопоставление гонений на верующих в СССР (что нам Китай? он тут только отвлекает) и «гонений» на атеистов в новой России предельно аморально. Абсолютно то же самое, что полемически уравнять сталинский ГУЛАГ и нынешние ущемления КПРФ – например, на выборах в Мосгордуму.
Подчеркиваю, что не обвиняю в аморальности самого М.Борисова, не переношу акцент с высказывания на носителя. Говорю о ситуативной безответственности к слову, подростковой запальчивости, вообще этому автору не свойственной.
Дальше из той же злополучной передовицы Максима Борисова: «Согласно соцопросам, за введение религиозных курсов выступает половина взрослого населения страны, но чем люди моложе или образованней, тем с меньшей вероятностью они склонны поддерживать это решение. Традиционно считается, что за религиозное образование детей и подростков отвечают их родители».
Я даже не хочу сейчас обращать ваше внимание, как легко некоторые авторы номера жонглируют понятиями: религия, вера, теология, Церковь, культ, секта – это примерно одно и то же. Культурологический курс «Основы православной культуры» и религиозный «Закон Божий», оказывается, путают не только бескомпромиссные антиклерикалы типа Л.Клейна и А.Никонова, но и умеренный атеист М.Борисов. Но ладно. Я о другом. Об одном словце – «моложе».
Если вкратце, смысл высказывания М.Борисова такой – более образованная и более молодая часть общества скорее атеистична и не поддерживает религиозных проектов. Поддерживает их старшая и необразованная часть. И это косвенный довод в пользу атеистической позиции.
Насчет образовательного ценза я, если честно, пока не готов поверить статистике. Из моих знакомых гуманитариев (в среднем – полтора высших образования на человека) примерно 80% верующих. Причем знакомых я нахожу далеко не в церкви. Но здесь, по крайней мере, мысль автора ясна – действительно лучше прислушаться к образованному человеку.
(Тут, впрочем, еще одна поправка – далеко не каждый верующий за введение религиозных курсов, о чем ниже).
А почему лучше слушать молодого, чем взрослого человека по вопросам образования и воспитания? В телевизоре, в гламурных журналах и на рекламных баннерах я устал наблюдать оголтелый культ молодости. Я отлично понимаю его истоки: подросток и несемейный молодой клерк – лучшие потребители. А теперь давайте про идейный багаж.
Вряд ли М.Борисов считает, что начиная с 20 лет человек планомерно тупеет. По-моему, он с годами умнеет и набирается опыта. На этом эффекте, кстати, основываются всякие культурные и образовательные проекты, в том числе, например, – «Полит.ру» и «Троицкий Вариант». Это первый довод за то, чтобы внимательнее прислушаться к старшему, нежели к младшему.
Во-вторых, человеку свойственно приходить к Богу, а не отвергать Его. Об этом, кстати, есть замечание в номере. Так что естественным образом верующие статистически старше. Но любопытно другое. Эти представители старшего поколения воспитывались в СССР, в обстановке вульгарного атеизма. Так что их приход к вере серьезен и индивидуален, и я тем более внимательно отнесусь к зрелому верующему человеку. Молодой-то может оказаться вульгарным верующим, просто поддаться моде, не особо раздумывая. Старший заведомо прошел через изменение мировоззрения.
В-третьих, мнение родителей школьников действительно важнее, чем мнение неизвестно кого. Но родители школьников относятся скорее к старшей части электората. Так что опять довод М.Борисова «моложе» играет не в его пользу. Никаких контрдоводов я здесь, честно говоря, не вижу. Просто торопливо написано, смутно кажется, что всегда лучше быть молодым. Чем лучше – именно в этом контексте, – М.Борисов даже не морочится…
Дальше в той же передовице М.Борисов долго-долго топчется на одной из статей нашей Конституции, выдавливая из нее по крупице небольшой смысл. Не имея никакого желания спорить здесь по существу, отмечу несостоятельность самого публицистического приема. Для юриста эта буквалистика уместна. Публицист же абсолютно свободен и вправе критично отнестись даже к Конституции. Не грех напомнить, что многие положительные перемены в нашей стране получились из критики 6-й статьи Конституции 1977 года. И не странно ли – автор сомневается в Библии, а Конституцию трактует как истину в последней инстанции…
Далее, оттуда же – «В сознание масс внедряется явно лживый тезис о том, что мораль верующих по определению выше морали неверующих».
Вы понимаете, что здесь сказано? Я – нет. Рассматриваемый тезис не лживый и не истинный, он абсолютно бессмыслен, и сейчас я вам это не спеша продемонстрирую. Ни в чье сознание внедряться он не может.
Что такое «мораль верующих»? Наугад взятого? Средняя по району? Я уж не говорю о конфессиях – пытаясь понизить уровень неопределенности, предположим, что речь идет о православных. Реальная мораль – так сказать, практическая часть, или формулируемая в источниках? Под христианской моралью более или менее принято понимать некоторые принципы, явно или неявно содержащиеся в Новом Завете. Но тогда непонятно, что такое вообще «мораль неверующих».
Но фундаментальная неясность настает, когда мы начинаем сравнивать две неопределенности, не имея общей шкалы. Например. Неверующие женщины, конечно, делают в сотни раз больше абортов, чем православные. Вроде бы – ага! Ан нет: с точки зрения атеиста, это ведь не грех. Можно привести и обратный пример: верующая мать вполне может отнести больного ребенка в церковь, причастить. Соседка-атеистка ее предсказуемо морально осудит: по ее уставу, надо закутать горло, вызвать участкового, сходить в аптеку. И кто прав?..
Уверенно сказать можно одно: мораль верующих хотя бы существует как понятие внутри конкретной конфессии. Мораль неверующих – полная фикция. Другое дело, что мы можем оценивать того или иного атеиста с точки зрения той или иной моральной системы, в том числе, безотносительной к вопросам веры, но атеисты как (сомнительная) общность нам своей системы не предлагают. В таком зыбком ракурсе мораль верующих действительно выше морали неверующих, и действительно по определению – как то, что есть, выше того, чего нет.
С какой точки зрения опорный тезис становится осмысленным и явно лживым (напоминаю забывшим логические азы: явно лживым может быть только осмысленное высказывание) – на уже отягченной совести автора.
Почему я так много времени уделяю разбору статьи именно Максима Борисова? Потому что он выступает здесь в двух лицах – как автор и как член редсовета «ТВ», то есть как гарант журналистского качества материала. Его передовица начинается на первой странице газеты и должна была бы по идее сыграть роль медиатора, задать уважительный тон дискуссии. Вместо этого мы видим то, что мы видим…
Статью Льва Клейна позвольте не разбирать. Она на уровне «А у вас в Америке негров линчуют». Странно, что человек не удосужился пересмотреть пионерские установки. Вдвойне странно – для человека, называющего себя ученым, то есть вроде бы склонного сомневаться, проверять и перепроверять.
Чтобы не зацикливаться на Максиме Борисове – перейдем к Илье Мирмову, кстати, зам. главного редактора и выпускающему редактору «ТрВ». Он автор колонки с примечательным названием «За толерантность!» Казалось бы, почти невозможно проколоться. Просто пробормотать лишний раз правила fair-play. Не тут-то было:
«В истории человечества только религиозные распри приводили к тому, что люди одинакового цвета кожи, места проживания, языка, происхождения и сословия начинали уничтожать друг друга».
Кем надо быть, чтобы с этим согласиться? Любая гражданская (братоубийственная!) война, любая война между наследниками трона, любая родовая распря, например, наших отечественных князей, война Алой и Белой Розы. Борис, Глеб и Святополк. Противостояние на Сенатской площади – начали ведь уничтожать. Красное и белое казачество. Коллаборационисты и Резистанс. События в Испании. События на Кубе. События в Чили. Борьба за власть. Борьба за деньги. Борьба за территорию. Борьба за идею. Я бы сказал так – редко случались эпохи в истории человечества, когда люди одинакового цвета кожи, места проживания, языка, происхождения, сословия и вероисповедания прекращали уничтожать друг друга.
Жанр этой фразы И.Мирмова можно определить как бесконтрольное словоотделение. Минимальная самокритичность (например, прочитать статью перед тем, как поставить в печать) – и эта фраза вымарывается как (вспоминая М.Борисова) явно лживая. Но пагубная ситуация протокольной вседозволенности – когда сам пишешь, сам у себя принимаешь – подчас приводит вот к таким перлам. И, самое главное, - абсолютно лишним в статье о толерантности. Примерно такая логика поведения: надо было поздравить невесту, «кстати» припомнил о ее сексуальных похождениях – да только спутал с двоюродной сестрой. Конфуз, да и только…
Об этих полемических фигурах трудно говорить всерьез. А теперь попробуем поговорить всерьез о самой ситуации.
Хронология событий, приведших к злополучному диалогу в «Троицком варианте», видимо, такова. А.Никонов пишет некоторую богоборческую книгу крайне низкого качества (что очевидно из положительной рецензии Л.Клейна). Л.Клейн, в культурном отношении все же выгодно отличающийся от А.Никонова, морщится – а рецензирует книгу положительно, из партийной солидарности: враг моего врага – мой друг. Неподъемная задача для интеллигента и ученого – пропиарить откровенный бред – образует фистулы вдоль рецензии, задает сварливый, озлобленный тон. Ну, не может человек поднять штангу весом в тонну, так хотя бы плюет на железо. В итоге получается материал, откровенно позорящий А.Никонова, Л.Клейна и в их лицах всю атеистическую пропаганду. Его охотно и с минимальными комментариями опубликовало бы любое околоцерковное издание. «Троицкий вариант» должен был тут выставить шлагбаум – не потому что материал открыто атеистичен или неявно антиатеистичен (это партийные признаки), а из соображений качества и жанра – зачем газете, занимающейся наукой и образованием, публиковать рецензию на книгу, не имеющую отношения ни к науке, ни к образованию?
Факт публикации, насколько я понимаю, имеет под собой два источника – партийность и кумовство. Несколько влиятельных сотрудников «ТрВ» оказались атеистами и посчитали, что любой материал, где атеист хвалит атеиста, с партийной точки зрения хорош. (Что во многих случаях, в частности, в данном, – прямо неверно). Другой повод для публикации – Л.Клейн имеет отношение к науке и образованию, «наш автор», значит, ставим его материал. Что опять же грубая ошибка – литературный журнал вполне может публиковать стихотворение сантехника, но не должен печатать письмо в ДЭЗ, написанное поэтом. Материал ставят – а он не стоит, валится. Тогда в качестве подпорки организуется дискуссия, где атеисты изначально (из соображений партийности поддерживая чрезвычайно слабый материал) находятся в очень невыгодной позиции, вынуждены огрызаться. А их оппоненты вежливо разводят руками и культурно объясняют, что предмета для дискуссии нет.
Рад я (будучи верующим человеком) такому положению дел? Отвечаю как на духу – нет, потому что моя радость могла бы носить только партийный характер, а меня тошнит от любой партийности. Всегда ли верующие в белой одежде, а атеисты (извините) в дураках? Нет, через раз. Могло быть строго наоборот? Легко – если бы номерообразующий материал, например, содержал клинический околоцерковный бред об иудомасонстве, приметах конца света и народе-богоносце. И атеисты бы в процессе обсуждения вежливо разводили руками и цитировали особо лакомые куски, а партийные православные неловко отмазывали титульную статью, усугубляя конфуз.
Чтобы не фантазировать. Я лично присутствовал при конфликте демократически настроенной части педсостава школы с православно настроенной. Началось с того, что школьникам (общеобразовательной гимназии) впаяли Закон Божий, который начал вести священник. Географ в ответ стал на своих уроках трактовать Коран. Потом православные активисты в школьной стенгазете вывесили статью на тему, стоит ли отмечать Новый Год – атеистический праздник от кровавого царя, да еще и в пост. Кончилось тем, что одну учительницу уволили как ведьму. Мои оппоненты в «ТВ» поднимают головы – вот оно, гонение на атеистов! Да нет, учительница была, насколько я понимаю, вполне верующая. Грех ее состоял в том, что больно она была черна (цвет волос) и ходила в черном.
Что тут сказать? Что бы я осудил? Воинствующий атеизм? Воинствующее православие? Я бы сказал так – фундаментализм, упертость и идиотизм.
Когда мне было 19-20 лет, я был неверующим. Я стараюсь не употреблять в подобном контексте слова «атеист», потому что вкладываю в него гораздо больший смысл, об этом – ниже. Но и в качестве неверующего я не одобрял, например, лекции по научному атеизму – за крайне низкий уровень аргументации. Мы как бы и не думали, что Бог есть, но по беспомощному барахтанью лектора понимали, что это отсутствие, видимо, нельзя доказать. Последние 23-24 года своей жизни я верю в Бога. Но не одобряю (скопом) брошюрки в мягких обложках на церковных прилавках. Большинство из них ниже критики.
Если затронуть те же вопросы, что в дискуссионном номере «ТВ», - я холодно отношусь к введению в школьный курс «Основ православной культуры». Ничего страшного, конечно, нет, но лучше бы школе разгрести уже имеющиеся проблемы. К введению в общеобразовательный курс православного «Закона Божьего» я отношусь, конечно, резко отрицательно, как и большинство разумных людей вне зависимости от вероисповедания. Будучи стихийным, а не партийным антикоммунистом, я изредка одобряю большевистские декреты. В частности – об отделении Церкви от государства, а школы от Церкви. Я предпочитаю раздельно выстраивать свои отношения с государством, школой и Церковью.
Теперь о более важных вещах. Если даже не стоять на крайней точке зрения, что все 6 миллиардов жителей Земли неповторимы и ценны своими индивидуальностями, а попробовать разделить их на типы, например, мировоззренческие, то получится много категорий. Навскидку, сто. Попытка поделить человечество надвое (мужчины – женщины, белые – цветные, верующие – неверующие, эксплуататоры – эксплуатируемые, предпочитающие «Коку» - предпочитающие «Пепси») заведомо профанирует ситуацию. В таких бедных координатах вряд ли возможны высказывания серьезнее, чем «Все мужики козлы» или «Бей буржуев». Если обратиться только к вопросу веры, то я для начала выделил бы такие категории и ситуации.
Вульгарный атеист – человек, получивший соответствующее воспитание и образование, где о вопросах веры не принято было говорить всерьез, и имеющий здесь своеобразную фобию. Ему страшно поднимать эти вопросы, он обходит церкви, он сопротивляется, если ему советуют почитать умную религиозную книгу. В такой религиозной девственности человек может прожить и 70, и 82 года. Если бы я был психологом, я сказал бы, что атеизм тесно переплетается в его подсознании с ранним детством, состоянием защищенности, а малейшая попытка усомниться ставит под сомнение большой кусок прожитой жизни – и чем дальше, тем эта попытка страшнее. Так как здесь почва вообще не вспахана, то аргументация своей позиции у такого человека обычно очень бедна. Бога нет, потому что Его нет и быть не может. Ну кто Его видел? Вон – Гагарин летал и не видел. Да вы все на голову больные (или пьяные, что ли, или специально придуриваетесь)? Ну и где твой Бог – вот я Его сейчас выругаю, и ничего мне не будет. На малейшее возражение (например – а как же Ньютон и Павлов, вроде неглупые и трезвые люди?) вульгарный атеист предсказуемо выходит из себя. Его аргументация переходит в чистую демагогию и ахинею (она, аргументация, не разработана), а потом остается только чистая агрессия. Кредо вульгарного атеиста не «Я не верю в Бога», а «Бога нет». Это важно, поскольку первое может переживаться как личная и временная проблема, второе – ложно объективно (ложно, потому что достоверно не установлено). Именно вульгарные атеисты общественно активны, они – за снос церквей и «разуверование» верующих. Люди, живущие иначе, вызывают у них ощущение метафизического неуюта, фантомную боль. В демократическом обществе их активность должна серьезно ограничиваться, потому что посягает на свободу других людей. Под эти ограничения, впрочем, не подпадает право свободно выражать свое мнение. Другое дело, что это свободно выраженное мнение обычно настолько идейно убого (ну, не в теме автор), что играет роль контрпропаганды. С Богом.
Богоотступник и богоборец – человек, тяжело и эмоционально наполненно переживающий богооставленность и нашедший выход в обиде, гневе и бунте. Подобно Ивану Карамазову, не принимающий Божий мир (поводы, и серьезные, находятся без труда). Очевидно, что именно богоборцами и язычниками были ранние большевики. На эту тему много чего написано, и мне не хочется эту мысль выдавать за свою (хотя я к ней пришел самостоятельно). Достаточно припомнить, сколько они чтили тотемов и сколько соорудили культовых зданий - одно из них до сих пор стоит в самом центре Москвы. Согласитесь, для атеистов нелогично было бы «причащать» народные толпы возле мумии вождя. Богоборцу не страшно вникать в Священное Писание, он листает его, как обвинитель – материалы дела. Дискуссия верующего человека с богоборцем вполне может быть долгой и мирной, поскольку расходятся только конечные эмоциональные реакции. Самое страшное, что богоборец в глубине души – верующий человек. Глупо долгие годы бороться с тем, чего нет. Если бы я был психологом, возможно, сказал бы, что богоборец подсознательно надеется на то, что Господь рассердится и отзовется, потому что даже наказание лучше молчания. Эта надежда не вполне беспочвенна – трудно не заметить, например, как Он покарал пресловутых ранних большевиков. Думаю, А.Никонов, которого, впрочем, лично не знаю, да и с книгами его знаком только понаслышке, представляет из себя тип богоборца. Очень понятная, печальная и по-своему трогательная мировоззренческая ситуация. С другой стороны, именно богоборцы физически разрушали храмы и расстреливали священников. Это часть их вызова Богу. Вульгарные атеисты так далеко не зайдут. Талантливый и исчерпывающий образ богоборца создал Александр Шарыпов в рассказе «Овдин», в сцене, где взвод красноармейцев расстреливает икону Богоматери, а пара бойцов залегла в кустах и нацелила пулемет в небо – на случай, если ангелы все же прилетят на защиту.
Подлинный атеист - человек, предельно честно, непредвзято и пристально вглядевшийся в мир и себя и не обнаруживший Бога. Вынужденный смириться с богооставленностью. Чрезвычайно редкий и симпатичный тип – я встречал за 50 лет пять или шесть подлинных атеистов. Вызывает мое искреннее уважение. Подлинный атеист идеально готов к диалогу, но не к диспуту – потому что не хочет никого переубеждать.
К промежуточным типам можно отнести разнообразных позитивистов, агностиков, дуалистов, деистов и просто еще не определившихся людей. Верующие еще многообразнее, что естественно: наличие свойства наделено большим внутренним богатством, чем отсутствие. Есть вульгарные верующие (так воспитали), есть люди, элементарно нуждающиеся в психологической подпорке, ритуалах, церковной обстановке. Есть действительно пришедшие к Богу – причем разными путями. Наконец, есть люди, имевшие непосредственный мистический опыт. Их нельзя назвать даже в полном смысле верующими; они скорее знают.
Смысл этой очень неполной классификации – показать, как расплывчаты и неточны определения «верующий» и «неверующий». По сути, это начальные самохарактеристики, галочки в анкетах. Партийные принадлежности. В этой системе координат, да еще в полемическом тоне никогда не будет высказано ничего серьезного.
На такие темы надо не спорить, а говорить доверительно, не упрощая предмет, а стараясь углубиться в него. И единственное требование к участникам диалога – адекватность, не как имманентное свойство, а ситуативная, то есть - быть честными с самими собой и не иметь в виду какого-то убогого оппонента.
Я бы выдвинул и поддержал идею организовать еще один номер «Троицкого варианта» на тему религии, так сказать, реабилитационный.
Взрывоопасная тема. "Троицкий вариант. Наука" № 22 (41N), 10 ноября 2009 г. PDF (весь номер, 3,7 МБ)
