В каком-то смысле это будет реплика на статью М.Рябчука, «Что осталось от Оранжевой Украины?». Но дело шире: как нам вообще понимать то, что происходит на Украине? Для этого ведь надо понять и то, как они это понимают сами. В каких понятиях, пользуясь какой методологией. Это же прямо связано с тем, что и как происходит.
Так что никакой полемики, лишь попытка понять украинское экспертное восприятие через отдельно взятый материал. Так поступить можно, украинская политология всегда работает с прочными, если не с онтологическими темами, для которых не так и важно, что происходит сейчас. Точнее, эксперту там и шага не ступить, чтобы не зацепиться за онтологию.
Например, в исследовании Рябчука обнаружим большую главу, которая касается раскладки политических сил в стране после победы В.Януковича на президентских выборах: «У Партии регионов, возглавляемой Януковичем, всего 172 места в парламенте, состоящем из 450 мест, и ей необходимо создать коалицию, в которую входило бы как минимум 226 депутатов».
И ничего, тексту не мешает, что он написан давно, а сам анализ сомнителен (неформальное большинство у Регионов в Раде было еще до выборов). Неважно, что статья добиралась до нас месяца четыре — статьи украинских экспертов всегда добираются какими-то сложными путями, но это им совсем не вредит. Дело не только в неизбежной онтологии, но и в том, что статья про Украину украинского исследователя сама по себе будет небольшой Украиной.
Итак, методология и, прежде всего — как они относятся к чему, что у них считается базовыми понятиями, а также - чем эти понятия наполнены реально.
Прежде всего, вопрос: кто адресат статьи Рябчука? Есть сомнения, что этот материал обращен к согражданам. Слишком там много судьбоносности на экспорт, из различных ракурсов которой и состоит материал. Да, быстро обнаруживаются фраза: «Язвительное выражение «кое-как, но вперед» (muddling through) в применении к украинскому посткоммунистическому переходу впервые употребил Александр Мотыль в статье "Making Sense of Ukraine" (1998 г.) [1]», многочисленные упоминания англоязычных авторов, типа «Сэмюэл Хантингтон, (Samuel Huntington)» и сноски: «См. M.Carynnyk, L. Luciuk, and B. Kordan (eds.), The Foreign Office and the Famine: British Documents on Ukraine and the Great Famine of 1932−1933, Kingston, 1988, 397» - это уже к актуальным соображениям подключен и Гололдомор.
Ergo, имеем дело с экспертным материалом, адресованным в англо-саксонскую заграницу. Это еще интересней, поскольку тогда имеем дело с описанием вовне. В данном случае следует предполагать не политическую ангажированность автора, но — его научную добросовестность: излагая на экспорт состояние свой страны, надо быть ответственным. А ну как текст окажется для кого-нибудь инструментальным?
Впрочем, ангажированность также присутствует: «Жители Запада должны понять, что Украина – это не несостоявшееся государство, вопреки утверждениям кремлевской пропаганды». Эпитет «несостоявшееся государство» (failed state) кремлевская пропаганда в адрес Украины не употребляла. Она, скорее, может говорить о единстве народов, плохо относиться к самому факту суверенизации Украины, но вот термин не в ходу. Грузия – другое дело, но она реально потеряла контроль над частями своей территории. Все это, разумеется, не исключает возможности использования термина «несост. гос-во» отдельными энтузиастами, но – не системно «Кремлем».
Так или иначе, считаем исследование ответственным - интересно ведь и то, что в Украине считается таковым, в какой доказательной рамке реализуется подобная ответственность, какие у нее базовые параметры. Здесь не может быть никакой полемики с автором, выясняется именно его методология, а любая оценка при этом неуместна.
Метро города Киева 2000 года
Начнем с начала. «Многочисленные международные материалы по последним президентским выборам в Украине больше всего напоминают некрологи в память Оранжевой революции 2004 г. Виктор Янукович вернулся и после напряженной конкурентной борьбы вышел победителем. Этот факт представляют не просто как личное поражение, нанесенное лидерам Оранжевой революции, но и как удар по всему оранжевому проекту. Украина, видимо, вернулась туда, где ее место, – в российскую сферу влияния».
Что за многочисленные и не упомянутые международные материалы? Откуда вернулся В.Янукович, он где-то скрывался все это время? Личное поражение лидеров оранжевой революции произошло когда? О каком едином оранжевом проекте можно говорить, скажем, после появления слов «любі друзі», а это ведь сентябрь 2005-го? Как себе представить российскую сферу влияния и как она выглядит в натуре?
Но именно против такого протестует сам автор: «Однако на самом деле ситуация гораздо сложнее». Жаль, конечно, что данное описание ситуации не принадлежит никому, а изложено умозрительно. Странно опровергать то, что сам и сочинил.
Но вот как сложнее? Теперь автор должен противопоставить свой, более сложный подход. Дальше: «Согласно распространенному мнению, отраженному в «Википедии», революция – «это попытка преобразовать политические институты и дать новое обоснование политической власти в обществе, сопровождаемая формальной или неформальной мобилизацией масс и такими неинституционализированными действиями, которые подрывают существующую власть»».
То есть, ссылка на Википедию в статье, где речь идет о сложностях современного политического процесса в Украине для автора естественна. Кроме того, цитата из нее годится и на то, чтобы противопоставить ее «слишком простому подходу».Столь же логично для автора, что в статья о текущем состоянии страны начинается ab ovo. И еще: начинать изложение своего подхода с предъявления подхода недостоверного предполагает известную публицистичность высказывания. Это все не критика, речь ровно о том, что для автора все это естественно. Получается, именно в такой рамке и принято анализировать украинскую политическую жизнь там, где она и происходит.
Что хочу обнаружить тут я? Что именно является предметом речи. В каких параметрах и через какие установки оценивается динамика украинской политической жизни украинской же политической аналитикой. Что за игроки учитываются, какие отношения в среде являются определяющими. Каковы методы оценки ситуации и производства выводов. Надо смотреть по порядку.
Сначала, сразу после Википедии, будет длинная глава о том, что такое революция. В ней упоминается Ирак, постсоветское пространство в целом и прибалтийские республики в частности. Глава заканчивается выводом: «Таким образом, Оранжевая революция, с одной стороны, увенчалась успехом, потому что восстановила эволюционное развитие, обуздала негативные (авторитарные) тенденции и вернула начатки политического плюрализма и гражданских свобод. С другой стороны, она увенчалась неудачей, потому что она не создала положительных динамик, а дала импульс очень медленным и непоследовательным изменениям, которые в краткосрочной перспективе могут показаться стагнацией».
Как понять? Восстановила эволюционное развитие, но не создала политических динамик, хотя и дала импульс изменениям, которые могут показаться стагнацией. Вопрос в предмете речи: развитие чего? Импульс чего? Изменениям чего? Стагнации чего? И что такое, хотя бы примерно, краткосрочная перспектива? На сколько лет? Кто вообще в этой схеме является актором, какие там эти… движущие силы? Из описания следует, что единственными акторами политического процесса являются сами политики, которых отличает либо евроустремленность, либо пророссийскость. Что означают конкретно эти понятия? Причем, все эти массивные тренды (европейскость и пророссийскость) оказываются для страны чем-то таким, что любой новый представитель высшей власти может легко повернуть туда или сюда.
Метро города Киева 2002-2003 годов
Следующая глава занимается уже конкретной Украиной в ее историческом развитии: «Можно вспомнить, что в 1991 г., когда распался Советский Союз, Украина была одной из самых продвинутых стран в регионе – у нее были плодородные земли, важные природные ресурсы, ключевые пути для коммуникации и перевозок, широкомасштабное производство, образованное население, в котором процент студентов, преподавателей, врачей и инженеров был примерно таким же, как в любой развитой стране».
После обширных рассуждений об этой стране и последовавших 20 лет назад переменах следует глава иного характера, тоже длинная: о конкретных расчетах, у кого сколько мест в Раде, какая коалиция может возникнуть и т.п. Прогнозы уже оказались ошибочными, но не в том дело — вот так все увязывается вместе, создавая несколько непривычный сплав вечных понятий и вполне текущего момента.
Причем фраза «Но главная проблема состоит в том, что в нынешнем парламенте никто на самом деле не заинтересован в досрочных выборах, потому что все небезосновательно подозревают, что их партийное представительство в парламенте значительно сократится» выглядит совершенно естественно неподалеку от рассуждений о том, что такое революция и цитатами из того же Хаттингтона.
Возникает ощущение, что у этого процесса никаких акторов с их частными целями быть не может вообще: тут разворачивается нечто принципиально фатальное, в лучшем случае - связанное с желанием членов парламента пойти или не пойти на внеочередные выборы. Нечто онтологическое и решительно сиюминутное прекрасно сосуществуют, производя впечатление продуктов деятельности неких мифов, живущих конкретной жизнью ежедневно.
Украинская политическая мифология — это очень интересно. Всегда любопытно, насколько авторы фраз об историческом выборе и т. п. реально ощущают то, о чем говорят. Например, такая фраза: «Теперь украинцам нужно сделать так, чтобы правительство было компетентным, ответственным и отчитывалось в своих действиях». Никто не спорит, но - как сделать, кто сделает? — чтобы выйти за пределы этого штампа. Однако, никакой проекции на имеющиеся конфигурации политических сил или логичных действий не производится.
То же относится и к теме идентификаций, самоидентификаций, Запада, Востока. Является ли все это реально действующими или их используют только политологи и политики в своей риторике? Если так, то не удивительно, что вот уже двадцать лет прошло, а с идентификациями до сих пор все так же — в смысле, речами о них. Те различия, которые могли бы иметь реальную основу (за пределами электоральных пристрастий), так и не установлены практически. Откуда постоянное ощущение того, что украинская политология работает только с очень вечными ценностями. Скажем, Европейского Выбора или же Пророссийскости. В обоих случаях остается непонятным, даже то, какие именно образы Европы и России бурется в расчет.
Метро города Киева 2005 года
Сейчас будет моя конкретная история. В 90-е я работал в Латвии, международником. Тогда там происходило вступление в Евросоюз и хватало нюансов этого процесса. Процедура там была сложной: договоренность о намерениях, переговоры о начале переговоров о вступлении, все эти 28 что ли рубрик, в каждой из которой вступающая страна должна договориться с комиссиями. Ну, в Брюсселе мне все рассказали. Так что тут я был в теме. А потом у меня началась некоторая следующая жизнь и в небольших количествах возникла Украина.
А это уже было начало 2000-х. «Кучму — геть!», всякое такое, европейские ценности и европейский выбор. Впереди явно маячит нечто, впоследствии ставшее Майданом осени-зимы 2004. Что, прежде всего, противопоставляли застойному Кучме оппозиционеры? Европейскую Украину и, понятно, вступление в Евросоюз, что же еще. А для движения в эту сторону они требовали, чтобы ЕС предоставил Украине статус «ассоциированного члена», видя его промежуточным статусом, но - типа уже внутри ЕС. Как к этому было относиться? Нет такого статуса, не существовало. С чем они уж там спутали — не ведаю. Были «ассоциативные» договоры Евросоюза, но это не имело никакого отношения к вступлению в ЕС, они заключаются по локальным поводам с кем угодно - с Тунисом, Марокко, Египтом, Израилем, с Палестинской автономией и, кажется, даже с Чили. Выяснить это не составляло проблемы, тем более тогда еще в полном объеме работал сайт Agenda 2000 по всем вопросам расширения.
Но они продолжали и продолжали требовать этого статуса. Я уже засомневался и даже предположил, что в ЕС что-то изменилось, но в 2003-ем не выдержал и посол Украины при Евросоюзе Роман Шпек, сообщивший всей прогрессивной общественности через «Украинскую правду»: «Мы никогда не требовали ассоциированного членства в ЕС, прежде всего потому, что такого членства не существует». Шпек, к слову, был никакой не кучмист, а вполне себе прооранежевый, как выяснилось впоследствии. Ну, он объяснил, и что?
Тут я уже стал просто фанатом этой истории, с удовольствием наблюдая за ее развитем. В.Ющенко стал президентом и через заговорил об ассоциированном членстве официально. Мало того, оказалось, что он ждет на этом поприще успеха: «В интервью агентству Reuters в швейцарском городе Давосе Рен высоко оценил усилия Президента Виктора Ющенко до 2007 года заключить между Украиной и ЕС соглашение об ассоциированном членстве». Дэвид Рен, конечно, не виноват, это журналисты так представили.
Затем не выдержал уже и ЕС, несколько раз официально пояснив, что такого статуса нет, а для Украины вот, придумана уже программа «Восточного партнерства». Идея была с негодованием отвергнута (типа переводят в разряд второсортных стран). В конце-концов Еврокомиссия-таки придумала какой-то специальный для Украины статус, в который бы входило слово «ассоциация». Как шаг на пути ко вступлению он все равно не рассматривается, но все же «ассоциация». К 2010-му дело дошло до полного кафки. Начало заметки: «Украина может получить ассоциированное членство в Евросоюзе уже через полгода. Об этом заявил Министр иностранных дел Петр Порошенко». Конец заметки: «Напомним, ранее еврокомиссар по внешним связям и политике соседства Бенита Ферреро-Вальднер также заявила, что Европейский Союз рассчитывает подписать соглашение об ассоциации с Украиной в 2010 году». Вот такая вечная история. А ведь украинские журналисты еще и от себя добавят – заголовок заметки еще круче: «Украина попадет в Евросоюз уже в этом году».
В общем, понятно, почему так интересны именно политологические мифы. Например, еще одно утверждение: украинские СМИ как чуть ли не оплот свободы.
Схема перспективного строительства
Автор говорит так: «У них конкурентная и плюралистическая политическая среда и энергичные, независимые СМИ – большая редкость для постсоветского пространства» («у них» - это у пост-оранжевых украинцев, от которых он почему-то на время отстранился).
Здесь уже можно говорить не о политической мифологии, а просто о штампах, которые тиражируются вне зависимости от их соответствия реальности. Понятно, к ним принюхались, запах этой пластмассы не ощущается. Эти самые особенности украинских СМИ по части их свободы — чуть ли не лучший пример подобного штампа, достаточно посмотреть их сайты. Рекомендую «Украинскую правду», можно ограничиться заголовками.
Впрочем, в своей фразе автор удачно обошелся без слова «профессиональные». В его отсутствии два других эпитета, «энергичные» и «независимые», выглядят еще веселей. Конечно же, отсутствие профессионализма сильно увеличивает свободу высказываний представителей СМИ. Это не такой смешной пример, как в случае с «асоциированным членством», зато самый регулярный. Но интересно, что и автор говорит о штампах, которых СМИ надо избегать:
«Стереотипы появляются тогда, когда существующие явления воспринимаются некритически и односторонне. Журналистские штампы о расколе Украины в какой-то мере отражают действительность (расщепление идентичности, регионально-политические разногласия), но в то же время они представляют эту действительность ошибочно и вводят ложные понятия в тему так называемого «разделения». Разберем значение штампов «пророссийский» и «националистический». Почему эта бинарная оппозиция обозначается двумя прилагательными, которые сами по себе не противоположны друг другу?»
Представляется, что это слишком сложные слова для украинских журналистов. Но что сам автор не считает штампами? Вроде, вот это: «Но, парадоксальным образом, Оранжевая революция не оказалась неудачей. Она, по крайней мере – отчасти, сделала то, что должна сделать каждая хорошая революция – вернула страну на путь эволюционного развития».
Не является ли тут штампом сама «оранжевая революция», употребляемая не в качестве маркировки событий после второго тура президентских выборов 2004-го года, а в качестве длительного процесса? Или вот: какую, собственно, страну эта революция вернула на путь эволюционного развития? Что за исходная Украина имеется в виду?
Там рядом пояснено: «Это была страна с хорошими университетами, исследовательскими институтами, современными лабораториями, знаменитыми театрами, симфоническими оркестрами, галереями искусств и музеями, энергичными СМИ и зарождающимся благодаря перестройке гражданским обществом». Упс, так это же та страна, которая существовала до 1991 года в качестве УССР — вот это она осуществляла неуклонное эволюционное развитие и именно возвращением к ней занималась Оранжевая революция? А как же быть с незалежностью?
Причем, все эти рассуждения служат для описания того, что происходит в данный момент — имея в виду варианты политического изменения страны после избрания В.Януковича президентом. Но если какие-то факторы — по мнению автора статьи - влияют на ход событий, то, надо полагать, они влияют и на каждого участника этого процесса? Да, тогда можно не заниматься выяснением, например, структуры Партии регионов и остальных политических сил, их ресурсов, системой отношений внутри и между собой, интересами игроков. Зато можно упомянуть про знаменитые театры и симфонические оркестры. Надо полагать, все участники политического процесса при принятии своих решений думают именно об этом, а иначе какой смысл упоминать эти дела? Ну, если они не являются реальным фактором в данный момент?
Действующие и строящиеся станции 2010
Но кто все-таки акторы процесса? О народе сообщено лишь то, что «Теперь украинцам нужно сделать так». Никакой структуры населения, скажем — в его отношении к той же «оранжевой революции» (поддержка или наоборот), вроде, не появилось. Нет ее конкретного анализа: ни участников, ни степени влияния посольств, ни того, откуда брались средства и т. п.; как все это проектировалось, кем; ни целей, которые ставили перед собой руководители, ни вариантов, которые они предполагали. Лишь общие пафосные слова, отчего данная история выглядит даже не как миф, но — конкретной разводкой, намеренно мифологизируемой украинской политологией.
Не очень-то понятны и те ценности, которые реально важны для политического класса страны. А если они непонятны, то что является конкретным поводом к политической борьбе? Ну да, украинской трубой, за доступ к которой идет битва, является бюджет, но ее детали излагаются так мутно и всякий раз отдельно, что ни о какой минимальной прозрачности речи быть не может. СМИ предпочитают тащиться от оплошностей политических персонажей, их семейных обстоятельств, имущественно-коррупционных и дорожно-транспортных проблем, отчего возникает ощущение, что именно это разнообразие и является главной движущей силой всех украинских политических движений.
Это все не об отдельной статье конкретного автора, но о доминирующем языке описания. Что ли получается так, что с одной стороны — вечность, с другой - ситуационность, а связать их вместе можно только обращением к мифам, имеющим в такой схеме вполне технологический характер.
Да, что касается заголовка статьи. «Львівська брама» — станция Киевского метро, которую можно обнаружить на всех предъявленных выше схемах киевского метрополитена. В натуре она должна выходить ровно на Львовскую площадь. Но ее нет. На схемах есть, а так — ни фига. Примерно так же дело обстоит и с этими служебными мифами. Впрочем, если быть внимательным на перегоне между «Золотыми воротами» и «Лукьянивской», то можно увидеть узкий перрон, и, вроде, какую-то дыру, ведущую в возможный зал станции. Тогда это тем более похоже на местные мифы. В общем, все это в самом деле почти существует. Только никак не может выбраться наружу.
Увы, но и этот факт – не повод для оптимизма. Потому что еще и время идет. Кому нужна станция метро на небольшой Львовской площади, после того, как неподалеку уже лет пять, как угробили Сенной рынок?