Кулинар-матерщинник. Нелегкая судьба славного сына британского народа. Новый святой телеэкрана. Кошмар в Ротерхэме. Чем кормить двух- и пятилетнего ребенка? Жизнь без ножей и вилок. Что происходит с водой при кипении? Какая бедность краше? Снова и снова: кто виноват? Пролегомены к Новому Великому Европейскому Роману.
«Ё..ный кошмар. Ё...ная Великобритания. И это 2008-й! Я был в Соуэто, я видел больных СПИДом сирот – они едят лучше!». Британский зритель мог недавно услышать эту исполненную истинного патриотизма тираду – знаменитый телеповар и миллионер-самоделок Джейми Оливер начал новый телевизионный проект под аллитерационным названием «Джейми-министерство Еды». Оливер когда-то прославился как важное в социально-педагогическом смысле исключение: простой парень из простой семьи вдруг выучился готовить итальянскую еду, а потом стал в телевизоре учить других. Его программа Naked Chef сломала рутину кулинарных шоу – дрожащая камера (в лучших традициях «Догмы»), резкий клиповый монтаж, сама затея поместить маньяка оливкового масла и базилика среди врожденных любителей fish&chips, наконец, его чудный пацанский говорок, все делало это зрелище небессмысленным. Джейми ругали: супермаркеты, которые он открывал, казались дороговатыми, рестораны – довольно посредственными, но это не останавливало паренька, похожего на типичного советского пэтэушника. Позже от преподавания простейших основ средиземноморской кухни он перешел к социальному кулинарному просвещению. Оливер открыл тинейджерскую школу поваров. Потом он начал кампанию за улучшение школьного питания и дошел-таки до премьер-министра. Тони Блэр встретился с ним и даже поддержал оливеровский план – «нет» газировке и шоколадным батончикам в школе, «да» – овощам и всяческим иным полезностям. Над Джейми продолжали смеяться, причем, самые разные люди. Снобы и аристократы вскидывали брови, слыша его шепелявые простецкие прибаутки, высокомерные кудесники кухмистерской презрительно пожимали плечами, правые учуяли в нем выскочку-социалиста (и издевательски прозвали «Сент-Джейми»), левые - защитника устоев и буржуазного баловня. Между тем, Джейми взялся за дело всерьез. Его помощники вычислили британский город с самым (в среднем) толстым населением -- а, как известно, западный человек пухнет не от голода, а от фаст-фуда и фаст-софт-дринка. Оливер собрал телебригаду своего Министерства еды и отправился в место под названием Ротерхэм.
И вот здесь произошла драма. Энергичный общественно-полезный проект, выросший на истощающейся уже почве социального оптимизма, столкнулся с настоящей бедой. Причем беда эта – хоть и имеет классически-классовый характер, будто из сочинений Маркса или британских пьес времен «кухонного реализма», -- явлена на телеэкране в виде натуральной антропологической катастрофы. То, с чем столкнулся Оливер, заставило его отматерить родную страну, а то, что увидели зрители (в частности, матерящегося Оливера), заставило британских журналистов и блогеров затеять дискуссию в духе чуть ли не тридцатых годов прошлого века.
А увидел Джейми Оливер вот что. В Ротерхэме он посетил мать-одиночку по имени Наташа. Она имеет двух детей (два года и пять) и недельное пособие в 80 фунтов. 70 фунтов из этой суммы она тратит на фаст-фуд. Дети Наташи никогда не ели домашней пищи. Они не знают, что такое столовые приборы. Они не знают, что такое есть за кухонным столом. Вместо этого они каждый вечер сидят на полу у телевизора и хватают еду руками. Кебаб из забегаловки за углом. Жареную картошку из другой забегаловки (впрочем, здесь наблюдается даже некоторый изыск – картошку они поливают плавленым сыром, который выдавливают из специального тюбика). Еще они едят быстрорастворимую лапшу – тоже пальцами. У Наташи – немалые запасы дешевых сладостей и шоколадных баточников. Пятилетняя дочь Наташи уже несколько раз была у дантиста – тот выдрал ей пару гнилых зубов. Бедный повар пришел в ярость: «Я не виню ее. Но я в ё...й ярости. Я ох...нно зол, но не знаю на кого, или на что».
Святой Джейми прав – есть от чего разозлиться; прежде всего – на себя. Он уже несколько лет не сходит с того самого экрана, который освещает квартиру полунищей дуры Наташи. Несколько лет она смотрит как он – и десятки других благонамеренных (пишу это слово безо всякой иронии) кулинарных героев – учит британский народ питаться дешево, полезно и вкусно. То есть, оторвать задницу от ковролинового покрытия в гостиной, выкинуть к чертям собачьим вонючую отраву, купленную якобы из экономии (времени и денег), дойти до кухни и состряпать что-нибудь с минимальных количеством холестерина и максимальным количеством витаминов и других важных для человека и общества веществ. Все медиа просто помешаны на здоровом образе жизни и здоровой кулинарии, правительство тратит чудовищные деньги на пропаганду, а Наташа сидит на полу, смотрит на все это и медленно убивает себя и своих маленьких детей. Действительно, катастрофа – не только антропологическая (нельзя же все свалить на идиотизм мамаши), не только социальная, но и политико-философская. Редко когда крах просвещенческого проекта был явлен столь издевательски очевидно. В этом городе – который мало чем отличается от других британских городов – каждый шестой 11-летний ребенок имеет лишний вес, а из взрослых - каждый второй. Так что дело не только в Наташе. Другая ротерхэмка, Клэр, живет на десяти пакетиках чипсов (и прочей хрустящей дряни), и на одном шоколадном батончике в день. Бедный Джейми попытался научить ее готовить фрикадельки в томатном соусе. Созерцая – быть может, первый раз в жизни – глубокую сковородку, где из красного озерка выглядывали круглые островки фарша, Клэр спросила: «Когда это закипит, появятся пузырики?». Оливер с ужасом понял, что эта женщина никогда не видела кипящей воды.
У этой истории нет морали. Конечно, то, что дело происходит в Британии, где сословная и классовая система предстает во всей своей чудовищности и во всем своем отвратительном лицемерии (Славные Островные Традиции, Королева, Бифитеры, Лорды, Пролы с Севера с их Старымдобрым Фишэндчипсом), придает всему оруэлловский оттенок. Кто, как не Оруэлл, автор самой главной книги о бедности, знал английскую нищету во всех почесываниях ее убогости? Но, ей Богу, «чай и два ломтика» в островных приютах для бездомных в 1930-е все-таки лучше канцерогенной картошки и пластикового сыра во рту двухлетнего ребенка в двухтысячные. Та – старая, классическая – британская бедность была понятнее в своей безысходности; нынешняя поражает воображение какой-то нелепостью, даже идиотизмом. Лицезрея ее, уже не будешь столь безоглядно нападать на устои капитализма и неравенства: кого винить в том, что Наташа тратит на этот жалкий корм больше, чем она могла бы потратить на дешевые, но приличные продукты, из которых можно приготовить нечто не столь ядовитое? Джейми прав: на кого злиться? На миллионеров? Но он сам миллионер. На лейбористов? Но они – вместе с ним же, с Джейми Оливером -- пытаются научить этих людей нормальной жизни. На супермаркеты? На фаст-фуды? Но в супермаркетах продают не только готовую еду, а в фаст-фуды никто силком не тащит. На саму Наташу? Но разве можно винить саму жертву? Или она не жертва?
И вот здесь разговор на социальные темы приобретает совсем иной разворот. Убогая социальная драма, которую увидел Оливер, хоть и имеет типические британские черты, но, на самом деле, носит характер общеевропейский. Назовем ее «новой европейской бедностью», хотя не исключаю, что примерно такова же она и в Америке. Корень ее таится где-то там, в крахе западной социальной педагогики, в исчезновении культурных и моральных ориентиров, распаде социальных связей и мотиваций. Потребление, как единственная живая социальная ценность, заставляет «новых бедных» потреблять с ничуть не меньшей интенсивностью, чем «средний класс», или богатых. Все их маленькие средства уходят не на поддержание жизни, здоровья или даже социального статуса, сколь бы низок он ни был, а на потребление – самой нелепой одежды, самой идиотской разновидности поп-культуры, самой отвратительной готовой еды. Наташа не живет, и даже не выживает, она – потребляет. Убогое, но потребление. Здесь, в ее пропахшей фастфудом квартирке, с ковролином, усыпанном крошками от чипсов, воспроизводится одна из главных тем начинающегося европейского столетия – тема убогости как социокультурного стиля. Раскусить ее не удалось даже такому опытному в делах откусывания и разжевывания человеку, как Джейми Оливер. Эта тема еще ждет своего исследователя - и своего певца. Убогость неизбежно станет героем нового великого европейского романа.