9 сентября в прокат вышел один из самых ожидаемых в российском киномире фильм — «Петровы в гриппе». А за день до этого в к/т «Октябрь» состоялся его премьерный показ с обсуждением, на котором Кирилл Серебренников прокомментировал свою новую картину. Данный текст — попытка разобраться: «Что же всё это было?».
Не сказать, что роман Алексея Сальникова («Петровы в гриппе и вокруг него», 2016 г.) был бы как водка предельно прозрачен, но фильм Кирилла Серебренникова добавил к и без того загадочному сюжету множество головоломок, через которые мы, уподобясь главному герою, постараемся всё же прорваться.
Зачем фильму идти 145 минут? Почему в начальных титрах так много зарубежных кинокомпаний? А это правда, что ли, что в кадре часто не профессиональные актёры, а, например, поэты — Андрей Родионов, Всеволод Емелин, Юлий Гуголев? Где в фильме «реальное», а где — «нет»? И вот это нереальное — это грипп сознанию Петрова диктует или сам Петров фантазирует? Что это за слова на заборах и стенах? Вопросы можно продолжать если не бесконечно, то так долго, что их, как список кораблей, и до середины никто не дочитает. Лучше двигаться по порядку.
Ростовчанин Серебренников связан с Уральской литературой. Первый его московский спектакль — «Пластилин» по Сигареву. Ещё — «Изображая жертву» Братьев Пресняковых во МХАТе. Теперь — Алексей Сальников, заставивший в своё время говорить о «Петровых в гриппе» всю читающую общественность.
Кирилл Серебренников:
Я считаю, что у театра есть обязательство — показывать современную литературу зрителю. Поэтому я стараюсь всё читать. И, разумеется, попал в руки роман, который получил все возможные премии и про него все писали, все говорили. И я сказал: «Ребят, давайте договоримся с правами». Издательство разрешило делать инсценировку, и запустилась работа по созданию спектакля.
А потом так вышло, что пришёл Илья Стюарт — продюсер «Хайп продакшна» и сказал: «Я слышал, что Вы занимаетесь в театре с этим. Но мы купили права на этот роман, может, Вам было бы интересно хотя бы написать сценарий». Я говорю: «Давайте я напишу сценарий для кого-то другого — продадим другому режиссёру — нормально». И стал писать, пока писал как-то так сочинял фильм и так мне это стало интересно, что пользуясь тем, что они не нашли режиссёра, сказал: «Ну давайте уж тогда я сниму, что ли».
Фильм независимый, снят на деньги из разных источников, без государственных денег. Снимали его 2 года назад.
Кирилл Серебренников:
Фильм лежал на такой «Каннской полке» из-за пандемии. Было бессмысленно выпускать, потому что всё равно никто не ходил в кино. А кинофестиваль Каннский говорил: «Ну подождите, мы, вроде, вас берём, но ещё не точно». Как-то всё это 2 года тянулось, потом они сказали: «Всё-всё, никуда больше не отдавайте, мы вас берём». И, понятно, что Каннский фестиваль — это лучший старт для любого фильма.
Сейчас его купили в 30 стран. И пошла его международная судьба. Сейчас он — в Сан-Себастьяне, на Лондонском фестивале... то есть он живёт уже своей жизнью, а это же не просто наш фильм, это вот эти уральские герои, герои уральского эпоса. Они там как-то вдруг в Лондоне, в Испании, в Мюнхене — интересно и странно всё это.
Прозу вообще в драматургию переводить непросто, особенно поэтичную (а Алексей Сальников поэт). До фильма были большие опасения, что не получится. Но — кажется — тьфу-тьфу-тьфу. Особенно бросились в глаза надписи на стенах, которые будто пытались что-то подсказать героям («мы все здесь равны нулю», «увы», «вчера хотел умереть, а сегодня всё норм», «до свадьбы не доживёшь»). Если в фильме «Лето» эти надписи были скорее визуальной поддержкой текстов песен, то здесь они жили самостоятельной жизнью.
Кирилл Серебренников:
У Сальникова очень сложный роман со сложными отражениями намёков, тем в других линиях. Это можно разгадывать очень долго. Может быть, Петров и не жив. Может быть это вообще такой лимбо (в данном случае — чистилище, прим.ред.). Это же вообще сюжет русского «Улисса»: человек идёт домой. У Джойса про это написан громадный том. И ещё рядом такой же том комментариев. И здесь тоже самое — человек из одной точки идёт домой, а за это время возникают вселенные, память выдает призраков, прошлое оказывается связано с настоящим и влияет на него массой способов. И это надо было как-то делать в кино, и это — ужасно интересная задача.
Если фильм литературен, то это не очень хорошо. Поэтому мы старались найти визуальный эквивалент сложности речи. Есть такой паблик «КиберАутизм» и в нём появляются картинки из разных русских городов: ржавый гараж, рядом — церква, и написано «Увы». От сочетания текста, символизма строений и композиции кадра возникает третий или четвёртый смысл.
Я подумал, что этот приём будет уместен в этой картине, потому что это среди прочего такие послания персонажам, которое выдаёт пространство. Это же такое магическое пространство, параллельная реальность, такой «Солярис». В каких-то случаях герои замечают эти маячки, а в каких-то не замечают и поэтому идут не в правильном направлении.
Актёрский состав многозвучный и интересный: Семён Серзин, Чулпан Хаматова, Юлия Пересильд, Юрий Колокольников, Юрий Борисов, Иван Дорн, Тимофей Трибунцев... Но также удивительным образом сработала задумка про непрофессиональных актёров. Она ещё больше стирает грань между действительностью и вымышленным миром. Хаски, поэты Андрей Родионов, Всеволод Емелин, Шиш Брянский, Юлий Гуголев, критик Анна Наринская, Любовь Аркус — те, кого успел разглядеть и запомнить.
Ещё любопытно, что некоторые актёры (например, Тимофей Трибунцев) сыграли сразу по нескольку ролей.
Кирилл Серебренников:
Я люблю снимать не только артистов. У меня к артистам всегда очень подозрительное отношение, мне кажется, что они всё время врут и притворяются. А Аркус не притворяется. Она приходит, садится в кресло, как-то подправляет под себя текст и выдаёт за минуту судьбу уборщицы сразу. Может, никто и не знает, что это великая Люба Аркус — главный редактор журнала «Сеанс», создатель центра «Антон тут рядом» — но она раз и сделала то, что, может быть, никакая актриса бы и не сделала. Или Женя Кузнецова — завлит театра «Современник» — которая играет маму Юры Борисова. Это — не артисты, а люди, которые приносят в фильм свою судьбу, жизнь, фактуру, энергию. Как можно снимать в роли поэтов непоэтов?
А Семён Серзин — тоже не совсем артист, он же режиссёр (фильм «Человек из Подольска»).
А про Трибунцева другое. Ты хочешь, чтобы играл Трибунцев, а кончились роли. Ролей там 3 штуки. Или 4. Я говорю: «Ну давайте придумывать так». И они сыграли по 7 ролей, вся эта четвёрка: Штейнберг, Воронина, Кудренко и Трибунцев.
Многие критики особенно хвалят операторскую работу, оператор Владислав Опельянц получил премию Высшей технической комиссии: по словам главы этой комиссии Паскаль Морен, он «показал себя настоящим виртуозом, заставив нас почувствовать всю лихорадку персонажей картины». Радуют долгие планы без склеек, самая большая сцена с Иваном Дорном длится 18 минут. Много интересных ракурсов. Например, с точки зрения ребёнка.
Кирилл Серебренников:
Каждый снимал про своё детство, ну а как иначе? Таня Долматовская — художник по костюмам — разумеется, вспоминала свои какие-то детские впечатления, все вспоминали своё.
Мы долго с ней сочиняли, как одеть Петрова. Таня принесла дублёнку. Я отдал свои шведские ботинки. «С миру по нитке — музыка Шнитке». Получили сложносочиненного персонажа. А свитер, кстати, — свитер Семена Серзина отца-моряка. Каждый в Петрова вложился как мог.
Думали ещё с Таней — как Петрову выделить? Чтобы она была особенная. Маньяки не ходят по улицам в ярких цветах, но мы ничего не могли с собой сделать. Придумали зелёное пальто. Фильм же зимний — зелёного цвета вообще быть не может, единственное, что там зелёное — это Петрова. Ошибка колористической гаммы.
Кирилл Серебренников:
Метамодерн мне близок как «Жигулёвское пиво», но статью в Википедии про него я написать не смогу. У меня есть друзья, с которыми я могу долго говорить про метамодерн, но чёрт его знает, как оно выглядит — это прекрасное существо. Этот фильм абсолютно интуитивен. Я уверен, что появятся умнейшие чуваки и скажут: «Кирилл Семёныч, у Вас тут это-это, это и ещё вот это». Да, конечно, мы старались, работали. Всё так и есть. Жаль только, что слова многие запиканы. Это же живая речь, на которой говорят герои, находящиеся в таких обстоятельствах, в которых иначе говорить, наверное, и нельзя.
И всё-таки остаётся ощущение, что отмахнуться от этого фильма словечками а-ля «постмодерн» не получится (по крайней мере — так делать, кажется, скучно). Кино получилось про творчество. Главный герой — Сергей Петров — не просто «автослесарь». Он же в какой-то момент убивает (скорее всего в себе) писателя-графомана Сергея, оставляя за собой право рисовать для себя и своего сына комиксы. И, кажется, что всю дорогу (всю дорогу домой) Петров пытается найти сюжет — будь то расстрел правительства, спасение инопланетянами, жена-маньяк, восставший труп, да что угодно... Но это получается только в тот момент, когда он заглядывает в своё прошлое — прошлое неприятное, болезненное, гриппозное. И, расковыряв это прошлое, Петров в последнем кадре возвращается домой уже здоровым и готовым нарисовать комикс, который мы только что посмотрели.
