Сознаюсь сразу в корыстноммотиве: без редакционного задания ноги бы моей не было на этом сеансе. Ибоничего из того, что мне интересно в киноискусстве, я в работах режиссераЛунгина заведомо обнаружить не в состоянии. Ввиду кромешного отсутствия тамтаковых вещей.
Лунгин всегда и во всем создаеттакой как бы экспортный ширпотреб – продукт для приснопамятной"Березки" – ровно то, что недалеким иностранцам кажется русскойэкзотикой: всяческие варианты "водки-матрешки-балалайки". Продуктивностьподобного подхода смышленые люди осознали еще в середине восьмидесятых – с техпор появилась целая поросль таких лунгиных во всех, по сути, видах искусства: ив живописи, и в поэзии с прозой, и в кино. Когда было надо, Лунгин снимал кинос "русской чернухой", когда надо – с "еврейским вопросом",когда настал иной спрос – с "православной духовной мистикой". Теперь,вот, с царем Иваном Зэ Тэррибл. Всякий раз показываемое не имеет никакогоотношение к реальности, что бы под реальностью ни понималось, – но это и неважно: интуристы все схавают, и тем энергичнее, чем менее видимое на экранеподдается рациональному анализу: экзотика должна быть экзотична! В таковоммаркетинговом подходе, кстати сказать, нет как раз никакой российской специфики– достаточно вспомнить какой-нибудь фильм Ким-Ки-Дука, например "Весна,Лето, Осень, Зима и снова Весна", явным образом надоумивший Лунгина снять"Остров": та же самая развесистая клюква для иностранцев, млеющих от"корейской буддийской духовности".
В сущности, это не являетсяформулировкой недостатка ленты – а лишь попыткой классификации. Есть разноекино для разного зрителя, и если зритель платит деньги, предпочитая какой-тожанр зрелища, то, наверное, этот жанр в большинстве случаев имеет право насуществование (за исключением маргинальных вещей, понятно: начни кто показыватьсейчас в цирке взаправдашние гладиаторские бои – сто процентов соберетсяплатежеспособная публика).
Стало быть, попробуем оценить"Царя" по законам того жанра, который он сам заявляет.
Что касается историческойдостоверности – то тут говорить просто не о чем. Происходящее на экранесоотносится с историей царствования Ивана IV примерно так же, как повесть оМальчише-Кибальчише – с историей Гражданской войны в России. Ничто тут недостоверно – ни событийно, ни образно, сиречь, картиночно. Скажем, никакойтакой тяжелой ситуации на польском фронте в 1565-1566 г.г. не было – вообще вто время боевые действия практически не велись, зато велись разные переговоры омире и заключались перемирия. Полоцк же был потерян не тогда, а в 1579 г., когда не было ужени Филиппа–митрополита, ни Басмановых, ни Малюты, ни даже короля Жигмонта.Напротив, этот самый Полоцк был захвачен русскими только в 1563 г., после чего ситуацияна фронте стала и в самом деле предельно тяжелой… для литовцев с поляками. Иливозьмем наугад еще пример: брошенная митрополиту фраза его племянником Иваном отом, что только они-де вдвоем остались из Колычевых, не могла прозвучать, ибоне соответствовала действительности. Многочисленный род Колычевых действительнопонес серьезные потери в опричный период (при том, что его представителислужили как в земщине, так и в самой опричнине), однако несколько представителейэтой родственной Романовым семьи входили, скажем, даже и полтора века спустя вокружение Петра Первого!
Собственно, продолжать можнодолго и потому не стоит вовсе – без риска ошибиться, скажу, что ВСЕ событияфильма не соответствуют исторической реальности. Как не соответствует ей и всеостальное – прототипы героев фильма так не ходят, так не сидят, не одеваются, немолятся, так не поступают и так не говорят (с учетом даже перевода насовременный язык). Достаточно сказать, что Ивану в 1565 г. шел тридцать пятыйгод – герою же Мамонова глубоко за пятьдесят. Или, допустим, полное отсутствиев фильме естественного инстинкта с детства православного человека испроситьблагословения у встреченного священника, особенно если таковой – сам митрополит…Все это, в общем, даже смешно: чего стоит хотя бы сцена, когда царь Иванпросыпается рядом с женой в супружеской двуспальной кровати в помещении,расписанном полуосыпавшимися храмовыми фресками XVII века, а вокруг спят вповалкукакие-то бабы… Но, впрочем, дурни-иностранцы должны на такое клюнуть: русскийцарь, фрески иконописи, храмы византийского типа – это ведь где-то там; у них, урусских, все рядом!..
Однако же, кто сказал, чторежиссер должен стремиться к исторической достоверности? И правда ведь – не обязан:"Иван Грозный" Эйзенштейна тоже не шибко историчен – даже в рамкахсовременных ему випперовских трактовок "иваниады". И все-таки,интуиция подсказывает, что какое-то соответствие правдивости реалий заданнойсистеме координат должно соблюдаться – чего в работе Лунгина не происходит. Замечательныйдокументалист Владимир Непевный как-то сказал, что в советском (российском)кино за последние 60 лет был только один фильм "про Средневековье",не оставлявший зрителю ощущения "костюмированности" и "нарисованности"– это "Андрей Рублев" Тарковского. Я бы добавил еще "Легенду оТиле" Алова и Наумова – но даже не это важно. В обеих лентах (особенно уТарковского) тьма тьмущая анахронизмов – что, однако, никому из зрителей немешает: режиссеры, создав определенную гармонию изображения и звука,художественными средствами доказывают,что говоримое им – правда. И мы верим. Не можем не верить.
Лунгину же поверить невозможно –ибо гармонии в его ленте не больше, чем на уличной барахолке: кто попалопритащил что попало, лишь бы продалось!
Прежде всего, поражает,разумеется, предельно слабая игра актеров. И если Петр Мамонов, не будучиактером профессиональным, в принципе способен выдать что-то путное лишь вслучае четкой постановки режиссером задачи и, затем, детальной опекипостановщика, то великий Янковский, казалось бы, в любом случае должен былсыграть своего персонажа – митрополита Филиппа. Ан, не играет напрочь, ничутьне выбиваясь из общего уровня провинциального драмкружка: он механически, содной и той же интонацией, одним и тем же выражением лица – а точнее, вовсе безинтонации и выражения лица – произносит свои нелепые фразы. Вообще, всехзанятых в фильме актеров, за исключением разве что игравшего шута Вассиана ИванаОхлобыстина, неутомимо излучавшего свою копеечную истеричную надрывность (какже без истеричности-то! иностранцы такую Россию не признают Россией, чегодоброго!) роднит одна и та же постоянная печать скуки на лицах: словно бы всеони с нетерпением дожидаются, когда, наконец, кончится эта чешуевая байда, иможно будет пройти в раздевалку проверить непринятые звонки на мобильныхтелефонах.
Отчего так? Да просто оттого, чтоиграть им… нечего. Ибо фильм начисто лишен какого-либо идейного стержня – раз.И какого-либо сюжета – два.
В самом деле, каково отношениережиссера к происходящему на экране? Вооружившись своего рода увеличительнымстеклом и отметив в титрах среди консультантов фильма А. Л. Дворкина, мы можемпредположить, что лента будет соответствовать известному тезису, многократновысказанному в работах этого публициста. Состоит этот тезис в признании царяИвана сектантом, т.е. врагом Православия. Да, на протяжении фильма можнонасобирать моменты, соответствующие таковому взгляду на вещи – но Боже мой, какже это незначительно для идеологической основы ленты, претендующей на массовуюпопулярность!
Что же до сюжета – то здесьпросто беда. Грозный царь казнит и мучает невинных жертв. Митрополит Филиппзаступается за них, за это его арестовывают и убивают. Вот, собственно, и все.Любому ВГИКовскому первокурснику понятно, что это не годится в качествесценария – ибо не несет в себе никакой драматургии: поворотов сюжета, переходовот надежды к отчаянью и обратно, перемен в мировоззрении или намерениях героев,точек экзистенциального выбора, моментов разрешения противоречий и т.д. И есликрайне слабенький сценарий фильма "Остров" в нормальной ситуации непрошел бы входное сито любой профессиональной продюсерской компании, тосценария фильма "Царь" в кинематографическом смысле как бы и вовсе несуществует. Говоря иначе, в качестве массового развлекательного зрелища новыйфильм Лунгина столь же несостоятелен, сколь и в качестве произведения высокогокиноискусства.
Вообще говоря, это давноизвестная западня – часто кажется, что некая историческая фабула является"самоиграющейся", и фильму достаточно лишь следовать ей, ничего недобавляя. И практически всякий раз при таком подходе ничего не получается – ибогерои исторического нарратива сами по себе не годятся в герои фильма, – еслитолько этот фильм не является просто мультимедийным плакатом.
В общем, фильм "Царь"не стоил бы большого внимания, если б не одно грустное обстоятельство. Жизньустроена так, что теперь довольно продолжительное время едва ли будет запущен впроизводство какой-либо новый фильм об Иване Грозном – если только сам Лунгинне развернется на какого-нибудь "Царя-2-3-4-5". А это как раз и обидно– ведь тема-то, говоря начистоту, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРЕДЕЛЬНО КИНЕМАТОГРАФИЧНА! Ифигура царя Ивана – этого книжника и лицедея, человека с перемежающимсясознанием и огромным диапазоном эмоциональных проявлений. И отношения его свладыкой Филиппом – крайне сложные, пережившие несколько принципиальныхизломов. И весьма активная роль в этих отношениях целого ряда лиц тогдашнейроссийской верхушки. Умный сценарист сделал бы на базе этого дюжину сценариевразного жанра, от "артхаусных" до "блокбастерных". Аталантливый режиссер снял бы фильмы, заставив актеров (хоть бы того же Мамоновадаже) "купаться" в своих ролях… но теперь это если и произойдет, тоуж всяк не скоро!
P. S. И все-таки хочется порекомендовать одну книжку – достаточноподробно и нескучно раскрывающую перипетии отношений Грозного и ФилиппаКолычева. Это труд В. А. Колобкова "Митрополит Филипп и становлениемосковского самодержавия. Опричнина Ивана Грозного" (СПб. : Алетейя, 2004).Собственно, прочесть ее стоит даже не ради очистки системных регистров мозга отлунгинского мусора, а по другой причине. Это единственное известное мнесочинение, детально описывающее механизм раскрутки массовых репрессий – совсеми стадиями этого процесса, от первичной постановки задачи изначальными ихорганизаторами до выхода их из-под контроля первого лица и т.д. Крайне поучительноечтение.
