Джон Гальяно напился в кафе, бросал соседям по столику что-то антисемитское, по слухам, поминал добрым словом Гитлера, и на следующий день был уволен из дома Диор. И вот сейчас будет парижское дефиле, где созданную им коллекцию покажут без него.
Если на чашу весов положить талант и поведение, скажем в варианте пять с плюсом по профильному предмету и двойка по поведению, то сегодня у такого таланта шансов нет. А у хорошего поведения, прямо по заветам ВКПб-КПСС, теперь и на Западе, при отсутствии других дарований, кроме лояльности, политкорректности и правильных связей - вполне радужные перспективы. Дому Диор придется туго: выдающихся модельеров, уровня Гальяно – поискать, вот Кензо как продал свою марку, так то, что теперь под ней продается – просто пародия на великого дизайнера. Кензо (мне посчастливилось раз быть у него в гостях), правда, никого бы никогда не оскорбил, поскольку тих, скромен и внятно говорит только по-японски. Устал от моды и от людей, занялся на склоне лет живописью. Но где взять таких Кензо? У дома Диор (основанного, надо заметить, тоже человеком тихим, скромным, гениальным) не было другого выхода: оставь они арт-директором Гальяно, репутация была бы испорчена – не отмыться. Вот уже Натали Портман отказалась надеть диоровское платье, приготовленное к Оскару. Единственным, кто поддержал Гальяно, оказался Джоджио Армани. Поддержал не в смысле одобрения его выходки, а просто как коллегу, попавшего в беду.
И вот мы в наших пенатах имеем… хотела сказать «схожую», но не схожую, конечно, ситуацию, учитывая, что Гальяно – мировая знаменитость и наместник Кристиана Диора на земле, а наш поэт Емелин – сугубо наш, локальный, к тому же другими поэтами или, как стало принято выражаться, «поэтическим сообществом» сильно не любимый: стихи его называют рифмованными фельетонами, самого его, по стихам же судя, считают гомофобом и антисемитом и вообще всяческим «анти». Лирический герой Емелина – «народный тип», простодушный, неотесанный, агрессивный, если открыть любой сайт или форум, большинство комментариев там будут как раз в духе стихов Емелина, только комментарии эти – просто поток ругательств с жаждой повесить оккупантов (власть), чурок, пиндосов, либерастов, толерастов, дерьмократов, жидов и пидарасов на фонарных столбах. Емелин работает именно с этим дискурсом, превращая его в художественный текст, стихи, нравятся они кому (у него много поклонников) или нет. И вот ему шьют 282-ю статью, резиновое изделие наших законотворцев. По этой статье можно посадить любого, просто всех подряд, не утруждаясь доказательствами. Цитирую: «Действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности, если эти деяния совершены публично или с использованием средств массовой информации…» (выделено то, что инкриминируется Емелину, максимальное наказание – до 4 лет тюрьмы).
Пропаганда исключительности и превосходства по части религии и национальности – тут надо сразу хватать всех клерикалов, они же только и делают, что пропагандируют превосходство ислама или православия, а те, кто нет – никакие не верующие, а притворы и приспособленцы, вроде членов КПСС, а ныне ЕР, поскольку одни считают Иисуса Господом, другие одним из пророков, третьи – еретиком от иудаизма, четвертые – детской сказкой. Или вот фраза «Мы русские – с нами Бог» - это подразумевает, что он именно с нами, русскими, а не с другими. О форумах и социальных сетях даже не говорю: все только и делают, что возбуждают, пропагандируют и унижают - тех, кто ездит с мигалками и по встречке («социальная группа», подпадает под статью), хотя бы. Но уголовные дела заводят, понятно, не на миллионы пользователей интернета, не на тысячи неприкасаемых преступников, а на тех, кто кому-то персонально насолил. И вообще в России если кто-то кому-то персонально насолил, то ему всяко подойдет 282-я. Почему именно это стихотворение Емелина (могло бы и любое другое) насолило – не трудно догадаться. Но оно попросту неудавшееся, и автор его опубликовал только в своем блоге.
Вопросов в связи с этим казусом у меня возникает целых три: исторический, этический и вопрос, где сегодня проходит разделительная полоса, сплошная и две сплошных, между художественным текстом (где персонажи, лирический герой, литературный прием, собирательный образ, воображение, язык) и листовкой с призывом, оскорбительной репликой в кафе, как Гальяно, мнением, высказанным в интервью, в статье, в блоге? Вот у Блока в поэме «Революцьонный держите шаг!» - это ж призыв, «листовка»! Или мы говорим, что литературный текст – это святое, fiction? А нон-фикшн чем хуже?
Исторический вопрос такой: Достоевский – антисемит, игрок, петрашевцы, поведение на двойку, чуть не повесили. И вот издатель ему послает, вообразим, в Виссбаден письмо: «пшел вон», только культурно, «милостивый государь», как была принято в 19 веке. «Тварь дрожащая или право имею» - это что, пропаганда убийств беззащитных старушек? И вот Федор Михайлович бросает перо в мусорку, через неделю достает его оттуда и пишет правильные романы под псевдонимом Лидия Чарская. Гоголь и Салтыков-Щедрин, отпетые русофобы, получили б сейчас 282-ю по полной. Вот статья в последней ЛГ: «…постановку издевательской и клеветнической в отношении русских пьесы “Рита Шмидт…”, изображающей то самое «огромное большинство» наших русских сограждан моральными уродами». Речь о пьесе отличного писателя Юрии Буйды. А «огромное большинство» – это (см.выше) авторы тех самых злобных комментариев, они же лирический герой Всеволода Емелина, отчасти и пьяное «я» Джона Гальяно.
Что касается классической литературы – ее придется пустить по 282-й целиком, то есть запретить. «Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал» - у Лермонтова и кроме стихов двойка по поведению. Грибоедов унижал социальную группу военных, Островский – помещиков, у Есенина – жестокое обращение с животными, руками героя он топит целых семерых щенков. Я в детстве плакала, когда читала. За Пушкина уже взялись. Там просто море возможностей, но пока инициативу проявила РПЦ: "Сказка о купце Кузьме Остолопе и работнике его Балде" – это вместо попа, но не выдумка современных попов, а так уже было, Пушкин именно так цензурировался при жизни. Поэт Алексей Цветков отреагировал стишком. И вот как раз с ним и в его жж у меня случился года три назад диалог: один стихотворец написал, что будто его собираются посадить за стихотворение, я в этом усомнилась, видя, что тот ведет кампанию по привлечению к себе внимания (в чем, впрочем, нет ничего зазорного), Цветков мне ответил, что «стихи – говно», но должны же мы заступаться за любого поэта, даже если он нам не нравится, если ему грозит опасность. Я согласилась. И что же? Севе Емелину грозит опасность, а поэты молчат. Понятно, что тут конфликт, но меня интересует все тот же вопрос: где граница? Однажды меня попросили модерировать дискуссию между Дмитрием Кузьминым и Емелиным. Кузьмин кричал как ненормальный, высказав всю накипевшую у него к Емелину «классовую ненависть». Но если у Емелина «пещерные взгляды» (мы и в СМИ с ним однажды спорили), то любимая Кузьминым поэтессса Фаина Гримберг – разве менее пещерна («нет Израилю – нацистскому государству», к примеру)? Пещеры бывают разные. «Ни профессиональная, ни человеческая поддержка этой профессиональной гниде не полагается», - резюмировал Кузьмин ситуацию с Емелиным. А большинство россиян, как оказалось в недавнем опросе – за массовые расстрелы. Попросту мир озверел: взаимная ненависть «групп» (социальных, национальных, религиозных и прочих) тем сильнее, чем больше запретов на высказывание эмоций, в нашем случае – это 282-я статья. Эмоции от этого не затихают, а наоборот, наливаются соком, прорываясь вспышками неконтролируемой агрессии, как в случае с Гальяно. Мир начинает состоять исключительно из гнид – поскольку взаимовосприятие уже не терпит всяких «милость к падшим призывал», «я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать», состояние умов – революционное, военное, «если враг не сдается…», а в странах третьего мира, к которому во многом относится и Россия, уже перешло в горячую фазу. Да и вообще – похоже, что тенденция всеобщего облагораживания сменилась обратной, одичанием.
Шансов на «хорошее поведение» не остается почти ни у кого.
