Джейсон Смит молча стоял, скрестив руки на груди, пока Лес Эндрюс извергал потоки отвратительной ругани, пинал мусорный бак и даже пытался оттолкнуть хозяина дома. У изгороди собралась небольшая толпа местной просвещенной и учтивой молодежи, которая подначивала Эндрюса, а кто-то из юных леди и джентльменов даже снимал происходящее на видео. Слывущий в округе за крутого парня, Эндрюс заводился все пуще, вот он один раз толкнул Смита, вот второй, вот уже и бак, рассыпав содержимое, лежит на ступенях. Ущерб чистоте собственного дома оказался сильнее природной сдержанности Джейсона, он вытолкнул парня с крыльца, тот попытался наскочить на хозяина, но, получив один безукоризненный удар в рожу, обмяк и свалился на аккуратно подстриженный газон. Его противник, не размениваясь на посторонние жесты, занял боевую стойку над поверженным хулиганом. Эндрюс, оклемавшись, решил более не испытывать судьбу и буквально уполз с поля боя, после чего заковылял в неизвестном направлении под улюлюканье толпы, тут же принявшей сторону победителя.
Физическая победа Смита над Эндрюсом была закреплена победой моральной: видеоотчет о произошедшем на одной из улиц города Сент-Эленс, графство Мерсисайд, был вывешен на сайте британского таблоида The Sun, где его просмотрели более двухсот тысяч человек. Публикация, под названием «Молокосос унижен в интернет-видео», вызвала широкий резонанс в соответствующей части общества и, тем самым, заставила редакцию провести журналистское расследование. Результат оного был таков: грузноватый мужчина, владелец недвижимости, отец семьи, вырубивший сентэленского хулигана – некий Джейсон Смит, ветеран «войны в Заливе», обладатель черных поясов по каратэ и джиу-джитсу, работавший одно время телохранителем знаменитостей. Досужий репортер таблоида побеседовал с 23-летней миссис Смит, которая заявила изданию: «Я горда за своего мужа». Она произнесла это, держа на руках двухлетнюю дочь, которую семейство героя назвало не иначе, как именем легендарной древнебриттской воительницы Боудикки. Заголовок второй статьи в The Sun (в моем несовершенном переводе с таблоидного): «Видеогерой оказался черным поясом Залива». Лес Эндрюс аттестован в ней как «сквернословящий идиот»; о дальнейшей судьбе хулигана говорится, что к нему применены меры административного характера. Что, собственно говоря, и зафиксировало победу социального Добра над антисоциальным Злом; придурок, «чав» («чавами» в Британии называют молодых людей гопнического поведения и замашек; существует даже своя «субкультура чавов») получил свое – да, к тому же, от кого получил! от героя, собственника, семьянина. История из голливудских фильмов про Сталлоне или Сигала, которые порой, возвращаясь домой с очередного смертельно-зубодробительного задания, шутя задают перцу местным хулиганам. Если бы эта шпана знала, что имеет дело с Рембо! Если бы придурок Эндрюс поинтересовался, возле чьего дома он собирается разыгрывать свою жалкую комедь! «Знание-сила», - сказал философ, соотечественник «чавов». И он был прав.
История, на первый взгляд, совершенно ничтожная, однако, как мне кажется, есть смысл к ней присмотреться. Вторую публикацию в The Sun завершает высказывание героя Смита: «Людям, которых достала эта культура шпаны, было приятно видеть, как кто-то дает им отпор». Напомню, сказано это на сайте классического желтого издания, сегодняшние, к примеру, заголовки которого таковы: «У Ливер-пташек самые большие грудки» (в переводе на человеческий: сравнительная таблица величины бюстов в соответствии с местом проживания обладательниц оных; «Ливер» - не «печень», а сокращенный топоним «Ливерпуль», где, по данным экспертов The Sun, проживают наиболее пышногурдые подданные Ее Величества), «Парень под завалами откромсал себе ногу» (несчастный рабочий, во время землетрясения оказавшийся под развалинами дома в Индонезии, вынужден был отрезать себе ногу, чтобы выбраться на поверхность), «Назад к скирдам» (певица Эми Уайнхауз сделала пластическую операцию, пытаясь вернуть пышный бюст, утраченной в ходе ее трехлетней схватки с героином; аллюзия на хит Уайнхауз Back to Black). Все эти информационно насыщенные тексты сопровождаются соответствующим изобразительным рядом, а также всевозможной мультимедийной параферналией, которая позволяет благодарным читателям высказать свое мнение по поводу бюстов, британских городов и способов автоимпутации в условиях стихийных бедствий. Слов нет, именно такого рода издание выглядит наиболее подходящим для вынесения социо-моральных оценок всякого рода шпане, идиотам-недоучкам, придуркам, которые не дают спокойно жить нормальным людям. The Sun, как и любой другой таблоид, есть важная часть современного конвейера по производству гопников; «желтая пресса» -- столп типичного миросозерцания жителей спальных районов, чье сознание бесконечно занято рассуждениями на тему бабок, титек и тачек; бэкграундом этого вида социокультурной рефлексии является хронологически выверенный список того, кто и когда получил по ебалу. Следует заметить, что дело здесь вовсе не в нежном тинейджеровском возрасте: если полицейские и социальные работники смогут заставить Леса Эндрюса бросить хулиганство, он отыщет путь истинный, станет хорошим, выучится на рабочего, или даже на бухгалтера. Он будет работать до пяти вечера, потом пить с коллегами в пабе, потом есть разогретую в микроволновке жратву из супермаркета (почитывая The Sun или Daily Mirror), потом смотреть футбол под пиво с чипсами. Он женится на одной из ливерпульских грудастых пташек (Сент-Эленс – в том же графстве, что и «Ливер»), произведет потомство, которое точно так же будет слоняться по улицам, пока ветеран уже какой-нибудь другой постколониальной войны не даст ему по носу, потом полицейские и социальные работники заставят его пойти по правильному пути… И вот так практически везде. Тот самый дивный новый мир, о котором писал Хаксли. Или, если угодно, социальная стабильность свободного мира.
Но в этой истории, несмотря на ее универсальность (Ливерпуль или Челябинск, какая разница?) есть, конечно, и своя британская нотка. Чуть меньше ста лет назад Бернард Шоу сочинил пьесу «Пигмалион», в которой профессор Хиггинс на спор превратил вульгарную цветочницу Элизу Дулиттл в обворожительную светскую даму. Забавная история кончается – для Хиггинса – грустно: этот британский Пигмалион влюбляется в свое творение, но оно мстит ему, и мстит довольно жестоко. Эта пьеса – не только интерпретация знаменитого древнегреческого мифа, это история о британском сословном обществе и о той социокультурной пропасти, которая разделяет джентльменов и цветочниц. Шоу предсказал будущее – в конце концов, джентльмены оставили любые попытки заниматься социальной инженерией и облагораживать низшие классы. Глупо учить работяг оксфордскому произношению, давайте лучше превратим кокни в одну из норм. Мультикультурализм – ведь не только о том, что Джотто ничуть не лучше наскальной росписи, это ведь и о том, что матерящаяся шпана или бухие футбольные фэны – это всего лишь одна из «культур». И с ней можно «работать». Вот как раз эту работу и проводят джентльмены из газеты The Sun (где трудятся, в основном, выпускники отделений словесности Оксбриджа) и других таблоидов. Именно для этого джентльмены с телеканалов устраивают Big Brother и прочие познавательные (в рассуждении разнообразия - или однообразия? - социального опыта) шоу. Новейший британский профессор Хиггинс пигмалионит самого себя, чтобы оказаться на одной культурной ступени с Элизой Дулиттл – и делает это с большим социальным успехом, нежели герой Бернарда Шоу. К тому же, после тяжелого рабочего дня в редакции The Sun можно всегда заскочить в клуб на Пэлл Мэлл.
