Продолжаем публикацию цикла видеобесед с экспертами в различных сферах и общественными деятелями о том, каким, на их взгляд, стоит быть Президентскому центру Бориса Ельцина. Основание создания Центра – Федеральный закон «О центрах исторического наследия президентов Российской Федерации, прекративших исполнение своих полномочий». Место создания – Екатеринбург. Цикл является частью более широкого обсуждения концепции и задач Центра. Мы публикуем комментарий искусствоведа, специального корреспондента издательского дома "Коммерсантъ" Григория Ревзина.
Пока мне сложно представить себе, как это должно быть, и по тому, как он создаётся, у меня ощущение складывается такое, что люди, которые этим занимаются, тоже испытывают сложности в этом вопросе. Представьте: в Екатеринбурге стоит ужаснейший, безобразный по архитектуре торговый центр, офисный центр, а ещё есть такая шайба, в которой почему-то находится Центр Ельцина.
Единственный аналог, который может существовать, – это центры американских президентов. Именно из этой логики приглашена высококачественная американская компания, которая должна составлять музейную программу. Но центры американских президентов – вполне понятные институции. Они существуют при соединении двух потоков: образовательный - и они, как правило, существуют при университетах; мемориальная аудитория или мемориальная библиотека или фонд. Итак, с одной стороны есть образовательная структура, а с другой стороны есть партийная структура. По сути, они служат как лифт для студентов в движении к политической жизни в рамках партии. Вот базовое предназначение этой институции. Это в Америке успешно работает. В нашем случае ни тебе образовательных центров, т.е. это никак не связано с университетами, и нет партии, которая бы нуждалась в этом центре. Т.е. ни снизу, ни сверху нет ничего. Соответственно, по логике это можно сымитировать. Однажды я писал статью и рассматривал кукол русских и западных ХIХ века. Знаете, западные куклы ХIХ века – это такие изделия, которые оказались средством маркетинга для роскошных домов. Т.е. чтобы девочке с трёх лет было известно, какие платья надо покупать, какие есть фирмы, какое есть бельё, какая косметика. Все большие фирмы делали кукольную одежду ровно с этой целью. И есть русская кукла, которая очень похожа, но не имеет никаких лейблов и ни с какими фирмами не связана. Т.е. сам предмет ровно такой же, но функцию, которую он выполнял, – не перенял. Так же и тут: можно сделать очень похоже на американский центр, но без университета и партии. И он будет сам по себе. Понятно, как у нас работает тендер на предмет приезда людей из аналогичных центров из Америки, их можно принять в этом центре и сказать, что у нас есть такой же. Если угодно, это то же, что построить гостиницу Хилтон, только жить в ней будет нельзя.
Если говорить о том, по какой логике это можно было бы сделать… Я бы сказал, что центр Ельцина должен быть местом для нащупывания этой логики. Нельзя сейчас просто взять и породить. Есть очень понятная ситуация: Ельцин в настоящий момент никому не принадлежит и никому не должен. У него есть двойственность: с одной стороны, понятно, что он мог быть знаменем несвершившегося русского либерализма и вокруг себя концентрировать гайдаровское наследие и всё наследие реформ, вообще идею жёсткого либерализма как пути для страны – и тогда это был бы интеллектуальный центр, он собрал бы библиотеку, он проводил бы лекции и так далее. Но это несовместимо с властью. Плодить средствами власти институциональный центр для либеральной оппозиции – зачем?
Вторая часть Ельцина заключается в том, что он породил Путина. Но собрать сторонников Путина вокруг Ельцина – тоже невозможно. "Наши" или "Единая Россия" - это не их природа. Они, конечно, благодарны ему за то, что он породил Владимира Владимировича, но не более того. Поэтому в эту партию он тоже не встраивается.
Ельцин остался для России, как мне представляется, вопросом: что это было, и что с нами случилось? Но на этот вопрос нет ответа. Соответственно, это может быть центр, где пытаются ответить на этот вопрос, как-то всё осмыслить. Тогда это, прежде всего, интеллектуальный центр, который должен искать людей, которым был бы интересен ответ на этот вопрос. Это, помимо экспертного сообщества, студенты, партии, какие-то молодые политики, историки.
Но это всё совершенно невозможно себе представить в рамках той конфигурации, которая сегодня придумана. Ни один из этих людей не может прийти в такой центр или пройти мимо офисного центра и зайти в эту шайбу, которая изначально планировалась как актовый зал этого офисного центра. Т.е. там должны были устраиваться корпоративы. Никто не пойдёт туда, чтобы узнать, что же с нами случилось. Вроде по замыслу друзей Ельцина – это музей буржуазной революции. За ответом на такие вопросы в торговые центры не ходят. Центр осмысления того, что случилось с Россией на рубеже 80-90 гг., может располагаться в университете, но не в офисном здании.
Там должно быть место для неформального общения в виде клуба или кофейни, плюс аудитория, которая предполагает возможность послушать. Плюс гостиница, потому что нужно кого-то приглашать. Архив и библиотека – да, пожалуйста, но сейчас очень под вопросом эти институции из-за Интернета. Вопрос о переводе подлинных документов, подписанных Ельциным, не стоит – это должно быть в государственных архивах. Ну а электронные собрания физически могут проводиться вообще где угодно. Сегодня это вопрос качественного интернета. Сегодня такая мемориальная функция сама по себе не интересна. Для современников это просто ещё один государственный зал, где будут собираться чиновники, устраивать приёмы, вести переговоры и прочее. Может, это не самая бессмысленная вещь. Хотя Екатеринбург – это город, в котором есть места для всего этого. Вести работу с этими людьми для устойчивости этого центра, наверное, есть смысл, правда, я не уверен, что фонд Ельцина готов это делать. Потому что фигура Ельцина – всемирная, а это очень локально.
Эта функция для России очень понятна: это зал дворянских собраний. Да, есть у нас такие залы для самых разных случаев. Неважно, приехал ли Медведев, или ещё что-то такое.
Исследовательский центр. Если возникает исследовательских центр, который занимается вопросом эпохи Ельцина, и он находит аудиторию, которая интересуется результатами в виду издания книг или интернет-активности, более того, он будет не только производить, но и формировать рынок потребления, – да, это мог бы быть общероссийский центр. Но кто будет потребителем? Например, интерпретации Ельцина от Путина я не хочу. От Гайдара – не получится. Ну и как мы договоримся?
Если бы со мной случилось страшное несчастье, и я стал бы куратором этого центра, я бы так действовал: дали тебе такое помещение, как-то его содержат, надо что-то делать - давайте выходить из этого центра и развиваться в сети. Что у нас является физическим и привязанным к центру? Это мемории. А поскольку в данном случае значительную роль играет семья Бориса Николаевича, то для них важно физическое пространство. Я не знаю, собираются ли они передавать туда его костюмы и записные книжки, письменные принадлежности и прочее. Т.е. кабинет, спальня и столовая.
В сегодняшних городах и их конкуренции друг с другом не хватает среды, атмосферы общения, места и прочего.
Представить себе работу культурной институции, которая возит выставки, устраивает концерты – почему нет? Но встреча Бориса Николаевича с такими культурными проявлениями всегда вызывала ощущение сюрреализма, неважно, танцевал ли он на выборах или когда мастера современного искусства пытались сделать его памятник – ему это очень не идёт. Ельцин скорее любил картину Шишкина «Рожь», а из музыки – что-нибудь народное. Т.е. это противоестественно.
Да, Ельцин позволил искусству развиваться, как оно хочет. Оно и развивалось, не имея к нему никакого отношения. Что ж их теперь в одно помещение стаскивать?
Мне кажется, что если это может как-то существовать, то только на базе университета. Давайте ищите, профессоров гоните сюда, политиков, и из них будем выбирать, потому что важно развивать центр. А притаскивать туда американских советологов или остатки гайдаровской команды – думаю, они там не приживутся. Другое дело, что если бы фонд Ельцина мог воспринимать себя как сетевую организацию со штаб-квартирой в Екатеринбурге, то разговор был бы другим. Можно было бы устраивать акции в Нью-Йорке, Лондоне. Если бы там были акции, то это бы работало, было бы интересно.
Честно говоря, фонд Ельцина здесь столкнётся с большой конкуренцией, потому что фонд «Либеральная миссия» делает это гораздо лучше уже давно. Может, можно делать это ещё успешнее, но есть уже программа, возьмите её и делайте всё то же самое, там всё налажено. Это какой-то косвенный проект президентской администрации. Как она может это делать? Фонд не «Либеральной миссии», а фонд управляемой «Либеральной миссии», фонд вертикальной «Либеральной миссии». Тогда, думаю, проект окажется очень неуспешным.
Вообще нужно понять, как эта форма вообще будет развиваться. Есть один из таких путей развития. Допустим, мы успешно завоюем какую-либо аудиторию. Неважно: партийную, студенческую, интеллектуальную – как только вокруг него образуется какая-то сила, так президентская администрация начнёт более внимательно к нему относиться, чтобы эту силу контролировать. Но если эта сила окажется настолько сильной, что она скажет «нет, вас-то нам и не надо», - отлично, фонд укрепится.
У меня сложное отношение к Борису Николаевичу, при том, что я знаю о его большой исторической роли. В чём-то его деятельность вызывает у меня сомнения. Он, скорее сносил и разрушал. А что он построил? При его жизни случилось изменение истории, и это самое главное. Это нужно изучать, и этим надо заинтересовать общество.
Та новая Россия, о которой он твердил, – это уже старая Россия. Но государственного отторжения не произошло. Допустим, центр изучения ельцинской конституции – это можно было бы сделать, если бы уже приняли новую конституцию, которая бы отменила свободу печати. Можно было бы изучать и идею партии власти, её эволюцию, началась она с Гайдара и так далее. Но это тоже было бы возможно, если бы нынешняя партия власти уже не имела бы никакой власти, и отменялось бы понятие «партия власти». Если мы отодвинемся от ельцинской России, то можно изучать ельцинскую структуру правления, ельцинский парламентаризм и так далее. Но поскольку этого ещё не произошло, то я не уверен, что это можно делать. Можно это изучать как философско-исторический вопрос: что произошло с Россией? Это всё интереснейшие вопросы, но непонятно, насколько этот центр готов завоевать это место. С одной стороны, большая конкуренция, с другой – очень маленький кредит доверия.
