КОНСТАНТИН СУТЯГИН: В нашей рубрике мы продолжаем опрашивать людей на темы, которые нас интересуют (СМ. ЗДЕСЬ). Местные и приезжие, как они получаются? Откуда берутся? Зачем?
Жить «здесь и сейчас» – что еще нужно? Как еще? Только, почему-то под этим понимают: «моя хата с краю», «раз живем!», «лови момент!» и прочие лозунги эффективности. А взять чуть глубже: «здесь», раз уж ты говоришь это, то нужно хорошо представлять себе, а где это – здесь? Что это такое? (И тут уж если не полюбишь, так и не поймешь - увидишь только частности, политэкономическую несуразность).
Понять, чем это «здесь» отличается от «там».
…
И еще более важное «сейчас». Если есть «сейчас», значит, что-то здесь было «раньше», и что-то будет «потом».
Жить во времени и пространстве. Чего еще?
Отвечают Александр Котляров, Илья Китуп, Лев Усыскин, Михаил Арсенин, Татьяна Щербина, Олег Попов
Уже сказали
Как по-твоему, отличаются ли произведения искусства по месту их создания? Согласен ли ты с тем, что место создания картины (романа, фильма) накладывает сильный отпечаток на результат, и при перемене места жительства может полностью поменяться замысел (и даже сам художник)? Например? Или же внешние обстоятельства не так важны?
Согласен, а как не согласиться? Есть же литературный феномен Санкт-Петербурга. Есть абсолютно феноменальный Париж. И есть Москва, московская повесть, московская школа. И был феномен Замоскворечья (вплоть до треклятой революции) - свой язык, свой вкус, своя одежда, свой ритуал, эстетика, духовность – и певец Замоскворечья был - Иван Шмелёв. Был, из другой оперы, конечно - Витебск со своими Шагалом-Малевичем; была и остаётся в лице ныне здравствующих своих адептов интереснейшая Лианозовская школа. Надо ли перечислять имена?
Была, наконец, абсолютно уникальная серия Сиенских пейзажей Бубнового Валета – попытка создать свой Барбизон.
Были и сами Барбизонцы. Была Флорентийская школа, Малые Голландцы, был Монпарнас со своим феерическим кругом. Была в Москве даже такая «Школа Южинского переулка». Да, в конце концов, были и Пушкинская 10/10, и даже Фурманный переулок. Творческая локация может быть невероятно точечной. Вплоть до одной отдельно взятой кухни. А порой и до диванов доходит. Но всегда это будет «местным произведением искусства», «местным фольклором». Даже если речь идёт о диване.
Вот ещё пример: моя близкая знакомая из Петербурга, приезжая в Москву и проведя первые несколько часов у нас с женой в гостях, постоянно восклицает: «Вот! Вот оно! Я слышу московскую речь!», хотя мы и не стараемся «как-то так» говорить. Но замечу с гордостью: на стогнах града эта наша лингвистически чуткая подруга московской речи не слышит. И в других московских квартирах ей всё то – да не то. А у нас - пожалуйста: московская речь.
Надо добавить, что барышня – бывшая москвичка, переехала в Петербург «по зову сердца», от любви именно к этому городу.
Более того, я имею такое очень личное наблюдение, которое не хочу навязывать и не считаю как-то сильно обоснованным – что чем более действие произведения привязано к реальному месту и «завязано» на нём – тем оно живее. Оно обретает, благодаря своей локализации, парадоксальную объёмность; начинает жить и дышать; становится осязаемым и полифоничным (нагородил эпитетов!); портрет местности, экспонированный на действие и персонажей, прописывает их в том предбаннике реальности, который и есть «настоящее искусство». Ну вот например, разыграй Булгаков действие «Мастера» или «Собачьего сердца» в каком-нибудь «городе N» - вышли бы характерные и яркие сатирические притчи. Кафка, Салтыков-Щедрин, Ильф и Петров, кто угодно – но не булгаковские шедевры. Пусть бы Раскольников побегал по какому-нибудь городу Глупову со своим топором. Читать бы не стали. Никто бы там не ожил, а так все на бумаге бы и остались. Конечно, можно сказать: «А как же вот Старгород в лесковских «Соборянах»?» Ну там же ясно всем, что это Орёл. Просто стильное такое, по тем временам, умолчание. Или городишки у Ильфа-Петрова. Так они же и задумывались, как декорации. «12 стульев» по сути – пьеса. И Захаров это прекрасно понял.
Но вы мне ответьте, какой Майнринк без Праги? А теперь представьте-ка Прагу без Майнринка или Питер без Достоевского, а Москву без Булгакова и Шмелёва. У меня не вышло. Потому что портреты городов из литературы, кино, живописи, отражаясь из текста или иного изобразительного пространства, конечно же, перестраивают эти города на свой лад. Опять тут Борхес! Вечный Борхес.
Есть же выражение «Петербург Достоевского». Этот город выстроил он, и если идти, поддав и зажмурившись, по нынешнему Петербургу и попасть на закате на Сенную – то можно уже не выйти потом назад, на знакомый Невский. А босые прачки выловят потом под К-ным мостом листочки паспорта с размокшей тушью: «место рождения г. Ленинград». И долго будут спорить с околоточным: где это такое? А подошедший аптекарь заметит, что на вид вроде и документ, а составлен безграмотно. Три грамматические ошибки! Пьян был писарь, что ль?
Чувствуешь ли ты разницу между местным художником (писателем) и приезжим? Как вообще относишься к приезжим? Нравится это разделение или хотелось бы, чтоб не было разницы? Зависит ли твое отношение к приезжим от их профессии (художник, дворник, менеджер), от чего-то еще - или важен сам факт, что они приехали из другого места, что они другие (кажется, это наз. ксенофобией)? Наступает ли такой момент, когда различия между местными и приезжими для тебя исчезают?
Начну не по порядку. Первое: насколько я помню, слово «ксенофобия» дословно обозначает «боязнь чужого». Боязнь – это естественная, непредумышленная реакция нервной системы человека на ту или иную форму угрозы. Поэтому, прежде всего, нужно бы попросить людей, так часто употребляющих это слово в публицистике, относится более ответственно к своей речи. А то ведь так можно и за аллергию человека осудить.
Итак - боязнь. Чувство это естественное. Мы (наши предки) должны были на протяжении веков сохранять свой род, своих близких, свои святыни, свои очаги и алтари от вторжения чужих. Чужие воспринимались как угроза – потому что в девяноста случаев из ста являлись ею. Мы принадлежим к оседлому народу, обрабатывающему землю, живущему в непосредственной зависимости от своей территории, обработанной земли, построенных и укреплённых жилищ. Кочевник приходил, чтобы забрать плоды трудов, жизненно необходимые запасы пищи, убить или пленить мужчин, надругаться над алтарями, жёнами, дочерьми. Кочевник, чужак - генетически вписан в нашу кровь, как элемент угрозы. Вы пробовали спорить с кровью? Попробуйте. Не переспорите. Это и есть – фобия. Врождённое, непредумышленное настороженное отношение к чужакам, появляющимся на земле, с которой у тебя связана жизнь – физическая и духовная.
Поэтому я против того контекста, в котором понятие «ксенофобия» внедряется в общественное сознание крайне безответственными (в лучшем случае) медиа-людьми.
Теперь рассмотрим этот контекст. Прежде всего, это слово превратили в ярлык. Пока оно звучит в той же тональности, в какой в прежние недобрые времена произносили словосочетание «безродный космополит». Последствия навешивания такого ярлыка всем нам слишком известны. Но очень скоро, если дело пойдёт такими же темпами, как идёт теперь, его тональность зазвучит, как «враг народа». От некоторых господ печатающихся оно уже именно так звучит.
Далее следует иллюстративный материал. И на сцену выходит мразь с бритым черепом, со свастикой(!) и с каким-нибудь «оружием пролетариата» в руке. И вот этого «героя» нам же, не стесняясь, демонстрируют в качестве «русского(!) фашиста». Это народу, который этот самый фашизм в землю втоптал? Народу, среди которого нет ни одной семьи, в которой бы не оплакивали хотя бы одного солдата Великой Отечественной? Вы не стесняетесь этому народу показывать выродков и называть их русскими? Смешивать с такой грязью святую русскую кровь погибших солдат?
Есть такая популярная либеральная формула: «Терроризм не имеет ни национальности, ни вероисповедания». Слышали? А сами произносили? Несмотря на то, что вероисповедание у шахидов имеется. Но красивая фраза, как не произнести? Особенно она правдиво звучит после часто упоминаемой даты 11.09. А так же после Беслана и т.п.
Так вот: уголовники, которые бреют черепа и колотят «чёрных» действительно, а не ради красивой фразы, не имеют ни вероисповедания, ни национальности. Какой же он русский со свастикой? И какой христианин (иудей, буддист, мусульманин) с «майн кампфом»? А то целлулоидное «язычество», которое они «исповедуют» - это не религия. Это не связь человека с Богом. Это связь его с миром демонов. Какая же это религия? Это культ – в самом худшем его проявлении.
А вот безответственных людей, которые смешивают этих изгоев с русским народом, и огульно обвиняющих нас всех в подобных умонастроениях нужно судить. На одной скамье с этими бритыми. За то же самое «разжигание межнациональной розни». Потому что они, волею или неволею, в разуме или в безумии – разжигают её.
О приезжих у нас есть цитата: «Москва! Какой огромный / Странноприимный дом…» - до дыр затёртая, но истинный блеск не протрёшь. Действительно, Москва – голова государственного тела. Все токи и импульсы и вещества стекаются сюда. Так было всегда, пока Москва была столицей. Потом случился Санкт-Петербург, город трёх революций. Но зов «В Москву!» продолжал ещё звенеть в крови. Это как с фобией. Тоже – не поспоришь. Сквозь Москву всегда несло вторую реку – люди шли и шли и шли… И идут. И многие оседали, становились москвичами в первом поколении. Они обычно пленялись красотой и святыней Москвы. Горкин в «Лете Господнем» И.С. Шмелёва останавливается на Большом каменном мосту и рассказывает маленькому Ване про Кремль и лежащих там царях, о мощах и святынях. Владимирский плотник, приезжий – он в восторге шепчет: «Вот она, Москва-то наша, Кремль-то наш! Крестись.» Из таких, пленённых любовью к этому фантастическому городу, прежде версталась довольно большая и деятельная часть москвичей. Другие приезжали на заработки. Но пленялись и они, оседали и давали жизнь новым, уже урождённым москвичам. Трудились здесь, жили, молились. Москва начинала прирастать слободами – Грузинской, Хохловской, Мещанской (там жили поляки), Немецкой, Татарской. Империя в миниатюре. И все они любили город и эта любовь давала ему глубокое, неизмеримое измерение – то, что принято потом было называть «метафизикой Москвы». Святыня столицы проявлялась в москвичах и жила в атмосфере. А тем временем ток новых прихожих и приезжих людей в Москву не иссякал ни на минуту. И все они шли сюда, в конечном счёте – жить. Прежде – давать, а после – брать. Из этих людей состояло живое тело Москвы, её кровоток, её энергия. Как можно отрицательно относиться к сокам, дающим жизнь?
Но резко отрицательно я отношусь к переполнению города людьми, пришедшими не жить в этом городе, а пользоваться им. Не любя, не давая, не видя красоты, не чувствуя сложившейся этики и правил московской жизни, её тона, её традиции, её обыкновений. Людьми, пришедшими из мест со своеобразной и интересной, но чужой здесь культурой и традицией. Принесших с собой свои правила и обыкновения, этику, темперамент и особенности поведения – и не имеющих достаточно благодарности, вежливости и такта, чтобы отдать должное тому месту, куда они пришли по своему собственному почину и хотению, для удовлетворения личных потребностей в выгоде и комфорте. Надеюсь, я достаточно политкорректно выразился?
Чтобы не разжигать всего того, что горит само по себе, оговорюсь: к лицам той или иной национальности я не отношусь с чувством расового или национального превосходства, ненависти или иной формы отрицания. Выражаясь словами Ф. М. Достоевского - "я говорю лишь о сволочи" ("Бесы") Её хватает среди абсолютно всех национальностей.
Зависит ли моё отношение к приезжим от их профессии? Зависит в той мере, в которой профессия выражает его личность. Скажем, к художникам и дворникам (из вышеперечисленных) я отношусь с огромным уважением – откуда бы они ни приехали, хоть из Америки. А к менеджерам и к своим-то, коренным, у меня отношение… скажем, не выработалось ещё. Ну и так далее.
И на первую часть вопроса: да, чувствую. Приезжий всегда видит острее, ярче и резче. Даже характернее, чем свой. Любит крепче, если любит. Ненавидит отчаяннее. Приезжий домогается города, выставляет себя, совершает поступки (добрые или злые – в зависимости от характера желания). Свой – живёт в среде, корнями глубоко, седалищем – широко. Однако коренные, местные – они как автохтоны Дюны у Ф. Герберта – настолько пропитались московской средой, что способны к пророчествам и откровениям, к прорыву в пресловутую внутреннюю московскую метафизику, в московский дух, в московскую Софию. Впрочем прорыв – не их термин. Они не рвутся – они туда прорастают. Или растворяются так, что проникают туда. А «прорыв» - это для отдельных, очень особенных приезжих.
Почему ты живешь именно в этом городе? Если б была возможность уехал бы куда-нибудь на ПМЖ? Куда?
Я здесь родился и вырос, и естественно полюбил Москву с тех пор, с каких себя помню. Здесь похоронены мои предки – под стенами Свято-Данилова и Новодевичьего монастырей, а некоторые – на Рогожском кладбище. Здесь крестился, здесь влюбился, здесь учился, жил до двадцати лет в самом сердце Москвы, в Новой Конюшенной слободе, в двух шагах от Плющихи и Неопалимовского переулка. Раннее детство, правда, прошло ближе к Хамовникам. Это место и по сей день называется Комсомольский проспект. «Хоть имя дико, Но мне ласкает слух оно». Мама моя родилась и жила до замужества с моим отцом в Собиновском переулке, возле Большой Никитской.
Стоило родителям вывести меня за пределы города – даже на море с платановым променадом, даже в возлюбленный после Петербург с Исаакием, даже на любимую Волгу с утёсами, рыбалкой и купаниями – острый приступ ностальгии и тяги назад начинался на третий-четвёртый день. Я уже не видел моря, утёсов и Невы – я начинал скорбную свою песнь «на реках Вавилонских». «Хочу в Москву!» «В Москву!» Чехова я узнал только через десяток лет, но цитировал уже тогда.
Если бы у меня была возможность – я уехал бы на ПМЖ в Москву эпохи Александра III. Неважно кем – хоть хитровским нищим.
Сохраняется для тебя по-прежнему понятие ПМЖ? Есть ли какой-то смысл,считать место "своим"? Какие основания? (Не все ли равно, где жить, в каком городе, в какой стране?) Обладают ли места, где мы живем,какой-то неэкономической притягательностью, или все дело в зарплате и климате?
Для меня понятие «экономическая притягательность места» как-то не очень существует. (Я не хочу при этом сказать, что я бессеребренник. Никак нет, увы!) Но я настолько местное растение, что перемещение куда-то «из экономической выгоды» для меня абсурдно. Если вырвать мои корни отсюда, из этой земли, то я умру – какая там уже экономическая выгода?
Смысл считать место «своим» несомненно есть. Оно тогда постепенно диффузирует с твоей органикой, начинает становиться частью тела (я уже не говорю о части души), частью жизни, частью личности. Мера заботы о себе самом тогда станет мерой заботы о среде, о доме, об атмосфере вокруг. И настолько, насколько население города состоит из таким образом ощущающих себя и своё пространство единиц – настолько благодатным и комфортным для жизни становится город. Простите за разжёвывание банальных вещей. Это если говорить о сугубо материальной стороне жизни.
Есть иной план ощущения места «своим». На этом плане данное ощущение начинается «Любовью к родному пепелищу/отеческим гробам», а продолжается, имеет своё мистическое отражение в любви к Небесному граду. Чем глубже корни – те и выше крона, тем более «обретает сердце пищу». А широта и сила сердца – это интенсивность пневматики бытия, и мистической и естественной.
Есть мнение, что патриотизм - это последнее прибежище негодяя. Согласен ты с этим или нет? Почему?
Я две минуты полазил по Сети, прежде чем начать отвечать на этот вопрос. Вот краткий реферат по тем знаниям, которые я приобрёл в результате этого «сёрфинга»:Английский текст этого афоризма: "Patriotism is the last refuge of a scoundrel". Сэмюэль Джонсон, 1709 – 1784.Смысл его следующий: Патриотизм – это последнее, что может оправдать негодяя. То есть даже последний негодяй, если он любит свою Родину – ещё не до конца потерян. Он ещё человек.
Употребление этой фразы в современном, расхожем контексте - это типичный пример «вывернутого наизнанку» смысла. Опять контекст. Контекст – оружие современного негодяя…
Есть так же мнение, что не любить свою страну – бесчестное свинство. Вот с этим мнением я совершенно согласен.
- Среда обитания - что это? Из чего складывается?
Это совсем просто. Среда обитания - это та среда, в которой ты обитаешь. А складывается она из дома, улицы, района, города, страны, континента, планеты, вселенной. И людей, которые в той же среде с тобой обитают. И языка, на котором ты с этими людьми ведешь беседы. И корма, который отпускают в соседнем гастрономе. И далее по списку.
- Согласны ли Вы с тем, что при перемене места жительства меняется и сам человек (художник)? Например? Или же внешние обстоятельства не так важны?
Человек безусловно меняется, переехав на новое место - ведь нужно привыкнуть к этому новому месту, а то и языку. Меняется и искусство, тобою производимое - ты же получаешь массу новой информации. Внешние обстоятельства крайне важны - даже для художника-затворника, ведущего келейное существование. Ну, себя я к таковым не отношу. Считаю себя открытым миру - смотрю, впитываю, учусь.
- Как Вы относитесь к местным? К приезжим? Чувствуете ли вы разницу между местным и приезжим? Зависит ли отношение к приезжим от их профессии, от чего-то еще - или важен сам факт, что они приехали из другого места? Наступает ли такой момент, когда различия между местными и приезжими исчезают?
Отлично отношусь ко всем жителям. Считаю, что приезжих вообще не существует - с момента их приезда все моментально становятся местными. Просто люди разные, неодинаковые, что нормально. Я всегда считал, что Москва (как и прочие города) - резиновая. Всем места хватит. А мнения чиновников, гопников и человеконенавистников - ну разве это мнения? Это всего лишь полуабстрактные установления или злобные фантазмы. Господь наш чему учил? Любить ближнего. Так давайте же будем любить - от этого ведь только хорошее. А от отчуждения и злобы одна гадость происходит. А то и кровянка - кому это надо?
- Почему Вы живете именно в этом городе? Если б была возможность уехали б куда-нибудь на ПМЖ? Куда?
В Берлине живу по семейным обстоятельствам. Тут мои детки ходят в школу - значит здесь моё место. Куда Всевышний определил - там и живу. Город у нас отличный, как, впрочем, и родной Вильнюс, и любимая Москва, и замечательный Питер, и жаркий Киев с огурцами по 3 копейки (по состоянию на 1974 год), и гудящий, суровый Лондон, и прохладный, величественный Париж. Переезжать никуда особо не хочется – работать надо там, где находишься. А от себя и от лени не убежишь - это хорошо известная штука. И на Луне можно баклуши бить, улегшись в кратере на мягкий песочек и сгорая от стыда перед самим жалким собою.
- Сохраняется для Вас по-прежнему понятие ПМЖ?
Это место, где стоит твоя койка, разложены книги и находится рабочее место. У каждого должно быть такое место, у некоторых невероятно бойких личностей бывает и по два, и по три. Мир, слава Богу, стал довольно прозрачным - можно ездить и жить какое-то время в разных местах – были бы денежки. Но денежки пока не сильно позволяют совершать
познавательные путешествия с проживанием в иных местах.
- Есть ли какой-то смысл, считать место "своим"? Какие основания? Не все ли равно, где жить, в каком городе, в какой стране? Обладают ли места, где мы живем, какой-то неэкономической притягательностью, или все дело в зарплате и климате?
Бывают случаи, когда человеку не по себе на новом месте, и он не может в нём прижиться. А я куда ни приеду - уже на второй день начинаю там жить. Это и понятно: приехал - живи, даже если на недельку приехал. Туристом быть как-то унизительно - вроде как дурак какой-то. А если сразу стал местным - хотя бы свою новую улицу изучил и освоил - это уже круто! Вообще мне кажется, что во всех вышеперечисленных мною городах вполне можно жить - у каждого своя аура, а также приятные и неприятные особенности. Ну и гастрономы всюду разные - что мне очень и очень по душе.
- Есть мнение, что патриотизм - это последнее прибежище негодяя. Согласны Вы с этим или нет? Почему?
Я - за прогрессивный патриотизм. То есть являюсь горячим патриотом своих любимых городов - Вильнюса, Москвы и Берлина. И когда их хают, мне, конечно, неприятно. Но сам их хаять имею полное право - прогрессивный патриотизм предполагает конструктивную критику, которая только на пользу любимому городу.
Вот, ответил, как смог, руководствуясь неким здравомыслием, пропущенным, разумеется, сквозь призму собственного безумия. Главное - не забывать, что все мы живём на одной довольно ровной пластине и бредём, палимы одним и тем же солнцем звёздной системы ЕУЫ-2874-"Ё" (бис).
- Согласны ли Вы с тем, что при перемене места жительства меняется и сам человек (художник, писатель)? Что произведения искусства различаются по месту их создания? Например? Или же внешние обстоятельства не так важны?
Ну, все, понятно, влияет на все у творческого человека. И погода, и зарплата, и город, где живешь. Но, похоже, все-таки человек должен быть укоренен в пространстве. Вот, помнится, я как-то задумался, чем меня отталкивает Набоков. Почему мне абсолютно не хочется его перечитывать, почему я ничего не запоминаю из его книг, хотя, кажется, читал спокойно и легко. И подумал: Набоков - это такой писатель-турист. И герои его все - туристы. Не имеющие своего пространства и времени, ничем всерьез не занятые, а потому не интересные по большому счету тем, кто имеет свое пространство, время и дело.
- Как Вы относитесь к местным? К приезжим? Чувствуете ли Вы разницу между местными и приезжими? В чем она? Зависит ли отношение к приезжим от их профессии, от чего-то еще - или важен сам факт, что они приехали из другого места? Наступает ли такой момент, когда различия между местными и приезжими исчезают?
Приезжим, понятно, приходится больше шевелиться и потому они большего добиваются. Я их за это очень уважаю.
- Почему Вы живете именно в этом городе? Если б была возможность уехали б куда-нибудь на ПМЖ? Куда?
Мне город Питер заменяет друзей и собеседников. Потому здесь и живу. Это я еще в студенческие годы понял, когда жил в Москве, а домой ездил раз в месяц. Единственное место на свете, где у меня возникала мысль о том, что я мог бы чувствовать себя здесь столь же дома - это Милан. Впрочем, я пока еще не весь свет объездил.
- Сохраняется для Вас по-прежнему понятие ПМЖ? Есть ли какой-то смысл, считать место "своим"? Какие основания? Не все ли равно, где жить, в каком городе, в какой стране? Обладают ли места, где мы живем, какой-то неэкономической притягательностью, или все дело в зарплате и климате?
Это всегда - уравнение. Человек кладет на весы привязанности, перспективы, деньги, среду и пр., присваивает компонентам весовые коэффициенты и смотрит, что вышло.
- Есть мнение, что патриотизм - это последнее прибежище негодяя. Согласны Вы с этим или нет? Почему?
Я понимаю эту фразу как высказывание о публичном (коммерческом) выражении своего патриотизма. А вообще патриотизм - это чувство. Чувство привязанности к месту и ощущение ценности этого места. С точки зрения буддиста какого-нибудь продвинутого - это пройденный этап, то, что надо отбросить. Впрочем, я как-то общался с очень крупным тибетским буддистским ученым и монахом высших обетов (с НАСТОЯЩИМ, а не с каким-нибудь датчанином-самозванцем) - так вот он на вопрос о том, захотел бы он вернуться в Тибет, если б изменился там политрежим, ответил: "да, несомненно". Я спросил: "Почему?" Он пожал плечами: "Как всякий человек, я хочу на старости лет оказаться там, где прошло детство." (Ему было в этот момент 75 лет).
- Согласны ли Вы с тем, что при перемене места жительства меняется и сам человек (художник, писатель)? Что произведения искусства различаются по месту их создания? Например? Или же внешние обстоятельства не так важны?
Гениальный польский математик Степан Степанович Гречек, он же Стефан Банах (1892–1945) продолжал свои труды в области бесконечномерных полных линейных нормированных пространств, находясь за решеткой особого барака местного концлагеря. Особость барака была в том, что немецкие ученые-медики выращивали на здешних зеках волосяных вшей с целью выработки противотифозной вакцины.
Банаху посчастливилось выжить и даже провести последние месяцы жизни на родном факультете львовского университета; математические объекты, которыми он занимался, во всем мире называют теперь банаховыми пространствами, банаховыми алгебрами, банаховыми кольцами и даже банаховыми решетками.
Один из его лучших учеников Марко Соломонович Вишик чудом выжил, уйдя по совету учителя пешком из города накануне ввода немецких войск во Львов. Он читал на мехмате МГУ курс дифференциальных уравнений в частных производных. В отличие от многих своих коллег профессор Вишик никогда не позволял себе «лирических отступлений» от строгого математического текста и прочих «шестидесятнических вольностей». Только однажды, трактуя вопрос о некорректности дифференциальных уравнений некоторого типа при t<0, он заметил с горечью: «Здесь, видимо, скрыта какая-то общая закономерность; вопросы, обращенные в прошлое, как правило, некорректны… ».
Наш современник Эрнст Иосифович Неизвестный получил, как известно, множественные пулевые ранения по линии «от плеча до бедра» и был похоронен в братской могиле заживо; я держал в руках копию «похоронки», отправленную в Свердловск его родителям.
Он чудом выжил; сделал свои знаменитые работы, к примеру, Орфея (того самого, который играет на струнах, натянутых на разорванной груди) и графические листы к Экклезиасту, в пору хронического безденежья и непрерывной злобный хулы.
Он тогда жил и работал в помещении бывшей хлебной лавки в Б.Сергиевском переулке. Читающей публике наверняка памятна строка А.Межирова («там, на Сретенке, в клетушке, в полутемной мастерской … »), а также избранные места из романа А.Зиновьева «Зияющие высоты», посвященные Мазиле и его мастерской. Я бывал там многажды: зимой в лавке был жуткий холод…
Кто-то может усмотреть в этих примерах полезный урок, мол, для творца совершенно не важны внешние обстоятельства, да еще вспомнить, как советские конструкторы создавали в шарашках фантастические военно-технические know-how, которыми по сей день кормится РОСОБОРОНЭКСПОРТ.
По мне же внешние обстоятельства важны чрезвычайно. Элементарная научная честность (не говоря уже о моральных соображениях) обязывает нас вычислять opportunity cost нахождения творца в «неподходящем месте в неподходящее время».
Куда как лучше заниматься своим ремеслом в местах, наилучшим образом приспособленных для свободной и комфортной жизни!
- Как Вы относитесь к местным? К приезжим? Чувствуете ли Вы разницу между местными и приезжими? В чем она? Зависит ли отношение к приезжим от их профессии, от чего-то еще - или важен сам факт, что они приехали из другого места? Наступает ли такой момент, когда различия между местными и приезжими исчезают?
Человеку, неоднократно побывавшему в обеих ролях, как местного, так и приезжего, проще всего отделаться банальностями. Мол, пусть эти приезжие не режут своего барана у подъезда многоэтажного дома, или пусть эти местные не называют нас «черно**пыми». В том смысле, что немного терпения и все образуется.
К сожалению, реальность куда сложнее и страшнее: увы, время не лечит и политкорректность не спасает.
Что касается профессии, то от нее зависит очень многое, притом сугубо нелинейным образом.
Лица неквалифицированного труда (или, в новоязе, таджики) в массе своей не станут местными никогда; их подросшие дети с большой вероятностью уйдут в национальную/религиозную экстрему с непременным поджиганием шин и битьем стекол.
Оператор лесозаготовительных машин, или же монтировщик стеклопакетов по мере освоения местных языков и обычаев имеет серьезные шансы на укоренение.
Профессор-искусствовед или культуролог из Самаркандского университета (из МГУ) становится в Москве (соответственно, в Бостоне) тем же таджиком.
- Почему Вы живете именно в этом городе? Если б была возможность уехали б куда-нибудь на ПМЖ? Куда?
Привык, наверное. Возможность уехать была и есть, но вот как-то не уезжаю…
- Сохраняется для Вас по-прежнему понятие ПМЖ? Есть ли какой-то смысл, считать место "своим"? Какие основания? Не все ли равно, где жить, в каком городе, в какой стране? Обладают ли места, где мы живем, какой-то неэкономической притягательностью, или все дело в зарплате и климате?
В рамках рационального экономического поведения все эти понятия о ПМЖ, о своих/чужих местах и странах – нелепая архаика и сугубо искусственное препятствие к процветанию домохозяйств и раскрытию личностного потенциала.
Дело, однако, в том, что реальное поведение людей вообще, а представителей российского образованного класса, в особенности, очень трудно считать рациональным…
Между тем, места, где мы живем, бесспорно, обладают какой-то внерациональной притягательностью. При этом тем большей, чем дольше в них живешь…
- Есть мнение, что патриотизм - это последнее прибежище негодяя. Согласны Вы с этим или нет? Почему?
Обратимся к первоисточнику, знаменитой фразе английского литератора Сэмюэля Джонсона, брошенной более 200 лет назад: «The last refuge of a scoundrel». Ее смысл, очевидный для носителей языка оригинала, в том, что даже последний негодяй может поспособствовать спасению грешной души, сделав что-то полезное для своей родины.
С такой трактовкой можно соглашаться, или не соглашаться, но очевидно, что речь идет об общепринятом в рамках традиционной моральной парадигмы поощрении деятельного раскаяния.
Если же, напротив, негодяй, не раскаявшись, использует патриотическую риторику для прикрытия собственного негодяйства, то что здесь, собственно, обсуждать?
- Согласны ли Вы с тем, что при перемене места жительства меняется и сам человек (художник, писатель)? Что произведения искусства различаются по месту их создания? Например? Или же внешние обстоятельства не так важны?
Уже писала в каком-то эссе о том, что прежде кочевники были дикарями и разрушителями, а цивилизацию создавали оседлые народы. Сейчас почти наоборот: самые продвинутые бесконечно ездят, знают, что творится в мире и участвуют в общем процессе проектирования дальнейшей жизни, а самые дикие и тупые – сидят в своих медвежьих углах и ненавидят всех, то своих («сволочей-соседей, пьянь болотную»), то чужих, некоторые бомбы мастерят, ножи точат, чтоб зарезать «приезжего». Чем больше в народе приклеенных к месту – тем он опаснее для окружающих, для самого себя тоже, если говорить о русском народе. Потому что поговорка «ворон ворону глаз не выклюет» относится, скорее, к исламским народам - наш-то выклевывает легко, у него нет устойчивого «мы». Что роднит с африканцами: там тоже племена бесконечно истребляют друг друга. Обидно же, однако, бывает русским, живущим в Европе: жалуются, что в очередях за видом на жительство, его продлением, или на курсах по адаптации им приходится толпиться вместе с «чурками» (то есть, азиатами и африканцами). Разница в том, что эмигрантам из бедных африканско-азиатских стран их положение кажется естественным, а нашим соотечественникам – нет. Наши – «такие же», как европейцы и американцы, а их таковыми не признают. То же и с самоистреблением народа, истреблением его руками властей: в России это – беда, с которой периодически пытаются справиться, а в Бурунди – нормальное положение вещей, вроде бы.
Всякие безобразия в мире совершаются с одобрения этих вот оседлых, за пределы своего пятачка нос не кажущих: они всегда – за то чтоб мочить в сортире: сербов, иракцев, евреев, тибетцев, китайцев, кавказцев и т.д. по списку. Список у каждых оседлых – свой, смотря, где осели. Исключение – крестьяне, именно они двигали цивилизацию, но теперь стали раритетом, оставшиеся хоть и сидят при своих стадах и виноградниках неотлучно, но они – при источнике мудрости: изучают землю и небо, рождение и угасание живого.
- Как Вы относитесь к местным? К приезжим? Чувствуете ли Вы разницу между местными и приезжими? В чем она? Зависит ли отношение к приезжим от их профессии, от чего-то еще - или важен сам факт, что они приехали из другого места? Наступает ли такой момент, когда различия между местными и приезжими исчезают?
Плохо отношусь к злодеям, хамам, ворам, убийцам и тупицам – будь они приезжие или местные. Если мигранты начинают угрожать своим количеством местным жителям – это значит, что властям абсолютно все равно, будут ли в их городе погромы, резня, взорвается ли городской котел от перегрева. Им после них – хоть потоп, а пока поступают так, как им проще и выгоднее. Серьезная проблема во всех цитаделях цивилизации сейчас (кроме совсем маленьких и успевающих заботиться обо всей своей территории)
- Почему Вы живете именно в этом городе? Если б была возможность уехали б куда-нибудь на ПМЖ? Куда?
В Москве родилась, люблю этот город, ощущаю как «свое место». Жила во Франции и в Германии, езжу много, а когда живешь где-нибудь неделю или две – это ведь тоже ПМЖ, ну да, с ограниченным сроком, но у нас и вообще срок ограничен. Разница же между домом и не-домом: дома у меня мои книги-вещи-всякие штуки, которые суть расширение меня в пространстве, и семейные реликвии, и улицы, ставшие моими личными. Дом – это куда возвращаешься, есть такой инстинкт: выходить из чего-то своего (одежду новую покупать, мебель), обновлять себя, но и возвращаться в свое. В принципе, можно и мысленно возвращаться. Меня как-то не заботит вопрос, где жить, и хотелось бы, чтоб не заботил и дальше: бежали из гитлеровской Германии, из совсоцконцлагеря, бежали от невозможности заработать денег в 90-е – в общем, это всегда грустные или трагические обстоятельства, когда ПМЖ превращается в проблему жизни и смерти.
- Есть мнение, что патриотизм - это последнее прибежище негодяя. Согласны Вы с этим или нет? Почему?
Последнее прибежище негодяя – это ксенофобия и тот патриотизм, который на ней основан. Необязательно негодяя, правда, часто это соломинка, за которую хватаются униженные и оскорбленные.
- Согласны ли Вы с тем, что при перемене места жительства меняется и сам человек (художник, писатель)? Что произведения искусства различаются по месту их создания? Или же внешние обстоятельства не так важны?
Человек, конечно, меняется, а произведения искусства могут различаться по месту из создания, могут и не различаться.
Например, художник в одном месте так порядочно напитался, что потом едет куда-то в другое место, где он проживает как в пансионате и создает произведения на запасном топливе. В это блюдо, художник может добавлять всякое: ностальгическое или наоборот ненавистническое или что угодно. А новые внешние обстоятельства художник просто не замечает и не использует в качестве топлива для произведений. Это сколько угодно так бывает. Эти художники ведут себя как приезжие. Они как бы - не отсюда. Мне кажется, что они здорово себя обделяют, но они есть, и их немало. То есть может быть и так и так.
Один художник переехал, впитал всякое местное и стал местным, а другой всю дорогу останется приезжим. Причем это все - радикальные примеры. Есть, конечно, и художники-соглашатели, вроде Александра Шевченко, который переехал пока из Москвы в Малоярославец, а рисует там Париж. Кому он местный, кому приезжий - толком не разберешься. Тут можно посмотреть картины его.
- Как Вы относитесь к местным? К приезжим? Чувствуете ли Вы разницу между местными и приезжими? В чем она? Наступает ли такой момент, когда различия между местными и приезжими исчезают?
К местным я отношусь гораздо лучше, чем к приезжим. Если человек переехал и стал местным, значит с ним можно общаться, потому что он внимательно относится к миру, для него жизнь важнее абстракций. Если человек остается всю жизнь - приезжим – значит, он сосредоточен только на "внутренней" жизни, чаще всего - он - или ненормальный или нарцисс. Общаться с такими не хочется.
- Почему Вы живете именно в этом городе? Если б была возможность уехали б куда-нибудь на ПМЖ? Куда?
Мне нравится жить в Москве, потому что это космический, бездонный город. Но я бы мог жить в другом месте, только не за пределами России или русскоязычных мест. В Сочи мог бы жить, в Анапе, в Крыму, в Краснодаре, в Саратове, еще где-нибудь.
Сохраняется для Вас по-прежнему понятие ПМЖ? Есть ли какой-то смысл, считать место "своим"? Какие основания? Не все ли равно, где жить, в каком городе, в какой стране? Обладают ли места, где мы живем, какой-то неэкономической притягательностью, или все дело в зарплате и климате?
Для меня не очень важно постоянное место жительства. Множество мест обладают для меня сильной неэкономической притягательностью. И я их всех считаю своими.
Мне кажется, есть еще одна важная вещь. Это очень важно. Мне кажется, что для каждого человека важно то место, где он родился. Я не о том, что каждый обязан провести всю жизнь в том месте, где родился. В том, что человек родился именно в этом месте, а не в каком-то другом, - может быть и есть самый важный урок, который человек должен усвоить, пока жив. Это такая персональная тайна, которой словами и поделиться невозможно. Я во всяком случае, это чувствую и когда приезжаю в Волжск, где родился, все время ощущаю, что к моему знанию что-то прибавляется. По законам драматургии - вероятно, разгадывать придется всю жизнь или, если другими словами - то - по тем же законам - когда разгадаешь - то и всё, конец фильма.
Есть мнение, что патриотизм - это последнее прибежище негодяя. Согласен ты с этим или нет? Почему?
Это - политический лозунг такой. В риторике такого рода нет ничего фундаментального, это такая функция для втирания очков. Политика, маркетинг, кто-то что-то кому-то продает. Вы что - не знаете что такое пылевые клещи? Значит, вам нужен наш пылесос! Вы знаете, что такое пылевые клещи? Значит, вам точно нужен наш пылесос! Это из той же оперы. Это ничего не значит.
Что сюда можно прибавить? Кроме местных, приезжих есть еще одна категория. Есть люди, которые уехали из России на Запад или на Восток. Набрались там "приезжего" опыта. Потом они возвращаются к нам - и начинают учить «как надо». Они не укоренены ни здесь, ни там. Когда они здесь всем надоедают, они едут туда и работают там "специалистами по России". Это категория реэкспортных людей. Реэкспортные - самые вредоносные и для местных и для приезжих. Вот они без таких выражений (про негодяев) просто жить не могут.
А Солженицын - местный или приезжий?
К. С.: А что Солженицын? Очень уважаю, как человека, способного на поступки - таких людей мало. Т.е., он все время сопротивляется ситуации, такой характер. В СССР, в США, в России - все хотят его использовать, добывать из него нужный продукт, а он все время сопротивляется. Идеи его могут нравиться или нет, но как личность, фигура - красиво. Примерно, как Лев Толстой - к "идеям" есть вопросы, но страшно подумать, если б в русской культуре не было диссидента Толстого. Я про Солженицына не очень хорошо знаю - сейчас как раз вышла его биография в ЖЗЛ, написанная Л. И. Сараскиной (см. ее ответы в предыдущем опросе про ИСТОРИЮ). Вот прочитаю - буду судить.
А вот можно поговорить про Льва Толстого - очень люблю его, как писателя - он кто, местный или нет? Плоть от плоти, русский из русских, земля, история, род - все переплетено и растет из России... И при этом постоянно борется со своим местом. Чехов писал, что хозяйство у него в Ясной - из рук вон, все держится на властной жене, кабы не она - все давно развалилось бы... С Царем воевал, государство надо обязательно разрушить, а армию распустить, поэзию - на свалку, музыка - глупость, которая непонятно зачем тревожит нервы и не говорит, что дальше с этой тревогой делать... Церковь - жулики и дураки. Взял снарядил корабли и вывез из России несколько тысяч семей чистых, здоровых, трудолюбивых и порядочных людей (духоборы) - сам смотрел на них, и умилялся, ну что за люди замечательные! (Потом они всю Канаду хлебом кормили). Даже дочерям своим замуж выходить запрещал, потому что это глупость одна ... Истово молился Богу, при этом не считал Богом Христа, а Непорочное Зачатие - и вовсе поднимал на смех. Всех обличал, будил совесть и пытался заставить всех по этой совести жить... Одним словом, человек, который решил взять, и построить на земле Царствие Божие, в отдельно взятой Ясной Поляне... Народов нет, вероисповеданий нет, границы - условность... Зеркало революции... Искренне, из самых лучших чувств - больно уж на земле все плохо, сами видите! Надо улучшать! И все развалил. Местный он, или приезжий? Кто его знает... Но, ведь, красив! Велик! Именно своей бестолковостью, искренностью и желанием изменить то, что изменить невозможно (построить на земле Царство Божие). Такой прямо великорусский иудаизм. Иудеи - местные или приезжие?
О. П.: Про Солженицына для полноты картины почитай еще у Шаламова, он его считал дельцом, который не имеет права даже прикасаться к такой теме как лагеря. Но это Шаламов так считал, я тоже судить-обсуждать не берусь. Лев Толстой мне симпатичен как мифологическая фигура буйной натуры, но я его живым не чувствую и не могу читать его книги, поэтому про иудеев тебе виднее, конечно. Если мы тут всех делим на местных и приезжих - почему нет? - то как? - мы находим среди тех и других великих? Или если великий - то его не касается - местный он или приезжий? Как помнишь анекдот, как кто-то из политбюро приехал в Чехословакию и спросил, а где тут по-маленькому можно - а ему ответили - Вам?! Везде!!!
К. С.: "Местные-приезжие" - это, конечно, схемы, а схемы только отчасти работают, и чем больше человек - тем меньше работают. Все равно что - "демократия" это, или "экономика". Или даже "здравоохранение" - в конкретном случае бесполезная штука, вряд ли вылечат, но в целом какую-то картину дает. Так же и "местные-приезжие". А что до лагерников (Солженицын, Шаламов), то у них свои счеты. Нам и не понять со стороны (только опять же, схематично, на счетах).
И у художников великих свои дела между собой. Например, Матисс терпеть не мог Рауля Дюфи. Все время, говорил, ходит за мной этот..., увидит, что я делаю, и то же самое начинает рисовать, только при этом опошлит до невозможности. А по-моему, и Дюфи - очень хороший художник.
Что-то мы с тобой поменялись ролями - ты меня спрашивать стал. Еще есть вопросы?
О. П.: Как умняки говорят - есть вопрос на понимание, про великих. Они как? Есть великие среди местных и есть великие среди приезжих? Или "великий" - это отдельная фигура, которая под сортировку уже не попадает? Это в связи с тем, что насколько я понимаю - местные - это хранители, а приезжие - разрушители. Если есть только две категории - то великие приезжие получаются гады просто конченые.
К. С.: Именно так! Например, Чингисхан, Наполеон и Гитлер. Приехали такие великие и стали свои порядки наводить. Нет, чтобы местными становиться, ассимилироваться по-тихому.
О. П.: Мне кажется, что это не очень хорошие примеры. Гитлер, к нам, например, вообще не приезжал, не знаю как Чингисхан. Они скорее были такие суперместные для своих - распространим свое место на весь свет и всего делов!
К. С.: Так вот, что-то задумался, и не могу вспомнить ни одного великого "приезжего", который бы отказался ассимилироваться и при этом принес пользу своему новому месту жительства. Можешь привести пример?
Зато сразу приходят на ум обратные случаи. Например, в конце 15-го века во Флоренцию - мировую столицу искусств того времени (Учелло, Ботичелли, Леонардо, и пр.), город философов, поэтов, меценатов - пришел человек в капюшоне, Джироламо Савонарола... И все. Больше в истории искусства Флоренция не упоминается. Все убил.
И, с другой стороны, преподобный Сергий Радонежский, который не пошел в людный город обличать его пороки, а поселился в глуши, в пустыни, и уже наоборот к нему стали приходить из городов люди, заранее подчиняясь его уставу (т.к. он местный, а они - пришлые). Они пришли туда чтоб, так сказать, ассимилироваться. И там они уже строили вокруг церкви, дома, монастыри, лавру, заранее подчиняясь "гению места". Если можно так выразиться, у преподобного Сергия Радонежского получился гораздо более успешный проект, чем у фра Джироламо Савонаролы.
О.П. Не могу привести пример. Но бывают такие случаи. Например, появляется в гиблом месте какая-то светлая личность и ассимилирует местных к себе. Но он в этом случае, конечно, не традицию "чужого" места сюда заносит, а там уже совсем иные расклады.
К. С.: А вообще, на мой взгляд, в жизни нет такого закона, "золотого сечения" - как и в искусстве, кстати - который открыть только, и все пойдет дальше хорошо, само. Есть различные силы, которые борются друг с другом, и то одна побеждает, то другая. иногда приезжие всем местным кишки выпускают и падают вниз, в варварство. А иногда местные откручивают бошки всем приезжим (см. Ветхий завет, когда все проблемы решались просто и до конца). И какой-то середины тут найти невозможно - уперлись с двух сторон две силы, вот и золотое сечение. Нужно только понимать, зачем ты это делаешь, что именно ты охраняешь, а не вообще - "мочи приезжих". Вот с чем главная проблема - ценить свое. Не "вообще", а "вот это и это - мое, по списку". Выделить его, сформулировать, и ни шагу назад. А главное - научиться любить это.
Тогда и глупостей-"перегибов" меньше, и голову ломать не нужно. Просто если ты местный - то играй за местных, будь охранителем. А за приезжих - есть кому играть. Не пытайся "быть справедливым" и "все понимать" - все равно все не поймешь, а будешь просто как Лев Толстой (только при этом не великий - потому что вряд ли пойдешь в этом всепонимании до конца).
О.П. В искусстве тоже нет такого закона, который открыл - и всё, конец фильма. Про остальное - как говорится у нас, у местных, умри - лучше не скажешь.
