Bang! Bang! Maxwell’s silver hammer
Came down upon his head.
Bang! Bang! Maxwell’s silver hammer
Made sure that he was dead.
Новый Балашов явился: Марк Пэйтон, сорока четырех лет от роду, из Иллфорда (восточный Лондон), 8 августа этого года, находясь в лондонской Национальной портретной галерее, нанес несколько ударов молотком по портрету Сэмюэля Джонсона кисти Рейнольдса. Как гласит протокол, перекочевавший на страницы газет, «стекло разбито и находящийся за ним холст поврежден». Пэйтон был схвачен сотрудниками музея, прибывшими на место происшествия сразу после того, как заголосила система безопасности. Ущерб, нанесенный злоумышленником, невелик, и поврежденая часть картины будет восстановлена.
Дерзкое нападение на главного английского автора XVIII века, изображенного главным английским живописцем того же самого столетия, не наделало особого шума. Таблоиды, кажется, не заметили происшествия, сфокусировавшись на целлюлите бедовой Бритни Спирс и развлечениях отмотавшей срок Пэрис Хилтон. Газеты посерьезнее (и поскучнее) ограничились кратким изложением дела, разве что кое-где были приведены скупые подробности: Пэйтон купил молоток заранее, а перед входом в музей он завернул его сразу в два пластиковых пакета, чтобы секьюрити не заподозрили неладного. Сам портретоборец – бедолага, уже несколько месяцев живет в ночлежке Редбридж, перебиваясь случайными заработками и денежным вспомощестованием окружающих. Предоставенный ему бесплатный адвокат утверждает, что Пэйтон не имеет ничего против Сэмюэля Джонсона и сэра Джошуа Рейнольдса, и просит почтенную публику подождать с вопросами о мотивах преступления до следующих его бесед с подзащитным. Пэйтон уже предстал перед судом, который официально назвал его «обвиняемым» и назначил психиатрическую экспертизу. Больше из этого случая не высосешь ничего, разве что можно по-набоковски порезвиться на предмет несчастного, который обитал в ночлежке Красный мост (Redbridge) в районе Больного (Дурного, Злого) Брода (Illford). Не зная Броду не суйся в воду.
Между тем, история интересная; так и тянет порассуждать о том, что двигало злоумышленником. Положим, Пэйтон просто хотел нанести некий ущерб уважаемой национальной культурной институции, а злополучный портрет выбрал только потому, что в той комнате, где он висел, не было музейного служителя. Возможно. Что, в таком случае, двигало им? Социальная ненависть? Почему тогда Пэйтон не отправился в миллионерскую галерею Саатчи, чтобы порушить что-нибудь из Дамьена Хёрста? Положим, в Саатчи вход платный –бедняку не по карману и молоток покупать, и за билет платить. Но есть же и совершенно бесплатный Tate Modern, где висят более известные (и более дорогие) творения модернистов от Пикассо до Бэкона, круши – не хочу. Может быть, перед нами стремление прославиться на геростратовский лад? Вряд ли. При том, что картина Рейнольдса дорога (1.7 миллинов фунтов), очень известна, а массовые карманные издания сочиненной Джеймсом Босуэллом классической «Жизни Сэмюэля Джонсона» всегда украшены не менее каноническим рейнольдсовским изображением великого лексикографа, она уже пару столетий не находится в центре внимания публики (что косвенно подтверждается и вялой реакцией медиа на происшествие в Национальной портретной галерее). Нет, Пэйтон метил именно в замечтавшегося за письменным столом создателя «Словаря английского языка», второго по частоте цитирования (после Шекспира) английского автора, а также в великого национального живописца (быть может, первого великого национального живописца) и – косвенно – в автора одного из образцовых произведений в жанре «разговоры с гением». Цель была выбрана верно, дьявольски верно – молоток бил по Классической Английской Культуре, в самое ее сердце, в квинтэссенцию «английскости».
Степень нормальности Марка Пэйтона установит специальная комиссия, но она ничего не скажет о гениальной социокультурной чуткости этого человека – ведь гении иногда бывают безумцами. Страшные глаза Ивана Грозного на картине Репина соблазнили иконописца Балашова на профессиональную месть – церковный художник изрезал ножом картину художника светского. Александр Бреннер заранее концепутально рассчитал все (вплоть до приятных условий голландской тюрьмы, позволивших ему сочинить там поучительную книгу «Обоссаный пистолет») и нарисовал на «Черном квадрате» знак доллара. Поступок одаренного человека, но не гения. Гением оказался скромный Пэйтон, сделавший единственно возможный в нынешней Британии по-настоящему революционный политический жест. Он предстал перед Джонсоном с другой стороны музейного стекла – нищий обитатель совсем уже другой страны, населенной – помимо красномордых пьяниц, читателей таблоидов и офисных кокаинистов – пакистанскими торговцами и польскими сантехниками. Пролетарский молоток Пэйтона разбил витрину, за которой краснолицые джентльмены в париках упражнялись в английскости и создавали то, что потом будут преподавать в частных школах и великих университетах. Он символически вбил последние гвозди в гроб «старой доброй Англии».
