Память о Пушкине — это предмет не только духовной жизни и разнообразных культурных рефлексий, но, прежде всего, вопрос строжайшего академического подхода к изданию, комментированию и изучению его наследия. Ведь, несмотря на многочисленные труды, силами Пушкинского дома продолжается сложнейшая текстологическая работа. О тайнах отечественной пушкинистики, о новом академическом издании полного собрания сочинений поэта мы беседовали в Пскове с постоянным гостем фестиваля, одним из тех, кто составляет славу Пушкинского дома, ученым секретарем Пушкинской комиссии, профессором Сергеем Александровичем Фомичевым. Беседу вела Алена Карась.
Последнее большое академическое издание было осуществлено в 1937—1949 годах. Первый том нынешнего издания вышел в 1999 году, первая книга второго тома появилась в прошлом году. В этом году мы будем издавать седьмой том, том драматургии. Всего же запланировано двадцать томов, а некоторые тома выйдут еще и в нескольких книгах. Так что, я точно знаю, что конца этого издания не увижу.
Когда я начинал это издание, будучи ученым секретарем Пушкинской комиссии, я не представлял себе всей сложности работы. Дело в том, что предыдущее издание осуществлялось в известных вам политических условиях. Когда Сталину показали первый том, потрясенный «отец народов» сказал: «Это же Пушкин! Почему такая маленькая книга?» Мудрый Цявловский, представлявший книгу, сказал, что она имеет тот же размер, что и издание собрания сочинений Энгельса. Этот аргумент не подействовал, и так мы получили огромные по размерам тома академического издания Пушкина 30-х годов. Когда Сталин увидел, что комментарии составляют большую часть тома, он сказал, что мы празднуем юбилей Пушкина, а не пушкинистов, и комментарии велел выбросить. Так академическое издание оказалось без комментариев.
Когда мы приступили к новому изданию, я был совершенно уверен, что основной корпус текстов, который мы имеем в старом издании, — это непререкаемая реальность и что с текстами у нас проблем не будет. И вот оказалось, что перед нами стоит задача сложнейшей текстологической работы над рукописями. Наши великие пушкинисты, работавшие над юбилейным изданием, очень спешили к юбилею. Нам пришлось менять не только слова, но и порядок строф во многих произведениях. Я настолько доверял старшему поколению, что не мог вообразить себе характера возникших проблем. Вот, например, во втором томе, где мы печатаем основные стихотворения, «Вольность» и «Деревня» будут выглядеть совершенно не так, как в издании 1937 года.
Как это возможно?
Дело в том, что пушкинскую рукопись очень трудно читать. В ней множество крючков, помет, значков, толковать которые необычайно трудно. Он мог записать строфу в любом месте листа, а вовсе не там, где она должна стоять по его плану. Собственно, работа пушкиниста-текстолога — это есть интерпретация, версия стихотворения, не больше, не меньше. Когда Владимир Рецептер предлагает, предположим, изменить порядок сцен в «Русалке» и доказывает свою версию, он действует как любой текстолог, перед которым лежит пушкинская рукопись — он предлагает свою версию пушкинского замысла, которая по разным причинам оказалась скрыта. Расшифровать смысл, прочесть сокращение, угадать рифму, исходя из интуиции и эрудиции, доказать, мотивировать свою версию — такова задача текстолога и комментатора академического издания.
То есть вы заново стали читать рукописи?
Ну, разумеется. Ведь в последнее время очень часто цитируют Пушкина по книгам, например, Юрия Михайловича Лотмана, а он сам часто цитировал по памяти и, соответственно, его ошибки перетекают в другие издания. Так ошибки переходят из одного издания в другое.
Но ведь многое было опубликовано еще при жизни Пушкина, подготовлено им самим к печати.
Это около 30 процентов всего того, что войдет в академическое издание. 70 процентов мы восстанавливаем по рукописям, часто заново проделывая всю текстологическую работу.
Кто осуществляет эту титаническую работу?
Это процесс очень длительный и требует больших сил. А наш отдел состоит из 16 человек, ведь кроме пушкинского академического издания, у нас есть еще и Пушкинская энциклопедия. Это громоздкое предприятие, которое даже не финансируется никем. Мы выпустили книги о быте и литературе пушкинской эпохи, сейчас готовим к выпуску произведения Пушкина в составе энциклопедии. Огромная по объему работа. А люди все те же. Так что в наших возможностях выпускать не больше одного академического тома в год.
Если издание растянется на годы, кто будет осуществлять его, кто продолжит вашу уникальную работу?
Много лет назад мы с Вадимом Эразмовичем Вацуро, уже покойным, начали вести в университете семинар по пушкинскому источниковедению. Вот этот семинар и составил новейшее поколение Пушкинского дома. Но кто придет им на смену — неизвестно. Сами знаете, какая сейчас жизнь, и как живут академические ученые.
А что более всего потрясло вас в пушкинских рукописях?
Таких потрясений полно. Они на каждом шагу!
