Занятые в апреле всякой ерундой, вроде исландского пепла и киргизских погромов, мы пропустили (пусть и не круглый) юбилей события, которое отзывается абсолютной радостью и полным блаженством в сердце каждого просвещенного (да и просто порядочного) человека. 385 лет и три месяца назад «д'Артаньян вступил в Париж пешком, неся под мышкой свой узелок». Как мы помним, за несколько часов до этого вовсе не триумфального вступления юного гасконца в столицу всех надежд, он продал – у Сент-Антуанских ворот – своего дурацкого желто-рыжей масти коня за три экю, и оттого оказался в Париже безлошадным, почти безденежным, но полным дерзости и гибкой хитрости растиньяком. О, нет, он не завоевал «столицу всего изящного», зато он завоевал наши сердца. История его приключений с 1625 по 1627 год, поведанная его другом, графом де Ля Фером, который выведен в книге под кличкой «Атос», так и осталось одной из самых лучших книг, написанных в последние два века.
«Какой такой Атос? - воскликнете вы, - книгу сочинил забавный толстячок, написавший еще десятки романов, пьес, травелогов и даже кулинарный компендиум!». А вот Вы и не правы, мой уважаемый читатель. Надо лучше знать источники, точнее – единственный в данном случае, неповторимый источник: «Три мушкетера». В предисловии Дюма-отец рассказывает: «мы нашли, руководствуясь советами нашего знаменитого и ученого друга Полена Париса, рукопись in folio, помеченную №4772 или 4773, не помним точно, но озаглавленную: “Воспоминания графа де Ла Фер о некоторых событиях, произошедших во Франции к концу царствования короля Людовика XIII и в начале царствования короля Людовика XIV”. … мы поспешили испросить разрешение напечатать ее … Мы предлагаем сейчас вниманию наших читателей первую часть этой драгоценной рукописи, восстановив подобающее ей заглавие … А пока что, так как восприемник является вторым отцом, мы приглашаем читателя видеть в нас, а не в графе де Ла Фер источник своего удовольствия или скуки».
Рассуждение странное, не так ли? Книгу написал граф де Ла Фер, но отвечает за ее достоинства и недостатки некий Александр Дюма! С одной стороны, весьма великодушно – принять на себя огонь критики читателей, да еще и по поводу текста, которого не писал; с другой – весьма сомнительно почивать на лаврах, заботливо выращенных в садах совсем другого, уже давно скончавшегося, человека. С романтиками – а Александр Дюма был «отцом» не только своего тезки-сына, автора «Дамы с камелиями», но и всего бурного французского романтического движения – всегда так. Моральная двусмысленность европейского романтизма замечена давно, достаточно вспомнить известное нелицеприятное рассуждение Лидии Гинзбург: «Романтики спутали жизнь с искусством (неслиянное и нераздельное); поэтому они были абстрактны в стихах, а в жизни бесстыдны». В общем, «я заражен нормальным классицизмом. А вы, мой друг, заражены сарказмом». Когда читаешь «Три мушкетера», кажется, что текст, сочиненный классиком, переписан потом романтиком.
Именно романтик перепутал здесь все – даты, людей, исчисления, именно он ввел совершенно неправдоподобные сюжеты, над которыми надрывает животы не одно поколение читателей. Как, к примеру, столь опытная в отношениях с противоположным полом дама, как миледи, могла в постели принять д’Артаньяна за графа де Варда:
«- … Граф де Вард, бывший у вас в четверг, и сегодняшний д’Артаньян – это одно и то же лицо.
Неосторожный юноша ожидал встретить стыдливое удивление, легкую бурю, которая разрешится слезами, но жестоко ошибся, и его заблуждение длилось недолго.
Бледная и страшная, миледи приподнялась и, оттолкнув д’Артаньяна сильным ударом в грудь, соскочила с постели»???
Только романтик мог сочинить такое, да еще и изображать возмущение прожженной интригантки по поводу бесстыдного обмана, совершенного 18-летним мальчиком (ему, кстати, в сегодняшней Америке даже банки пива бы не продали). На кого тут злиться, дорогая леди Винтер? Только на себя. Внимательнее надо быть с теми, кого допускаешь до своего лилейного тела, внимательнее…
В общем, такой ерунды граф де Ла Фер написать не мог. Совершенно очевидно: вся эта сюжетная линия вышла из-под пера Александра Дюма-старшего. Я уже не говорю о том, что наш (тогда, в 1844 году, еще вовсе не пухлый) романтик безнадежно перепутал всю хронологию происходящего. Д’Артаньян приезжает в Париж в апреле 1625-го, а в сентябре господин Бонасье упрекает юношу в том, что тот живет в его доме уже три месяца, но за квартиру так и не заплатил. Между тем, этот разговор происходит в сентябре, что дает уже пять месяцев, а не три. 60 дней куда-то совершенно провалились. Еще через пару месяцев мушкетеры отправляются осаждать Ла-Рошель – и тут хронологические потери становятся уже по-настоящему тяжелыми: вместо очевидной по ходу сюжета осени 1625 года, Дюма легкомысленно заявляет: «10 сентября 1627 года д’Артаньян благополучно прибыл в лагерь, расположенный под Ла-Рошелью». В тартарары провалилось уже целых два года! Время «Трех мушкетеров» все ускоряется и ускоряется, пока наконец, не достигает таких скоростей, что в тексте начинаешь прозревать уже совсем другую – английскую -- книгу под названием «Машина времени». Миледи попадает в лапы герцога Бэкингемского, ее сажают в тюрьму под присмотр мрачного пуританского фанатика Фельтона, за несколько дней эта не различающая ничтожных девардов и дартаньянов тигресса соблазняет несчастного святошу … и что же? Отправив Фельтона убивать Бэкингема, она смотрит в окно своей темницы: «Был довольно хороший зимний день...». В этот самый хороший зимний день Фельтон добирается до Портсмута и закалывает развеселого герцога. Глава, повествующая об этих событиях, называется: «Что происходило в Портсмуте 23 августа 1628 года»… По Англии скачи-скачи, хоть полгода, все равно до Портсмута не доскачешь – даже из того же самого Портсмута: ведь именно там лорд Винтер заточил свою белокурую золовку…
Но все это проделки прожженного беллетриста Дюма, на которого, к тому же, трудились литературные негры. Истинный же автор «Трех мушкетеров», граф де Ла Фер, проявляется в тексте совсем по-иному. Этот пияница – автор всех экспертных оценок напитков, потребляемых главными героями. Бонасье угощает господ мушкетеров божансийским («Дело неплохое, - сказал Атос, с видом знатока отхлебнув вина и кивком головы подтвердив, что вино хорошее»); Арамис, которого благодаря д’Артаньяну не смогли охмурить ксендзы, требует старого бургундского («Давайте пить, милый д’Артаньян, давайте пить, черт побери, давайте пить много...»); сам Атос, вызволенный, в состоянии, близком к белой горячке, из трактирного погреба, жаждет продолжить опять-таки бургундским; впрочем, вкусы его широки и, предвосхищая триумфы «Риохи» в XX столетии, наш мушкетер пьет и испанское: купив целых шестьдесят бутылок этого чудесного напитка, он в одиночку и осушает их до самого конца книги. Именно граф де Ла Фер обнаруживает, что жулик-трактирщик подменил анжуйским шампанское, которое они намеревались взять с собой на легендарный завтрак на бастионе Сен-Жерве. Что же до бордо, то автор рукописи, найденной Дюма, просто не скупится на похвалы в его адрес. Впрочем, в отношении скверного спиртного Атос беспощаден: с гневом он замечает, как скупой г-н Кокнар пытается напоить Портоса «отвратительным монрейльским напитком, вызывающим ужас у людей с тонким вкусом». Вот так, не меньше – «ужас»!
Остается только решить, кто из авторов ответственен за бесчисленные ошибки в денежных исчислениях в романе. Их множество; желающие могут ознакомиться с результатами поучительной и весьма ученой дискуссии по этому поводу, которая велась три года назад в Живом Журнале. Здесь же, в рассуждениях анонимного участника обсуждения, можно обнаружить и некоторые предположения по поводу двойного авторства «Трех мушкетеров». Жаль только, что изложенная в ЖЖ версия априори исходит из концепции «Дюма+литературные негры», когда, на самом деле, она такова: «граф де Ла Фер+Дюма(и литературные негры»). В таком случае, на долю будущего исследователя остается немного: следует выяснить, какие из романных денежных расчетов с экю, ливрами, пистолями и су исторически верны, и приписать эти части книги истинному автору, остальное – Дюма и компании. Надеюсь, мой текст побудит кого-нибудь из юных энтузиастов приняться за эту приятную, сулящую громкую славу работу.
В завершение – несколько слов о графе де Ла Фер. Как мы знаем, в «Трех мушкетерах» он большую часть времени действует под псевдонимом «Атос», а истинное место его в феодальной иерархии открывается под конец книги – чтобы уже навечно прилепиться к этому герою (собственно, к автору) в дальнейших сиквелах. В 13 главе «Трех мушкетеров» читаем:
«- Ваше имя? – спросил комиссар.
- Атос, -- ответил мушкетер.
- Но ведь это не человеческое имя, это название какой-то горы! – воскликнул несчастный комиссар, начинавший терять голову.
- Это мое имя, спокойно сказал Атос».
Это действительно было его имя: в роте де Тревиля, если верить документам, на самом деле числился некий Арман де Силлег д’Атос д’Отервиль, из семьи недавних дворян, которые жили в нынешней французской коммуне Атос-Аспи в Пиренеях. Из этого факта можно сделать два любопытных вывода. Во-первых, о том, что пиренеец Атос и гасконец д’Артаньян – почти что земляки. Во-вторых, что хваленое атосовское аристократическое высокомерие – ужимки выскочки, не больше. Но и это еще не все. Самое -- главное совсем другое, главное -- имя нашего мушкетера. В русской версии «Трех мушкетеров» его зовут «Атос», в оригинале – Athos. И это действительно название горы – греческой горы Афон, святого Афона. Комиссар во время допроса в Бастилии выказал незаурядную ученость и оказался прав.
Так что нашего графа де Ла Фера следует звать «Афоном», а -- учитывая его не слишком высокое происхождение, порою асоциальное поведение и пагубную страсть к спиртному -- то, пожалуй, и «Афоней».
См. также другие тексты автора: