Кризис – по крайней мере, в Западной Европе – превратился в тему светских бесед и душеполезных советов. «Вам уже не по карману новый компьютер? Вспомните, что рядом с вашим домом мастерская по радикальному улучшению старых. Вы сэкономите деньги и поддержите малый бизнес симпатичных парней, чуть было не прогоревших из-за нахальства крупных корпораций!». Или: «Ах, милочка, как же хорошо, что теперь можно не покупать полный комплект одежды на каждый сезон! И вообще, знаете ли, это уже даже и не модно – тратить деньги. Поройтесь в старом гардеробе, выберете то, что сегодня подошло бы лучше всего, заскочите в близлежащее ателье. Там такие чудные девушки сидят! И вообще, надо поддержать малый бизнес симпатичных ... и т.д.». При всей бессмысленности и даже пошлости этого коллективного превращения нужды в добродетель, подобные разговоры выполняют очень важную социально-терапевтическую функцию – они, что называются, «приручают кризис», делают его соразмерным каждому отдельному человеку (то есть, каждой его жертве), в конце концов – дехорроризируют его. По крайней мере, это лучше, чем истерически сваливать вину за глобальное несчастье на американцев, евреев или папуасов, все равно. Конечно, эстетически, истерика подростка-идиота может быть занимательнее штампованных реакций взрослого обывателя, но общество строится все-таки на здравом смысле, повторяемости и предсказуемом поведении.
К тому же, из очевидных обывательских реакций на кризис – заметим, индивидуальных реакций, имеющих отношение к индивидуальному экономическому и социальному поведению – можно вытащить и кое-что любопытное и даже возмутительно парадоксальное. Дело это довольно тонкое, но, как завещали нам великие Джойс и Беккет, мещанская жизнь таит в себе ничуть не меньше драм, нежели гомеровский эпос. Третий великий ирландец прошлого века, Брайан Нолан, добавил бы, что и эпоса тут не нужно – вполне хватит газетной колонки. Вот примеру этого чудесного человека, известного читателям под именами Флэнн О’Брайан и Майлз-на-Гопалинь, мы и последуем.
Начнем даже не с колонки, а с записи в блоге. На сайте газеты Guardian, в «книжном разделе» Роберт Маккрам предлагает еще раз приглядеться к букинистическим магазинам. Логика его незатейлива – кризис, следовательно, мало денег, но книги читать мы любим, следовательно, надо идти туда, где книги стоят мало, следовательно, да здравствуют букинисты, кстати, один мой знакомый держит превосходную лавку на Глостер-роуд (в трех минутах ходьбы от станции метро). Интересного тут немного, разве что вот это: хозяин лавки -- некий Ник Деннис, племянник писателя Грэма Грина, который, как оказывается, не только горьким пияницей был, но и серьезным собирателем старых книг, постоянным посетителем букинистов, любителем порыться в развалах.
Но на этом Маккрам не останавливается. Покончив с обязательными экономическими рассуждениями и фактами личной жизни книгопродавцев и писателей, он переходит к гораздо более рискованному рассуждению. «Часть удовольствия, которое мне предстоит (в букинисте – К.К.), заключается в том, что я не имею никакого представления о своем будущем улове. Но, какие бы книги ни оказалось в моей сети, я в безопасности, ибо все они стоят гроши. Бог с ними, с “Лучшими романами 2009 года”, прощайте “новые лица нового года”: я буду наслаждаться “лучшими романами 19 столетия”, и “новыми лицами эдвардианской Англии”. Если серьезно, сколько сегодняшних авторов пишет лучше Форстера, Конрада, Барри, Генри Джеймса, Форда Мэдокса Форда и даже Вудхауза (в его лучших вещах)?». Вроде бы, банально, но не поспоришь (оставим в стороне Форстера и Форда): ничего подобного «Сердцу тьмы», приключениям Вини-Пуха, «Письмам Асперна» и историям о Дживсе и Вустере, сегодня не сочинено. В последние двадцать лет тоже. Не стану переводить этот разговор в губернии русской словесности, чтобы не превращаться в известного персонажа «Двенадцати стульев», который приговаривал в музее при виде дореволюционной мебели: «Эх, жили люди!». Да, жили и писали, но я сейчас не об этом.
Все это, конечно, не значит, что читать следует только проверенные временем и курсом истории литературы книги. Читать можно все что угодно, а если не угодно, то можно и вовсе не читать. Сотни миллионов живут, не имея этой привычки, и вряд ли чувствуют себя особенно несчастными. В том, что пишет Маккрам, я увидел нечто иное – не очередной манифест культурного консерватизма, а тонкий намек на некую удивительную, даже сенсационную возможность, на эксперимент. Позволю себе набросать краткий план такого эксперимента.
Старые книги, конечно же, не лучше новых вообще, но можно попробовать хотя бы один год читать первые, а не вторые. Скажем, дать персональный обет, что, пока не закончится кризис, я, такой-то, обязуюсь покупать книги только в букинистических магазинах; более того, буду воздерживаться, по возможности, от приобретения книг вообще, довольствуясь чтением и перечитыванием собственной библиотеки. Борьба с кризисом приобретет тогда совершенно иное измерение – читательское, эстетическое, экзистенциальное. Прежде всего, погружение в мир Эсхила, Шекспира, Сервантеса, Диккенса, де Сада, Достоевского придаст истинный масштаб собственным мелким неприятностям. Внимательное перечитывание сочинений Дюма-отца, Жюля Верна, Стивенсона, Джерома К. Джерома, Козьмы Пруткова явно улучшит настроение (кстати и «Женитьбу Фигаро» перечесть, но уж, пожалуйста, шампанское оставьте на времена нового финансового бума). Если Вас уволили, то освободившееся время можно посвятить эпопее Пруста, это уж точно. Кафка поможет Вам лучше понять устройство государственных органов социальной поддержки, «Петербург» Белого – психическое состояние высокопоставленных чиновников и деятелей оппозиции, а в сочинении Оруэлла, переведенном на русский язык под названием «Фунт лиха в Париже и Лондоне», Вы найдете некоторые советы по выживанию в трудной экономической ситуации.
Посидеть годик-другой на «классической читательской диете» чрезвычайно полезно. Даже визуальный и тактильный контакт со старыми книгами подключает человека книжной культуры (а я адресую мое рассуждение исключительно таковым) к истории – не к той скверной истории, что творится с ним и его современниками сегодня, и не к той надутой Истории, куда его пытаются втиснуть идеологические шарлатаны, а к настоящей истории, которая человеку по плечу, по рукам и по уму. В мире не так много старых вещей, которые человек мог бы взять в руки без недоумения или даже отвращения, надо ценить хотя бы это. Я уже не говорю о том, что любая книга из домашней библиотеки имеет свою историю, что чужая история, оттиснутая в потрепанном издании, купленном за грош у букиниста, бывает ничуть не менее занимательна. В конце концов, не стоит забывать, что, отказавшись на год-другой от покупки новых книг, мы спасаем джунгли и тайгу.
Последнее обстоятельство принуждает меня сделать следующий шаг. А что, если некоторое время не только не покупать новых книг, но и не печатать их? Ну, не все! скажем, учебники, пособия, словари, что-то еще – все это, конечно же, пусть издается. Но вот беллетристика... Или стихи... Или книги по политологии, экономике, социологии, культурологии, философии, черт-знает-чему-еще... Их ведь дьявольски много в мире, так много, что пара лет абстиненции пройдет практически незамеченной. Да что там, можно ведь просто переправить в выходных данных, скажем, романа «ЁПРСТ», сочиненного господином Y, год издания с 2007 на 2009! В сущности – если, конечно, нам удастся договориться – можно взять все нераспроданные на 15 января 2009 книги по вышеуказанным областям знания, литературы и искусства, и просто переправить там даты издания. Или, что еще проще, считать все книги, напечатанные, скажем, с 2005 по 2008 года, вышедшими с 2009 по 2010 год. Экономия будет гигантская, и не только экологическая. Старые-новые книги даже не нужно заново обсуждать – все рецензии уже написаны, мнения высказаны. Издатели сокращают расходы на гонорары, на верстку, на бумагу, на печать, на распространение; магазины – на хранение; журналы и Интернет-порталы – на рецензентов; покупатели – на покупки. В конце концов, найдутся смельчаки, которые рискнут все-таки прочесть книги, выпущенные пару лет назад. И даже – бесплатно, из любви к искусству – подумать о них.
Если этот эксперимент окажется успешным, кто знает – быть может, мы распространим его действие и на некоторое время после окончания нынешних Экономических Казней Египетских. Ебж, конечно.