Батальная живопись русскому глазу привычна. Войны занимают центральное место в представлениях народа о собственной истории, и не без оснований, и, в общем, неудивительно, что единственный государственный праздник, который не вызывает ожесточенных споров, - День Победы.
Времена, однако, меняются, и старые темы требуют новых подходов. В связи с чем и мы, ориентируясь на календарь, рискнем предложить гипотетическим живописцам сюжет не вполне традиционный. Сегодняшняя картина могла бы называться, например, так: "Заместитель генерального директора раскрашивает разведчика".
В центре полотна - два героя интеллигенции. Старый герой устаревшей, то есть, интеллигенции, и новый герой интеллигенции новейшей. Второй - ближе к нам и оттого крупнее, понятнее, и человечнее. Это - первый заместитель генерального директора телеканала "Россия" Александр Любимов. Он высок и гладок. Вместо привычного костюма на выдающемся медиаменеджере - доспехи, известные любителям русской живописи по картине П.Д.Корина "Александр Невский". Непонятно, будет ли уместен логотип конкурса "Имя Россия" на шлеме, но поэкспериментировать стоит. Вместо меча в руках у героя - кисть. Чуть поодаль - услужливо подающий палитру шестисотглавый монстр с пояснительной надписью "коллектив разработчиков".
Перед Любимовым - штандартен-фюрер СС Штирлиц на невысоком постаменте. Вполоборота, с лицом грустным и задумчивым, ну, как во второй серии, когда он на фоне немецких березок размышляет о судьбе радистки Кэт. Сверху - еще черно-белый, далекий и неживой, но ботинки и брюки уже раскрашены.
Неплохо было бы показать, что Александр Любимов - в творческом поиске, процесс незавершен, а чудо созидания открывается нам здесь и сейчас. Как? Ну, допустим, на левой ноге у легендарного разведчика - строгий форменный ботинок, а на правой - стоптанный кроссовок с надписью "Найк", левая брючина - от мундира СС, правая - цвета наваринского дыму с пламенем. И Любимов, кистью взмахнув и на шаг отступив, любуется, но в то же время и размышляет, что ли, - что же выбрать.
Это ведь действительно чудо. Когда-то давно Исаев-Штирлиц-Тихонов совершил его не без помощи Юлиана Семенова и Татьяны Лиозновой в первый раз, показав интеллигенции Советского Союза, что война может быть и такой - аккуратной, приемлемой, тихой, европейской. Без непонятных вот этих мужиков в щетине, поту и грязных шинелях, без кровищи и криков "За Сталина!" И без американской, в то же время, разухабистости - наш шпион почти в одиночку почти победил почти Гитлера, проскочив джеймсбондовщину: его "Мерседес" не умел плеваться ракетами и плавать под водой, он не истреблял батальонами бесчеловечных каких-нибудь гестаповцев+ Информация к размышлению, характер нордический, ровно через десять минут он проснется+ Эта, интеллигентная, можно без преувеличения сказать, война вполне устраивала тихого советского инженера, не говоря о филологе, который теперь и себя вполне мог представить человеком молчаливого подвига, не беспокоясь больше о том, что близорукость или одышка помешают при случае записаться в герои.
И вот сегодня то же чудо повторяется с учетом изменившихся реалий. Война, что ни год, то дальше, ветеранов все меньше, дети учат историю неохотно, и не каждый вспомнит, с кем мы тогда воевали - с Бэтменом или все-таки с Винни-Пухом. Блокбастеры прошлого на тертой черно-белой пленке, затянутые и без спец-эффектов, не привлекают аудиторию. Но все проблемы разрешаются одним ударом кисти - и вот уже повод у снобов плеваться (или радоваться, опознавая в блеклых цветах отсылки к ранней Ленни Рифеншталь), а у прочих - просто поглазеть, еще раз приобщаясь к мифу, не для них придуманному. И помолодевший Штирлиц вместо постаревшего Тихонова входит в чудесный мир голубых в разных смыслах огоньков, старых песен о главном, танцев со звездами и прочего+ Розовое платьице было б здесь, наверное, даже поуместнее мундира СС, ну да не все следует договаривать. Огламуренный разведчик еще раз должен попытаться сделать ту страшную войну своей для очередного поколения.
Вот только как отразить все это средствами живописи? Что делать предполагаемому нашему художнику? Можно, пожалуй, впихнуть на полотно всех тех, кто продолжит одомашнивать позднесоветскую легенду о некровавых подвигах. Любимов пусть возвышается, как фараон, над сонмом выстроившихся в очередь карликов. Пусть опознают зрители привычное - вот, допустим, Борис Моисеев в эффектно порванной на нужных местах гимнастерке подбирает мотивчик повеселей для известной песни про облако, и тут же певица Сергей, или Максим, как ее, неважно, Николай, и Анна Семенович в красивом мундире, несколько тесном для главных ее достоинств, но непременно на коньках. Все божества эфира - от Пугачевой до доктора Малахова, толпой и с понятными атрибутами пусть теснятся где-нибудь в углу неточной цитатой из перестроечного Глазунова.
И, кстати, поскольку прайм-тайм - вечером, у нас на полотне пусть тоже будут сумерки. И в верхнем, правом, как положено, углу - луна с человеческим лицом. С человеческим, человечным, узнаваемым. Лицом того самого человека, которого со Штирлицем в последние девять лет неоднократно сравнивали. Луна на убыли, уходящая в тень, растворяющаяся в сером, недораскрашенном еще небе.
