Но Ёж-то ведь знает,
Что он не колючий -
Чего они все?
Из цикла хокку японского поэта Покусика-Покусая, в миру — Владимира Ланцберга
Восстановленный было хрупкий мир в моей семье вновь оказался под угрозой. Всему виною — отсутствие у людей чувства юмора.
В те недолгие минуты, когда тело уже вынужденно встало и нехотя двигается, а душа еще не окончательно освободилась из объятий Морфея, словам просторно, вольготно и приятно в пустоте моей черепной коробки. Обрывки фраз, имена, члены предложений, части речи и разноязыкие корни — вавилонское смешения язЫков — бывают в это краткое время застигнуты в редких сцеплениях и сочетаниях. Этакий моментальный снимок с вакхической оргии синтаксиса, орфографии и фонетики. Не все слова и звуки успели убраться по настенному световому сигналу будильника: «Такел, мене, упарсин» — кого-то я успеваю поймать.
Однако мои попытки поделиться свежим трофеем с домашними обычно успеха не имеют. Между семью и половиной восьмого утра они почему-то совершенно не расположены выслушивать искрометные шутки моего юмора.
Вот опять — назвал жену «великим списателем земли Русской», а она отреагировала неадекватно. Хорошо еще, что словом, а не делом — руки у нее заняты одеванием чада перед отправкой в садик, оба серьёзны не по-детски. Она вообще в последнее время стала похожа на хулигана и постмодерниста Льва Рубинштейна при исполнении им роли в каком-то перформансе: днями и ночами бормочет себе под нос что-то несусветное, перебирая карточки. Это не бред и не эпатаж — работа такая: у нее в библиотеке списывают старые книги. Как тот палач из анекдота, притащивший с работы дёргающийся и визжащий мешок: «Халтуру на дом взял». До семи утра — до моего с чадом подъёма — она перебивала сведения о книгах из картотеки в акты. Но мое предрассветное приветствие — остроумное, с отсылом к Чипу и Дейлу: «Списатели, на помощь!» — почему-то было встречено без восторга. Почему? Загадка…
*****
Первая известная кампания по массовому списанию книг была проведена в третьем веке до Новой эры императором Цинь Шихуаном. Тот возжелал, чтобы история начиналась с него, хорошего, и повелел уничтожить все книги, кроме медицинских — вторым желанием императора было достичь бессмертия. С этим не повезло, а вот насчёт первого — полный порядок: о более древней китайской истории наши знания весьма скудны. Цинь же Шихуан стал широко известен в Советском Союзе в 1960-х усилиями синолога Виталия Рубина и публициста Григория Померанца: уж больно его практика, равно как теория школы фа цзя («легистов») была созвучна отечественной действительности двадцатого века. Вместе с книгами, кстати, ШиХуан-ди уничтожил и 460 ученых — потенциальных авторов и носителей живого знания. Костры из книг и живые костры — всё рядом и одновременно…
Следующее массовое списание в Александрийской библиотеке было не менее масштабным, но чересчур стихийным. А вот Хорхе в монастырской библиотеке из «Имени розы» был вполне избирателен — книгу хранил, но травил её читателей; правда, и тут дело закончилось унесшим манускрипты пожаром.
В старое время для списания книг существовали инструкции со строгими критериями — ветхость, время и т. п.
Впрочем, бывали случаи списаний внеплановых, экстренных и тайных. Я не о суете тридцатых годов с вымарыванием портретов из учебников и срочной заменой страниц в энциклопедиях — по мере того, как изображенные и описанные персонажи вычеркивались из числа живущих. Более приближенное к нам время на поверку оказывается столь же оруэлловским. Что, например, было, когда какой-нибудь советский писатель вдруг оказывался недостаточно советским? В приложении — несколько навскидку выбранных примеров из семидесятых, из «Хроники текущих событий». Всё тихо, «для служебного пользования». Блаженное, говорят, было время — теперь его принято считать образцом роста благосостояния и уверенности в завтрашнем дне…
Впрочем, с не меньшими предосторожностями списывали литературу слишком советскую. Ну что, в самом деле, прикажете делать, если вдруг решения какого-нибудъ съезда партии (какой? — «Партия у нас одна, а стучать надо чаще!..») или труды генсека оказывались в противофазе с очередным колебанием «генеральной линии»? Ну не волновать же этими мелкими подробностями беспартийную массу? Так вот сначала по-тихому списывали труды товарища Сталина с его «культом личности», затем — Хрущева с его «волюнтаризмом и субъективизмом». Так же незаметно в девяностых избавились от тяжкого наследия «застоя», да и ото всей «коммунистической диктатуры». А какие книги были — «Малая Земля», «Возрождение», «Целина»! Автор (вернее, авторы) тех «мемуаров» премного удивились бы, узнав, что название последней книги весьма созвучно рефрену из основополагающего труда школы «легистов», «Шан Ян» («Книга правителя области Шан»): там каждый раздел заканчивался словами «И целина будет поднята!»
*****
Что же оставалось на библиотечных полках, от чего теперь моей супруге надлежало это пространство «зачистить»? Оказалось, сами книги уже отправились куда-то в скорбный путь, оставалось совершить некоторые формальности. И вот в моем распоряжении — черновики актов списания. Страниц полтораста распечатанных таблиц, в них — тысяч шесть томов. В каждой строке таблицы — какие-то шифры, автор, название, год издания, цена и опять какие-то шифры.
Оставалось произвести data mining.
Можно вообразить себя археологом, раскопавшим Вавилонскую библиотеку и пытающимся восстановить быт и нравы её читателей, — почему бы и нет?
Оказалось, что сие книгохранилище как-то странно отражало историю моей страны.
*****
Конечно, я жалел, что не дано мне было запустить туда мощные длани и пополнить собственное собрание. Я даже кое-что приметил…
Среди них — и старые, вполне себе советские издания. Почти что полное собрание Эренбурга. Давид Самойлов, «Залив» (1981, 35 коп.) и «Времена» (1983, 50 коп.). Настоящий раритет — сборник «Неназначенные встречи» братьев Стругацких (1980, 1 руб. 60 коп., а у «жучков» на Кузнецком… уж и не помню сколько червонцев!). Три томика Юрия Давыдова — «Глухая пора листопада» (1968, 70 коп.), «Судьба Усольцева» (1973, 70 коп.) и «Избранное» (1985, 2 руб. 30 коп.). Юрий Трифонов, «Отблеск костра. Старик. Исчезновение» (1988, 2 руб. 30 коп.). Конрад Лоренц, «Кольцо царя Соломона» (1978, 1 руб. 30 коп., 1980, 2 руб.). Александр Володин, «Портрет с дождём» (1980, 75 коп.). Фрид и Дунский, «Избранные сценарии» (1975, 1 руб. 18 коп.), «Экипаж: Сценарий» (1981, 60 коп.). Григорий Козинцев, «Глубокий экран» (1971, 1 руб. 63 коп.) и «Пространство трагедии» (1977, 1 руб. 87 коп.). Вадим Шверубович, «О людях, о театре и о себе» (1976, 1 руб. 78 коп.).
Под списание попали и книги «перестроечной» поры. Борис Пастернак, «Охранная грамота. Шопен» (1989, 40 коп.). Набоков, «Защита Лужина» (1989, 55 коп.). Николай Гумилев — две книги 1989 года: «Избранное» (3 руб.) и «Стихотворения и переводы» (50 коп.). А вот — практически не издававшийся и совершенно замечательный в своих фантазиях Сигизмунд Кржижановский, «Воспоминание о будущем» (1989, 2 руб. 30 коп.). Михаил Анчаров, «Записки странствующего энтузиаста» (1988, 1 руб. 30 коп.). Григорий Канович, «Слёзы и молитвы дураков» (1988, 90 коп.). Елена Ржевская, «Знаки препинания» (1989, 1 руб. 60 коп.). Михаил Кураев, «Капитан Дикштейн» (1988, 55 коп.). Ларина-Бухарина, «Незабываемое» (1989, 2 руб. 90 коп.). Светлана Алексиевич, «У войны не женское лицо» (1988, 1 р. 50 коп.). Туда же пошли и Андрей Дмитриевич Сахаров (1990, 1 руб.), и Валерий Николаевич Чалидзе, «Заря правовой реформы» (1990, 95 коп.).
Ну, и ещё что-то. Приличная классика: Герцен, Достоевский, Гиляровский, Чехов, Чапек, Франс, Шарль де Костер… Ясунари Кавабата «оживил бы застолье не хуже барабана». Или авторы советские — И. Грекова (в миру — полковник Вентцель, чья книга по прикладной статистике — катехизис любого советского инженера), Нодар Думбадзе, Феликс Кривин, Юхан Смуул, Юрий Рытхэу (отчеств «народам Севера» было не положено, и своё — Владимирович — он купил то ли у радиста, то ли у геолога)…
В общем, будь на то моя воля, я бы заполнил этими книгами пару-тройку полок.
Стоп. «Маловато будет». Будто все известные мне личные библиотеки комплектовались в другой стране…
*****
…Равно как и библиотеки государственные. Не было и следа от толстых переплетов и тонких брошюрок с сочинениями деятелей партии… Вернее, вот именно что следы. Чудом уцелела Надежда Константиновна Крупская, «Воспитание молодежи в ленинском духе» (1989, 1 руб. 10 коп.).
Сохранилось идеологическое писание «третьего порядка» — труд некоего Дёмина «Основной принцип материализма» (1983, 40 коп.).
Было немножко литературы прикладной, для воспитания «пролов», вроде: З. Александрова, «Позиция и поза» (1985, 35 коп.). Как надгробие советской медицине — С. Буренков, «Здравоохранение в период развитого социализма» (1982, 2 руб. 50 коп.). А «Это должен знать и уметь каждый» (1985, 10 коп.) — по гражданской обороне; Егор Летов тут не при чём — страна вроде бы готовилась к глобальной ядерной войне. И не нуждается в пояснениях «Выполняя интернациональный долг» (1986, 45 коп.) — война локальная шла своим чередом.
Идеология как таковая куда-то делась. Место священной реликвии занял предмет обихода, утварь. Коммунистов вроде как бы и не было, но чекистов-то, например, никто не отменял! Двадцатый век предстает как время героической борьбы с врагом внешним и внутренним — понятно, против кого, но неясно, почему, зачем и — главное — за что боролись.
Много литературы «военно-патриотической» — впрочем, это тема отдельная. Назову лишь книгу-загадку: Н. Борисов «Они повторили подвиг Сусанина» (1987, 70 коп.) — это, интересно, как?!
Но главный фронт у нас теперь — невидимый. Его герои — чекисты, прокуроры и обслуживающий их пропагандистский штат. Вот это в библиотеке понятно: О. Шмелев, «Ошибка резидента» (1974, 71 коп.); А. Безуглов (превращенный рукою библиотекаря в Безумова) «Прокурор» (1984, 2 руб. 10 коп. — в полтора раза дороже, чем…), «Презумпция невиновности» (1985 1 руб. 40 коп.); Э. Хруцкий, «МЧК сообщает» (1988, 25 коп.); Г. Гладков, «Остаюсь чекистом» (1987, 20 коп.); В. Минко, «Не называя фамилий» (1980, 85 коп.); С. Цвигун, «Возмездие» (1981, 1 руб. 60 коп.); Н. Алексеев, «Злодеяния и возмездие» (1986, 2 руб.); М. Чеботаев, «Служебный меридиан» (1989, 45 коп.)…
«Меридиан» этот в середине 80-х был протянут повсеместно: П. Костин, «Тайная полиция США» (1986, 70 коп.); Ю. Кузнецов, «Сладок ли кленовый сок?» (1988, 1 руб.); «Преступные цели — преступные средства» (1985, 1 руб.); А. Лауринчукас, «Ковбои истории и торжество разума» (1984, 1 руб.); Ф. Алестин, «Палестина в петле сионизма» (1988, 1 руб. 40 коп.); говорящий псевдоним: В. Советов, «Место преступления — Намибия» (1986, 40 коп.); опасаюсь, что из той же серии: Л. Пономарев, «В чьих руках колесо истории?» (1989, 1 руб. 80 коп.)…
Представление об остальном мире в этих изданиях были, видать, просты — только очень смелый человек решился бы вогнать под одну обложку справочник «Основные произведения иностранной литературы» (1983, 3 руб.) — этакую «общую теорию всего». Всё это сделано «с целью отвлечения пролетариата от насущных задач классовой борьбы», одно слово — Кукаркин, «Буржуазная массовая культура» (1978, 1 руб. 30 коп.).
«Идет борьба за умы и сердца людей»: А. Смирнов, «Несокрушимое единство» (1982, 30 коп.); Г. Фартухова, «Социальная ответственность личности и атеизм» (1980, 10 коп.); В. Халипов, «Гуманизм подлинный и мнимый» (1985, 15 коп.), «За и против человека» (1980, 1 руб. 50 коп.); А. Митин, «В плену мистики и мнимых ценностей» (1981, 20 коп.)… Ну и прима в этой труппе — книга Н. Яковлева «ЦРУ против СССР» (1979, 70 коп. и 1981, 50 коп.)…
Это всё выглядит странно, как безалкогольная свадьба. Столы ломятся от холодных и горячих закусок… поданных к чему? к минералке? Ну да, потом станет ясно, что в чайники налита водка, а потребляемый квас представляет собой смесь коньяка с шампанским. В каждой из этих книг есть все нужные партийные заклинания и необходимый набор ссылок на полные собрания сочинений, на решения последнего съезда и пленума, на речи «лично дорогого товарища…» Исторические концепции выверены по учебнику истории партии. Но нету ни толстого серого учебника, ни копеечных брошюрок с речами и решениями, ни трудов вождя — в таких же ли брошюрках, в полных ли собраниях сочинений. При попытке всё это найти следует: Error 404…
Короче, опять-таки — «Маловато будет. Маловато!»
*****
Первая попытка археолога в его раскопках Вавилонской библиотеки потерпела бы несомненное, хотя и неявное фиаско.
Хотел бы он узнать о прошлой власти — но с приходом власти новой таблички с гимнами и т. п. были торопливо погружены на целый караван ослов и вывезены в неизвестном направлении.
Желал бы он проведать о народе, населявшем этот край. Не о том, что власть «усиленно рекомендовала» народу, а что сам народ действительно читал? Но и эта — фольклорная, так сказать, экспедиция не была бы успешна. Таблички эти в большинстве своем давно уже были растащены вавилонянами по своим глинобитным жилищам. Или разбиты в черепки от чрезмерно частого обращения к ним.
Я столкнулся с тем же самым.
Книги, действительно востребованные моими соотечественниками, последние слишком уж любили… И тома эти были списаны уже очень давно, по ветхости либо по причине отсутствия наличия.
Тексты прямого идеологического содержания — не вторичные, не пропаганда и контрпропаганда — были суетливо списаны на рубеже 90-х.
Что же осталось?
Продолжение следует.