Писатель и преподаватель математики Леонид Костюков в статье«Нормальнаяжизнь и ее значение» на «Полит.ру» поднял огромную тему и сделал этопрекрасно - тема очень трудная, так что, помимо несогласия, у него самого имногих участников спора есть неизбежное тяжелое ощущение недоговоренности инеполноты аргументации. Более того, позиция ЛК не принята и, вероятно, не будетпринята большей частью пишущих людей. Если почитать блоги, то видно, что вмножестве мнений выделяются две группы пишущих. Одни принадлежат примерно к темже статусным группам, что и ЛК, но видят свою жизнь в иной перспективе, чем ЛК,они задеты тем, что их помещают в сферу быта вместе с мещанами и обывателями.Те, кто чувствуют себя не такими успешными, как автор, видят в статьях ЛК лишь рассказыуспешного москвича о том, как у него жизнь стала лучше. Ни та, ни другаяпозиция не имеет никакого отношения к реальности социальной жизни, о которойговорит ЛК.
Всех аспектов темы и дискуссии не охватишь, но можнопоговорить о двух, может быть, самых важных: во-первых, отношение интеллигенциик нормальной жизни и быту, политике и государству, и, во-вторых, реальнаяситуация с жизнью населения в российских городах и селах.
Итак, о социальных отношениях образованного слоя, которыйкогда-то был особой группой - "интеллигенцией", а сейчас эта группаразмывается и меняется, как многие социальные категории общества старогорежима. Замечу сразу, что интеллигенция существовала как реальная социальнаягруппа, но ее социальная реальность была не в единстве образованности, вкусовили доходов, и даже не в противостоянии правительству, а в общей постояннойработе с понятием "интеллигентность" и неустанном построении границымежду интеллигентами и не интеллигентами, в первую очередь - теми, когоназывали "мещанами", "обывателями", "быдлом", тоесть слоями с более низким культурным уровнем и общим низким статусом."Народ", к которому интеллигенты должны были относиться хорошо, былпротивопоставлен "мещанам", к которым можно было относиться плохо.
Творческая интеллигенция еще на рубеже XIX-XX веков сделала простые понятия "обыватели" и"мещане", обозначавшее низшее сословие городских жителей инарождающийся низший средний класс, ругательным словом, ярлыком для тех, начьем фоне интеллигенция выделялась как группа. Классовая граница, наиболееважная для интеллигенции, проходила именно между интеллигенцией какпрофессиональным средним классом и низшим средним классом городских обывателей.Эта классовая и сословная конкуренция не прекращается - появляются новые ярлыки(скажем, "офисный планктон"), но борьба за символический статусосталась той же.
Соответственно, более ста лет образованные русские слоипребывали в состоянии амбивалентности – с одной стороны, надо как-то жить ижить нормально, а, с другой стороны, надо отказаться от быта, жить «над бытом»,быть непохожими на мещан с их обыденными интересами. И в советское время этаамбивалентность после пары десятков революционных лет снова вернулась иособенно расцвела в послесталинские времена. Академическая интеллигенциястроила кооперативные квартиры в Москве, строила дачи или мечтала о них - истаралась не походить на мещан. Интеллигенция в небольших городах не могластроить кооперативные квартиры, но строила какой-то свой быт в «хрущевских»домах и учила детей не быть мещанами.
В России с начала XX века в системе образования и установках учителей есть желаниепревратить всех учащихся в интеллигентов или, по крайней мере, не дать им статьмещанами. На это всегда были нацелены просветительские и воспитательные усилияот начала XX века через советские программы и до наших дней. Такоестремление имеет свои неприятные стороны. Например, мы все время боремся за сохранениесложных учебных программ, нас пугает, что учащиеся не будут знать великуюрусскую литературу или еще что-то важное из культурного наследия веков. Мыхотим сделать программы интересными, но мы не готовы сделать их простыми.Интеллигенцию пугает существование необразованного мещанства – людей, живущихчестной нормальной жизнью, но не имеющих духовных устремлений над бытом.
И это очень важная проблема, потому что идея обыденнойпростой нормальной жизни, в которой человек доволен тем, что у него есть, – идея,дискурсивно невоспроизводимая для русской творческой интеллигенции, потому чтоони не привыкли такие вещи говорить. Люди должны быть поэтами, а не мещанами.Гениальный Блок не без иронии, как мне кажется, писал: «Ты будешь доволен собойи женой, своей конституцией куцей, а вот у поэта всемирный запой и мало емуконституций», – это важная особенность русского поэта, которому нужно что-тобольшее, чем конституция. Нужен какой-то такой особый порядок на земле, которыйна самом деле совершенно не реализуем ни в каких условиях.
Беда в том, что с одними поэтами (как, впрочем, и ссоциологами) не построишь ни гражданского общества, ни обыденного благополучия.
У нас любят говорить о гражданском обществе, не вспоминаяистории этого понятия. А Гегель писал о "бюргерском обществе", тоесть по-русски "мещанском обществе", где (все)общая цель – нормальнаяблагополучная жизнь, и люди решают свои задачи вне и независимо от государства:"Гражданское общество есть дифференция, которая выступает между семьей игосударством ... В гражданском обществе каждый для себя - цель, все остальноедля него ничто. Однако без соотношения с другими он не может достигнуть своихцелей во всем их объеме..." – если отбросить умный язык немецкойфилософии, то будет "мещанское общество" почти по Розанову, которыйписал: "Как что делать: если это лето - варить варенье; если зима - пить сэтим вареньем чай". И, продолжим мы, если все в соотношении друг с другомбудут собирать ягоды, продавать их, покупать, варить варенье, продавать его,подавать к чаю и т.д. и т.п., то тут-то и будет нормальная жизнь.
Построение нормальной жизни вне и независимо от государства– это и есть дело гражданского общества. И это то самое важное дело, которымежедневно занят российский обыватель, обустраивающий свою жизнь в тех щелях ипрорехах общественного устройства, которые ему оставили все радетели о егоблаге, все честные и нечестные политики, все государственные мужи и антигосударственныеинтеллигенты.
Критическая интеллигенция – назовем так для простотыпротивников «нормальной жизни» Костюкова – не просто отказывается строить своюжизнь исключительно вокруг варенья и иных семейных радостей, когда вокруг царитнесправедливость и нарушаются законы. Она хочет, чтобы «средний класс» или«обыватель» не имели индульгенции на то, чтобы чувствовать себя спокойно и житьсвоей жизнью вокруг варенья, здоровья и образования детей. И это при том, чтовсем понятно – российский житель (обыватель или провербиальный «средний класс»)не нуждаются в индульгенции от кого-либо на политическую пассивность и бытовуюактивность – ни от критической интеллигенции, ни от членов Государственнойдумы. Обывателю жить в нашей стране трудно, и поверх всех мздоимцев иэксплуататоров ему не нужны воспитатели.
Удивительным образом критическая интеллигенция игосударственные радетели сходятся в непреложности моральных требований к своимсогражданам – всем надо подняться над бытом и отказаться от варенья радивеликой страны. Каждый понимает «великую страну» по-своему, но то, что «у насвсе-таки не Мозамбик», – звучит прямо или косвенно почти во всех ответах на«нормальную жизнь» ЛК. В других странах, может быть, любят колбасу и комфорт, ау нас любят выбирать высокие устремления. И здесь тоже критическаяинтеллигенция и государственные мужи сходятся – в прошлом году в стране ужеобсуждали выбор между колбасой и жизнью, хотя всем понятно, что обывательвыбирает жизнь с колбасой, а сама альтернативная постановка вопроса вызываетподозрения.
Не могу не вспомнить, что в то время в своем блоге один по-настоящемупрекрасный ученый и прямой человек написал честно, что его интересы связаны скачественной "колбасой" по доступной цене, а не с внешнеполитическимиамбициями чиновников, и получил живые комментарии, в которых столкнулись двамнения – я цитирую: «это называется мещанское мышление» и «это называетсянормальное мышление».
С этой амбивалентностью нам еще долго предстоит жить, но яне вижу ничего страшного в том, что у нас в стране много людей с нормальныммещанским мышлением. Успешное общество начинается с burgerlische Gesellschaft,мещанского общества, а не с массовых политических протестов. Начинается все снормальной жизни для себя и своих близких. К сожалению, если начинать с чего-тодругого, обычно получается плохо.
Борьба с неправедными правительственными порядками инеправедными государственными структурами – дело важное, ответственное и оченьдостойное. Оно относится к сфереполитики и политическому обществу. Потому что нельзя бороться и даже спорить сгосударством, не вступая с ним в какие-то отношения, – это логически абсурднаяпозиция. Нам в стране нужно политическое общество и публичная сферакритического обсуждения нашего государственного устройства. Политическоеобщество должно совершать свое дело публично, но у нас, увы, его почти нет. Агражданское, оно же мещанское общество, подлинно независимое от государства,совершает свою работу почти невидимо, но делает это, судя по всему, довольноуспешно.
Сетования на то, что большинство российского населения непротестует в политической сфере потому, что обмануто государственнойпропагандой, с очевидностью преувеличивают роль пропаганды, масс-медиа иинтеллигенции, которая в них работает. Удивительно, как политтехнологи икритики нынешнего строя сходятся в убеждении, что наших необразованных людей(читай, мещан) можно «зомбировать» почти как угодно, в то время какобразованная элита понимает истинное положение дел.
Российский избиратель вполне нормален и рационален – он илине идет на выборы, полагая, что его нормальная жизнь от голосований не зависит,или идет и голосует за продолжение той жизни, которой он уже живет какое-товремя.
Во всех странах – демократических или не очень – дляизбирателя главное, чтобы он ощущал улучшение жизни. То, что у нас населениеобращает больше всего внимания именно на улучшение обыденной жизни, как раз исвидетельствует о нормализации России. Во множестве стран населениеподдерживает существующее правительство не потому, что это правительство особеннонравится избирателям, а просто потому, что менять правительство, когда жизньулучшается, кажется занятием ненужным или даже опасным – жизнь-то можетухудшиться.
Люди стремятся избежать возможных потерь больше, чемполучить возможные прибыли. На то, чтобы не потерять сто рублей, тратитсястолько же сил, сколько нужно для того, чтобы заработать пятьсот или тысячу. Озаконах экономической психологии написано много работ, и за изучение неравноценностипотерь и приобретений в экономической психологии присуждена Нобелевская премия.
Люди избегают рисков там, где они их видят. Отсюдарезультаты опросов, которые давно показывали, что народ не хочет массовой реприватизацииили национализации, то есть нового большого перераспределения собственности. Непотому, что случившееся распределение справедливо, а потому, что здравомыслиеподсказывает: одну волну хаоса при перераспределении собственности пережили, авторой такой волны нам не надо, мы лучше как-нибудь приспособимся к тому, чтосуществует. Есть узкий круг людей, которым в приватизацию досталось меньше, чемони хотели, – и они старались, да и сейчас стараются с опасностью для всейстраны заниматься переделом собственности, но большая часть населениясовершенно это не поддерживает, а постепенно начинает признавать существующийпорядок вещей. Это не любовь к олигархам или государственным корпорациям, аразумное избегание рисков.
Теперь прямо о том, улучшается ли жизнь в России. Я не будуговорить о Москве и Санкт-Петербурге и не буду ссылаться на свой житейскийопыт. Мой опыт непригоден – мне повезло: я работаю в прекрасных университетах, живув старинной квартире, в которой родился много лет назад, и у меня даже хватаетденег ремонтировать ее по частям. Я буду опираться на исследовательскую позициюи полевой опыт исследований образования и неравенства в течение несколькихпоследних лет.
Если мы посмотрим на жизнь далеко за пределами МКАД, то тамжизнь, как и в пределах МКАД, конечно, разнообразна. В то время как длябольшинства жизнь нормализуется, есть какие-то группы, у которых жизнь далекаот нормальной, как бы мы эту нормальность ни понимали. Скажем, для большогоколичества нелегальных мигрантов, которых селят в какие-то непригодные помещения,где они могут погибнуть в любой момент, жизнь ненормальна. Для заключенных вследственных изоляторах – жизнь ненормальна. Есть целые поселения и районыненормальной жизни. Существуют посёлки, в которых недавно погиблапромышленность. Там жизнь теряет нормальность, потому что люди не только теряютработу, но и правила существования. Они не знают, что будет дальше, а решитьсвою судьбу отъездом не могут – жизнь наша не приспособлена к свободномупереезду в другое место. Распад производства в отдельном поселении (маленькомпоселке или небольшом городе) надолго вызывает в этом месте депрессию, формируетловушки бедности, из которых очень трудно вырваться.
Но есть общее направление изменений, и оно положительно. Жизньв России очень тяжела во многих отношениях и для многих людей, но общий ростблагополучия по стране в целом отрицать невозможно. И не будем говорить осредних доходах или иных невнятных показателях, объединяющих жителей особнякови бараков. Поговорим скорее о людях в трудных условиях. Сначала о жилье. Сошлюсьна бесценный «Демоскоп»,который все время рассказывает нам в цифрах о жизни и здоровье страны: «Проживаниев одной комнате трех и более человек является … одним из признаков трущобногожилья. В таких условиях, [в] 1989 г, проживало не менее 10,9% российских семей... По данным 2002 года, доля [подобных] домохозяйств снизилась вдвое - до 5,4%».Мало снизилась? Конечно, мало.
Возьмем другой показатель. Во всем мире самый верный признакбедной жизни – высокая доля расходов на питание в общих расходах семьи. Сростом благосостояния и нормализацией жизни доля расходов на еду уменьшается, ибольше средств идет на образование, отдых, здоровье. Данные о бюджетах домохозяйствесть в свободном доступе на сайте Росстата. Ясно, что это обследование затрагиваетне столько успешных предпринимателей или крупных чиновников, сколько людей умеренногоблагосостояния. И по этим данным для всех слоев населения (в том числе и самыхбеднейших) доля расходов на продукты питания падает постепенно из года в год,а, значит, понемногу растет и благополучие. Слишком медленно и мало падает?Конечно, мало. Но помимо цифр Росстата полезно видеть жизнь неблагополучных людей,чтобы понимать, как важны и эти небольшие проценты роста благополучия.
Изучая поселки Ленинградской области, мы спрашивали людей, какиегоды были для них самыми трудными. Называют разные годы, но графики, которыеможно построить по этим данным, имеют вид волны, бурно взлетающей к 1993-94 гг.и постепенно спадающей к 2007-08 гг. Опрос только подтверждает общие наблюденияо том, как нормализуется жизнь: ремонтируются школы, амбулатории, детские сады,местные жители начинают сами о них заботиться – постепенно у всех в этихпосёлках возникает ощущение нормальной коммунальной жизни. Это отрадное зрелищепри всех трудностях и недостатках местной жизни, которые заметны любымневооруженным глазом. После чтения споров о модернизации и инновациях, оправосудии и милиции, образовании или культуре поездки в поселки имеют для менялично просто душеспасительный характер – там видна нормальная жизнь обычныхлюдей и малозаметная работа построения гражданского общества, где каждый цельюдля каждого служит он сам и его близкие, но все вместе улучшают общую своюжизнь.
Большинство из этих людей знают что-то свое о нормальнойжизни, но вряд ли знают о спорах вокруг «нормальной жизни». Ну и слава Богу.Споры эти – занятие рефлексивной интеллигенции, которой недостаточно«нормальной жизни», а нужна жизнь общественно-политическая и публичная сферавзаимного критического ответственного общения. Она может и должна ее создавать.Статьи и письма о «нормальной жизни», собственно, это и делают. Спасибо большоеЛеониду Костюкову.