Русское искусство нынче в цене, и свидетельство тому – внимание со стороны европейских коллекционеров. Дом Tajan – крупнейший французский аукционный дом – несколько лет назад открыл отделение русского искусства. Ксения Щербино встретилась с директором русского отдела Татьяной Барышевой, чтобы она рассказала о русских перспективах европейского рынка произведений искусства.
Татьяна, как вы оказались в Tajan?
Я училась в Москве, во Франции я недавно, просто много работала с французами как переводчик. Писала дипломную работу, выбив из правительства Франции стипендию. После этого решила попробовать – предложила французскому дому Tajan открыть русский отдел. И у меня получилось!
И никаких вопросов не возникло? Французы, они такие бюрократы!
Когда я приехала только, мне, с моим русским образованием и количеством предметов в дипломе – ну вы знаете, у нас же их всегда пишут! – сразу предложили, минуя аспирантуру, идти в на год в докторат и получать степень. Все-таки образование у нас прекрасное, и оно признается. Тем более, у меня и курсы, и первое высшее – педагогическое, и второе – оценка антиквариата. Я, конечно, тогда не согласилась – может, и зря. Но у меня уже была моя работа, и времени совсем не было. Сейчас чувствую, юридического образования немного не хватает. Аукционный дом ведь должен быть уверен, что аукционист – commissaire priseur по-французски – знает, как себя вести в той или иной ситуации. Разные могут возникать нюансы.
А кто ведет ваши аукцион сейчас?
Первый мой аукцион вел сам мэтр Тажан, мы провели вместе три аукциона – очень большое значение имеет – кто ведет аукцион. Нужно уметь владеть аудиторией, играть тембром, уметь чувствовать людей и влиять на них. Мэтр Тажан в этом плане гениален – это абсолютное искусство.
К сожалению, сейчас он редко сам этим занимается, последние три аукциона у нас ведет молодой аукционист, и для начинающего – он делает это очень хорошо. Но мэтр Тажан – это, конечно, гений своей области. У него сейчас другой бизнес, он ездит по всему миру и редко бывает во Франции – так представьте себе, многие люди специально ходят на аукционы, которые он лично проводит, специально посмотреть на него. Он сам уже почти – предмет интереса. Аукционист, человек, который ведет аукцион – это очень важно. Он ведь может не заметить чей-то руки, и вещь уйдет за меньшую сумму или, наоборот, ударить молоточком раньше, чем надо – нюансов же множество; он должен уметь пошутить, если надо расслабить зал. Это отдельная профессия и отдельное искусство. Поэтому каждый раз перед аукционом мы часа полтора беседуем с аукционистом – я поясняю, на каких лотах надо сделать акценты, какие менее важны – это же как оркестр, которым надо дирижировать.
А вы не пробовали сами вести аукционы?
Такое желание было и даже есть. Но во Франции – это достаточно серьезный институт, Нужно проучиться четыре или пять лет по направлению истории искусств и три года по направлению права. Потом – два года профессионального стажа, это мне уже не надо, но вот юридического образования у меня нет, то есть, нет половины. А это очень важно – потому что этот институт – как бы официальный юридический представитель государства, а у меня просто нет времени тратить на это еще два года. У меня и так – два высших образования, не считая всевозможных курсов и т.д. Просто нет времени – физически. Может быть, я буду пытаться, если бы для меня могли сделать какое-то исключение. Потому что, веди я аукционы на русском и французском параллельно, их качество и прибыльность значительно увеличились бы.
Ну, конечно, раз большинство покупателей – русские.
На данный момент у нас есть специальное панно с несколькими видами валют, но оно не всегда поспевает за аукционом. А вести торги, скажем, еще и на английском французы вовсе не обязаны. Они у себя дома, в своей стране, и их тоже можно понять. Да если бы и хотели - последний аукцион у меня шел 4 часа, а повторять это еще раз на втором языке – сами понимаете. Тем более, бывают и клиенты, которые вообще не разговаривают ни на одном известном мне языке.
К тому же, вести торги – очень тяжелый труд, требующий особой подготовки и специальных навыков. Вот, скажем, встанет человек посреди аукциона и скажет: «Эту вещь у меня вчера украли!» Нужно знать, что делать, как реагировать. Останавливать аукцион? Выгонять человека? Или вдруг человек заявит: «Это фальшивка!» Нужно же грамотно среагировать, чтобы невозможно было придраться, нельзя же просто сказать «помолчите»! Или, допустим, комиссионер – знаете, их часто показывают, так называемые «красные воротнички», - несет лот и – роняет и разбивает. И что делать? Вещь уже проанонсированна, ее уже объявили - и тут же разбили. А таких ситуаций может быть масса!
А в принципе, в такой ситуации, как вы описываете, - что делать?
Вот видите, я даже не скажу, что делать! (смеется)
А сколько аукционов вы проводите в год?
В год я делаю два аукциона – декабрь и июнь. Этого как раз хватает, чтобы набрать материал, подготовить каталог, заранее его разослать. Потом есть некие правила – знаете, в Париже есть отель Drouot? Он же по сути - выставочный комплекс, аукционные дома просто снимают в нем зал. Так вот, если аукцион у вас назначен на 15-е число, то 13-го вечером вы привозите свою коллекцию, все устанавливаете, 14 – один день выставка. Один день – это ничто.
Мало, очень мало…
Да, конечно, мало. Люди несутся на всех парах, а ведь все еще хочется обсмотреть, буквально пощупать… Я предпочитаю делать аукционы у нас, в так называемом espace Tajan (помещение дома Tajan), где у нас большой выставочный зал. Во-первых, я, таким образом, могу делать выставку за некоторое время до аукциона. Скажем, в последний раз аукцион был 31-го июня, а выставка открылась 9 июня. Было три недели, и все желающие могли посмотреть, что их интересует. Так я сделала уже три аукциона, еще с самого первого, который я тоже проводила у нас. Потом следующие два были в Drouot, и остальные, последние три – снова у нас. Мне нравится наш зал, здесь я располагаю временем. Мы все равно рядом с Drouot – две остановки на метро. Есть же еще люди, которые целый день бегают из зала в зал, им тоже нужно организовать удобный график. Поэтому, вот скажем, июньский аукцион я делала днем, а декабрьский – в шесть вечера. Таким образом, люди могли спокойно сидеть в Drouot днем, а без четверти шесть они спокойно выехали и приехали ко мне к шести. Так я стараюсь учитывать интересы клиентов, которые должны быть и там, и там. Да и вечернее время мне нравится больше.
Ну да, вечер как-то более располагает.
Да и Drouot уже как-то пообтрепался, там вещи бьются, все в некотором запустении. Потом есть еще одна деталь: после рассылки каталога люди часто просят прислать дополнительные фотографии каких-то лотов, а у меня уже все выставлено, - я спокойно иду и делаю нужные фотографии. Естественно, клиент – король, я стараюсь максимально облегчить клиенту возможность познакомиться с вещами. Поэтому у меня выставка длится дольше всего. Тем более что мое направление еще молодо, и мне нужно как можно больше заявлять о себе. Я много занимаюсь распространением своего каталога, помимо официальной рассылки – у меня есть своя картотека, я постоянно нахожу новые заинтересованные организации. Поэтому двухнедельный срок очень важен – любой может успеть приехать; если у меня получается, я стараюсь захватить еще и субботу, хотя не обязана, - но иду на встречу клиенту, проводу анонс, чтобы человек все равно смог добраться, даже если не может не неделе.
А много ли народу приходит на выставку?
Да, обычно много. Естественно, как и всегда и везде, наибольшая масса народу идет в последние 4-5 дней. Наверное, можно выставку даже на три месяца открыть – все равно основной поток пойдет в последние дни. Каталог я рассылаю так, чтобы люди получили его где-то за месяц, поэтому выставка все равно проходит оживленно. Но последние несколько дней всегда самые тяжелые; естественно, у меня много ассистентов – у людей возникают вопросы, им нужно помочь, что-то подсказать, как-то направить, - например, человек пришел, что-то хотел, но не понравилось, значит, надо его направить на что-то в этой же теме. Я как-то испытываю особую гордость, если мне удается познакомить человека с чем-то в интересующей его теме, с чем он еще не сталкивался. Например, в последний раз у меня были рисунки Лифаря в разных спектаклях французского художника Пажо Руссо, рисунки тушью. Безумно элегантные, изящные, летящие! Мы решили взять, пусть и с небольшим эстимейтом, но все-таки по теме Лифаря, и вещь какая красивая. Я взяла шесть работ – и продала четыре. Причем, купили их люди, собиравшие балетную тему, но не знакомые с этими произведениями. Я в какой-то степени их направила. Так часто бывает. Вот меня спрашивают, к примеру: «А что бы я посоветовала брать?» Я говорю: «Давайте вот это, мне больше всего нравится». Конечно, я не пытаюсь вручить самую дорогую вещь, что вы! Я рада, что в результате эти четыре работы продались и попали в хорошие коллекции. Пусть это пока небольшие цифры, но любая «раскрутка» всегда начинается с малых результатов.
А часто ли вы таким образом «находите», возвращаете кого-то?
К сожалению, не очень часто. Впрочем, на отсутствие интересных моментов в работе я все равно не жалуюсь: люди знают, что где-то вот что-то такое есть, но никто не может найти – и вдруг я нахожу. Еще из интересного: например, благодаря нескольким моим последним аукционам поднялись в цене произведения Александра Зиновьева. Это наш русский художник театральный, тоже из эмиграции. У него были замечательные работы, очень изящные, по нынешним меркам – просто сумасшедший дизайн. Причем, он делал эскизы костюмов, там проработано все до мельчайших деталей – руки, лица… то есть, не просто эскизы костюмов, как это обычно принято, а законченные произведения искусства. У него было много работ, которые, к сожалению, никак не ценились. Они стоили в свое время какие-то копейки, никто особо не присматривался. Работ было много, а когда много, - всегда кажется, что, вряд ли это может быть ценно. И когда я в декабре представила первую часть его огромной коллекции, потенциальные покупатели смотрели уже по-другому: вещи-то действительно красивые, изящные. Тут, конечно, большую роль играет каталог: когда видишь те или иные работы оцененными, в красивом дорогом каталоге, с отличным качеством, с подробными сведениями, - уже изначально воспринимаешь серьезнее. А дизайн костюмов у Зиновьева все же потрясающий – такое впечатление, что это не просто сегодняшний день, а вообще костюмы будущего, настолько оригинальны идеи, связанные с костюмами животных и насекомых. Продалось не все, но по ценам гораздо более высоким, чем можно было предположить. Дальше, в июне – у меня вторая часть этой коллекции, работы еще лучше. По большому секрету: на декабрь у меня запланирована третья часть, еще более яркая и интересная. Зиновьева стали покупать не только те, кто знал его раньше, но и новые люди, новая аудитория. Конечно, Зиновьева знали и раньше, но презентация в большом аукционном доме изменила ситуацию. Мне, конечно, повезло, что получила действительно хорошие его работы.
А если не секрет, откуда вы вышли на Зиновьева? Откуда он у вас появился? Случайно?
Коллекционер вышел на меня сам. В декабре у нас с ним уже третий аукцион. Почти все работы – от Лифаря, тот же Зиновьев, кстати. Там на каждом эскизе стоит личная печать Лифаря. Сейчас я хочу еще как-то вывести на рынок наших советских театральных художников – пусть пока по небольшим ценам, аккуратно, но они этого заслуживают. Например, известная питерская художница Татьяна Бруни. Я в декабре взяла пару ее работ, по смешным ценам в районе 200 евро. Одна продалась, одна – нет. Работы чудные, очень тонкие, изящные, красивые яркие гаммы цветов, проработанные лица. В последний раз, в июне, у меня было уже четыре ее эскиза костюмов. Я взяла даже несмотря на то, что человек, с которым я договаривалась, сомневался – одна продалась, одна – нет… В результате все четыре я продала, даже немного выше эстимейта.
Театральная тема сейчас в моде, и помимо старых коллекционеров, появляются и новые, причем с достаточно серьезным подходом.
Ну, российский театр и театральное искусство уже исторически пользуется во Франции популярностью.
Да, но на удивление у нас на этот пласт искусства меньше обращали внимание, и русских театральных художников гораздо лучше знают во Франции, чем дома. А теперь и наша публика внезапно заинтересовалась эмигрировавшими художниками, потому что какое-то время тема была под запретом, потом – просто забылось, а сейчас вдруг пошло. Я каждый раз что-то вытягиваю: фотография Шаляпина с автографом, фотография Анны Павловой, письма Бенуа, письма Лифаря, какие-то фотографии театра «Летучая мышь», еще что-то. И люди с удовольствием это покупают – тема широкая, красивая, интересная. И опять-таки, появился новый тип коллекционеров, который очень серьезно к этому подходит, покупает не просто все, связанное с театром, а в каком-то одном направлении: либо с театром Никиты Балиева, либо с театром авангарда и конструктивизма. Приятно, когда люди вникают в тему, приезжают, уже будучи хорошо знакомыми с материалом – это же всегда чувствуется.
Декоративно-прикладная тема несколько иная, эти вещи в чем-то легче в восприятии и понимании: ну купили какую-то скульптуру, ну поставили – все, она и стоит, хорошо, если какая-то история за ней есть. Есть, безусловно, какие-то люди, которые хорошо в этом разбираются: знают фабрики, клейма, периоды, что когда повторялось. Не самый худший вариант и когда покупают просто то, что нравится – увидел: «красиво, нравится, глаз радует» – и приобрел для себя. Ну и третий вариант, когда покупают для украшения дома, создания определенного стиля, как элемент интерьера. Тоже на самом деле неплохо. В целом, с декоративно-прикладным искусством по-другому: поменьше историй, побольше декоративной функции. Бывают, конечно, и интересные случаи. Скажем, в последний раз у меня была бронзовая скульптура Александра III, бюстик небольшой – скульптор Кох, который создал этот бюст, был адъютантом Александра, а не профессиональным скульптором. Это-то и было интересней всего: работа дилетанта оказалась блестящей и абсолютно профессионально сделанной. Это интересно.
Какая редкость!
Да, в результате она у нас при эстимейте в 1800 ушла за тридцать две тысячи.
Неплохо! А на книжном рынке, какие темы более всего интересуют покупателей?
Прежде всего, я думаю, все, что связано с царскими охотами, с коронациями, трехсотлетие дома Романовых, военные темы – истории полков, военных деятелей. Отлично, если есть иллюстрации, необязательно много – просто какие-то гравюры. Потом – книги, связанные с искусством, тем более – первые издания, с гравюрами по дереву, но это уже редкость. Книги просто с большим количеством иллюстраций, книги, связанные с темой библиофильства, мемуаристика, опять же – первого издания, прижизненные издания русских классиков, издания с автографами. В целом, границы примерно таковы.
Татьяна, а не было ли у вас случайных находок, чтобы в каких-нибудь лавках древностей или антикварных магазинчиках вы вдруг натыкались на редкие издания книг или другие интересные вещицы? Я вот как-то обнаружила на блошином рынке в Бордо мемуары Эльзы Триоле с автографом.
Мне случается находить такие вещи дома у клиентов, когда они приглашают заранее отобрать вещи для аукциона, или просто клиенту в возрасте тяжело выезжать из дома. И вот где-нибудь в подвале или на чердаке и находишь что-нибудь любопытное: люди забыли, не знали, или досталось от кого-нибудь по наследству. Это замечательно, на мой взгляд, - это значит, что вещи сами вас находят. Раз уж их нашли именно вы, а не кто-то, кто их выкинул бы. А коллеги-французы тоже периодически находят совершенно раритетные вещи на блошиных рынках – книги, фотографии. Чего только не бывает! Один раз мне принесли, правда, в плачевном состоянии, письма Марии Демидовой. Несколько были более или менее ничего, остальные сильно испорчены и подлежали реставрации, не для аукциона. А человек, их принесший, просто купил ящик на блошином рынке – примерно, как вы описали, открыл – а там пачка писем Марии Демидовой на ее бумаге с вензелями. Или однажды мне нашли письма великой княжны Елизаветы Федоровны – тоже в ужасном состоянии. Таких находок, в самом деле, бывает очень много – и книги, и картины, - это уже детективная область: всплывают какие-то невероятные истории. Вот, например, год назад у меня на аукционе было два парных портрета кисти Кипренского. Кипренский вообще на рынке раз в сто лет появляется – и это не преувеличение, но вот повезло. Два портрета – муж и жена. Я стала искать, кто бы это мог быть, максимум, что я нашла, что это некая французская чета, которая была в Италии где-то за полтора года до смерти Кипренского и, зная, кто это такой, заказала ему свои портреты. Выяснили, я стала копать дальше – должны же были остаться какие-то родственники – и в результате, я нашла потомков этих людей. Другое дело, что, к сожалению, у них не было денег выкупить портреты. Зато мне предоставили полную биографию изображенных людей, всем членам семьи мы разослали каталог с портретами предков. Потом картины были, естественно, проданы, но, тем не менее, по крайней мере, люди неожиданно хотя бы узнали о существовании таких портретов. Работа динамичная – каждый день пролетает, как минута, много людей, много информации, каждый день что-то новое. Кроме того, я ведь сама целиком делаю свой каталог: я его пишу, провожу фотосессию (разумеется, у меня есть профессиональные фотографы и издательства, которые с нами работают, но вся организационная работа лежит на мне) – макет обложки, контент.
А бывает ли, что вам пытаются вернуть вещь?
Нет, никогда. Я стараюсь максимально четко все заранее объяснить по каждой вещи, всегда точно сообщаю состояние – где какой скол, где царапина, - все равно же только я несу за это ответственность, так зачем обманывать? Кроме того – репутация; так что возвратов не бывает. Конечно, все это можно делать только когда сам болеешь этим, когда тебе это по-настоящему нравится. Когда общаешься с коллекционерами, они просто горят этим, они знают свою тему на 200%. В этом плане у меня достаточно сложная позиция: я должна уметь отбирать лоты из разных областей и при этом – хорошо разбираться в каждой. Конечно, человек не может знать все, нельзя одинаково хорошо разбираться в военных знаках, до деталей и знать все периоды каждого художника. Есть, конечно, какие-то направления, которые меня больше всего интересуют, больше нравятся, но обязана я разбираться во всем.
А как клиенты узнают, когда проходят торги?
В Интернете, на сайте у нас всегда есть календарь, который обычно вывешивается за полгода – вот следующий аукцион 21 декабря. Даты обычно могут варьироваться, но все они доступны. У нас всегда есть результаты старых торгов, они появляются уже на следующий день после аукциона. Хотя другие аукционы тратят на это от недели до десяти дней. А клиентам это очень нужно – как только закончился аукцион, уже через минуту мне звонят люди, спросить, как их вещь – буквально, как только молоточек последний раз стукнул. В этом плане очень хорошее правило разработал мэтр Тажан – мы должны быть как можно оперативнее по отношению к клиенту. Это ведь тоже один из наших плюсов, это привлекает людей.
