Увидеть фамилию Коршуноваса в качестве постановщика на афишах улиц в Москве было чем-то совершенно неожиданным – черно-белая квадратная спираль, на контрастом фоне графичного заголовка розовая вставка, и лица трех актеров – Александра Калягина, Владимира Скворцова и Виктора Вержбицкого. Этого вполне хватило, чтобы весь оставшийся до премьеры месяц гадать, сработается ли один из самых молодых и одаренных режиссеров Литвы с актерами Et Cetera, удастся ли ему совершить тот же прорыв, что два года назад совершил его предшественник Някрошюс в «Вишневом саде», также поставленном с москвичами.
Результат, сразу скажу, оправдывает ожидания; даже в своих неудачах спектакль замечательно красноречив и во всех его элементах раскрывается дерзкий, ясный, а местами даже чрезмерно основательный подход. Оказалось, например, что Коршуновас относится к тем режиссерам, которые одну мысль могут думать крепко и довольно долго, вынашивать и представлять ее во всей полноте. Во время постановки «Смерти Тарелкина» он очевидно размышлял о фарсе, элементами которого перенасытил спектакль. Буквально, между прочим, перенасытил, поскольку фарс – это всегда о еде. Готовится Тарелкин к собственным похоронам, и за сценой в форме теневого представления прислуга запихивает в него тухлую рыбу, чтобы пахло сильнее: выплывают тени дельфинов, крабов, морских коньков – и им найдется место в животе героя. Справляют поминки - приходит полицейский Расплюев, который сам о себе рассуждает «желудок мой особой конструкции: не то что волк, а волкан, то есть три волка» и в порыве обжорства - под хохот зрителей - съедает самого Тарелкина. Гротеск – именно так надо было бы назвать стилистику спектакля, если бы не исполнение двух главных ролей. Александр Калягин играет Варравина, представителя самого страшного типа чиновника, который, будучи связан с полицией, сидит и следит за ходом пытки из-за двери соседней комнаты. Его исполнение язык не повернется назвать гротескным, но оно также далеко от психологизма – скорее, где-то строго посередине между этими полюсами. Его герой – упырь (в чем он, кстати, сам хладнокровно обвиняет Тарелкина) в самом современном смысле слова, мрачный державный пафосник, который вселяет надежды в других, прокладывая путь к собственной цели. Он груб, но не слишком, бывает даже комичен, однако самые неожиданные нотки в его голосе – это мерзкая взвинченная капризность и плаксивая интонация рядом со страшной, какой-то зашкаливающей ненавистью к Тарелкину. Скворцов Тарелкина играет напротив утрированно, делает едким и злым пройдохой. Проблема роли связана не с интерпретацией, а со стилем исполнения – Скворцову сложно удержаться на грани прямого апеллирования к сидящему в зале зрителю, и сохранить изумительную (местами – графическую, поскольку действие разыгрывается тенями на экране) точность задумки. Однако есть в спектакле фрагмент, исполнение которого и оказываемое на зрителей впечатление не оценить невозможно.
За минуту до приглашения Тарелкина на допрос, Коршуновас решился воплотить на сцене торжество тупого полицейского сброда, мрачных, но окрыленных удачей (вурдалака они урвали!) шпиков. Действие приостанавливается и герои начинают кружиться в сладком танце; Варравин-Калягин вначале, посмеиваясь, топчется на месте, а затем танцует со своей тросточкой, по-детски упоенно и сосредоточенно одновременно. Абсурдно, казалось бы, но видели бы вы, с какими испуганными выражениями лиц зрители следят за сценой из зала. В глубине загораются красные глаза огромного шарообразного зайца, который также раскачивается в такт музыки. Фарс на несколько минут обретает загадочный оттенок абсолютного торжества жестокости, забывшейся и почувствовавшей себя высшим судом. Торжества, вдохновленного, между прочим, этой мыслью.
Фото с официального сайта театра et-cetera.ru (автор - Зураб Мцхветаридзе)
