Наша беседа с главным редактором журнала «Сноб» Сергеем Николаевичем состоялась на 26-ой Международной Иерусалимской ярмарки в рамках проекта «Книга. Знание». Беседовала Наталия Демина.
Расскажите, пожалуйста, о любимых книгах вашего детства. Помните ли первую прочитанную книгу?
Не поверите, но книга называлась «Воспоминания» последнего директора императорских театров Владимира Теляковского. Именно она дала мне первое осознанное ощущение книги, которую я открываю сам, которую читаю. Я жил тогда с родителями на Кубе и там было не так много книг, а детских – тем более. На самом деле я и не читал детских книг, меня они раздражали. Мне все время казалось, что авторы думают, что я - больший идиот, чем на самом деле. Они были неплохо написаны, но ребенку 8-9 лет хотелось какой-то другой реальности, в которую я мог бы погрузиться и узнавать ее. И неожиданно такой реальностью оказались воспоминания Теляковского. Это был такой служака, директор императорских театров, при этом – человек с прогрессивными взглядами, автор определенных новшеств в определенной же им системе координат. Позже я много, чего узнал о нем. Но в первый раз, когда я сам прочитал про Комиссаржевскую, Савину, Ермолову – эта книга, которую я читал на Кубе и зачитал до дыр – была откровением.
То, что вы в 23 года возглавили журнал «Советский театр», имеет какую-то связь с прочитанной книжкой?
Да, наверное. В семье не было актеров, или как-то связанных с театром людей. То, что я учился на театроведческом факультете ГИТИСа – тоже случайно. Просто мимо шел, замерз, зашел, со мной поговорили и взяли. То же самое касается журнала «Советский театр», его издавало «Всесоюзное агентство по авторским правам», это была для меня очень серьезная организация, которая занималась в основном правами наших драматургов, писателей. И там главной была идея презентации советского театра. В результате безо всяких усилий и интриг с моей стороны, вдруг это место освободилось, и не было человека, который мог делать этот журнал. Я оказался вовремя на том месте, на котором должен был быть и стал делать этот журнал. Когда его пролистал Кама Гинкас (там была статья о нем), то воскликнул: «Слушайте, я так хотел увидеть этот театр, о котором вы пишете!».
Действительно, мне было с самого начала интересно творить какую-то свою реальность. Естественно все реальные персонажи играли там важную роль, но все-таки я ощущал себя режиссером, который творит театр, пусть на бумаге, пусть на страницах журнала, но свой. И это было очень увлекательно, потому что сейчас я смотрю массу фотографий, которые были сделаны в 80-е годы для нашего журнала. Замечательные портретные галереи – это всё были мои заказы для «Советского театра»! Свою миссию я видел в придумывании какого-то нового мира и возможности реализоваться замечательным фотографам, авторам, журналистам.
Что еще вам нравилось читать в детстве и юности?
Еще я обожал читать мемуары. Я понимал, что я – человек «нон-фикшн», мне нравится читать про какую-то другую жизнь, про судьбы, как сплетаются судьбы с другими. Например, я прочитал всё про Марину Цветаеву – мне было важно, что была масса людей, которые были подключены к ее судьбе. Мне важно было знать всё: какие были ее отношения с Сергеем Эфроном, какие были у нее отношения с героями ее стихов и поэм, и ее адресатами, и т.д. и т.д. И ты понимаешь, что это становится частью тебя – частью твоей души, частью твоей жизни. Это безумно интересная публика!
Вспоминаю свою последнюю встречу с Виталием Яковлевичем Вульфом. Знаменитый телеведущий тоже был цветаеведом и маринолюбом, как и я. Это было в больнице, он жаловался на свою немощь, что много страданий, я уходил из его палаты с тягостным чувством… И вдруг он смотрит на меня и говорит: «Как же она его любила!» - «Кто?!» - «Марина!» - «Кого?!» - «Радзевича!». Даже на смертном одре, в прямом смысле слова, но когда тебя еще сотрясают чужие страсти, ты еще жив и ощущаешь, что жизнь идет! Поэтому для меня всегда были интересны мемуары – я не буду сейчас перечислять все имена и названия – но, если говорить о жанре, к которому меня всегда тянуло, то это – жанр биографий.
А что вы сейчас читаете? Что на вашем книжном столе?
Я всегда параллельно читаю несколько книжек. Причем, не всегда по роду деятельности – ну, если я связан с литературой, то мне надо много всякой литературы. Есть несколько вещей, которые меня абсолютно перевернули и заставили иначе взглянуть на персонажи. В частности, Эммануэль Каррер, который написал биографию Лимонова – это замечательное погружение в биографию нашего знаменитого «Эдички», этого «анфан террибля» нашей литературы, революционера. И он очень много объясняет, причем, дает западный взгляд на личность, на человека, на литературу. И ты понимаешь, какой огромный писатель на самом деле Лимонов, которого порой как-то закрывает этот имидж скандалиста, революционера, нацбольшевика и т.д. Поэтому из открытий такого рода – книга Каррера.
Я очень ценю талант Людмилы Улицкой. Каждую книгу, которая как-то захватывает, я помню. «Зеленый шатер» я читал год назад, но я знаю этих людей. Знаю, как подробно и с какой любовью она об этом пишет. Как она их чувствует и этот финал встречи с Бродским, который является неким оправданием этого поколения: «Это судьба!». Это произведение показалось мне замечательным. Очень кинематографичное, я бы с удовольствием посмотрел его на экране.
Очень люблю Людмилу Петрушевскую, она – мой постоянный автор, она для меня пишет в каждый литературный номер. И я этим горжусь. Она сейчас готовит новую книгу, у нее в этом году юбилей, я надеюсь, что кроме книги мы еще выпустим ее диски. Она стала петь, и скоро выходит ее новый альбом. Два альбома мы уже выпустили, один называется «Не привыкай к дождю», совершенно чудный, другой – «Сны о любви», который является вложением или приложением к «Снобу».
Вы много используете мультимедийных вещей. Можно ли понять так, что вам текста недостаточно и нужны еще какие-то другие медиа?
Понимаете, может, это станет сейчас предметом некой дискуссии – дело в том, что сам я – человек книжный. Не знаю большего блаженства, чем оказаться наедине с прекрасной книгой, уйти в нее и какое-то время оттуда не возвращаться. Но меняется тип сознания людей, меняется тип читателя. Из «человека читающего», какими были люди моего поколения, людей «издательской эпохи», мы всё больше становимся «людьми кликающими». Это бесконечное кликанье мышкой, стучание по клавиатуре, поиск новой информации…
Кроме того, глядя на своих детей, я могу сказать, что привычка к такому «магическому» общению с книгой, которая свойственна нам, уже многих не устраивает. Новым поколениям надо ставить «лайки», задавать какие-то вопросы, писать комментарии… Меняется тип сознания, это гораздо серьезнее, чем «та» технология или «эта» технология. Поэтому в нашем проекте мы стараемся подключать разные возможности, разные технологии. С тем, чтобы люди не отучились от чтения.
То есть вы наоборот хотите сделать приманки, чтобы люди читали?
Да, чтобы люди погружались в текст. Той технологии, когда на прекрасной бумаге прекрасными красками напечатана прекрасная книга – этого уже мало. Свою аудиторию мы расширяем за счет молодых людей. Когда я спускаюсь в метро, я вижу, что все читают ридеры, а когда я спрашиваю, что ты прочитал последнее, начинается какое-то кликанье названий и имен… Достаточно быстро считывается короткая информация, а для того, чтобы погрузиться в роман «Анна Каренина», нужна очень серьезная мотивация.
Поэтому нельзя игнорировать эту реальность. Нельзя делать вид, что ее нет, а мы гордо будем продолжать свою миссию, издавая такие книги, сякие книги… Есть другое направление. Я думаю, что по тому, как развивается книжное издательство, то, что в прошлом году электронные книги на 11% процентов превысили продажу бумажных, говорит о том, что – не исключено – мы доживем до тех времен, когда бумажные книги станут таким же раритетом, как виниловые пластинки. В какой-то момент пластинки исчезли. А сейчас продаются. Например, мои дети обожают слушать музыку на виниле – считается, что на нем более качественный звук, чем на CD. Так что не исключено, что в какой-то момент книги станут «а-ля виниловый раритет». Важный момент – надо отвечать на вызовы времени.
Вы сами любите книги на электронных носителях или на бумаге?
Только на бумаге! Я получаю удовольствие, когда держу книгу, когда чувствую запах типографской краски, когда могу листать страницы из хорошей бумаги! Для меня было принципиальным, чтобы те книги, которые издает «Сноб», были изданы хорошо. Поэтому те портреты, которые украшали книжную выставку в Иерусалиме – это портреты, которые были, опять же, заказаны проектом «Сноб» специально для этих книг. Потому что часто писатель – это «голос из-под ковра», мы не знаем, кто он, как выглядит, что он. А лично для меня, когда я беру книгу в руки, интересно, как выглядит этот человек, все-таки энергию дают лицо, глаза. Мне хотелось, чтобы лучшие фотографы сняли наших писателей. То, что в свое время я делал в «Советском театре» с режиссерами, с артистами, сейчас я пытаюсь делать с отечественными литераторами.
У вас есть рецепт, как заинтересовать современных детей чтением?
Рецепта нет. Они сейчас осваивают электронные гаджеты быстрее, чем учатся читать. Но читать необходимо. Человек, который читает, у которого есть привычка к этому, не так одинок, не так беззащитен. Родители, которые бессильно сетуют: «Не читает…» – должны как-то найти к ребенку подход. Если ребенок все-таки полюбит книгу, то родители дают ребенку щит, дают ему способ защититься от многих печалей. Пристрастить ребенка к чтению – чрезвычайно важно. И нет другого рецепта, кроме мамы и папы, которые вечером садятся и читают своим детям любимые книги....
Когда вы приходите в книжный магазин, как отличить хорошую книгу от плохой? Есть ли у вас какие-то «маркеры»?
Я хожу в книжные магазины по всему миру. В Париже я знаю несколько адресов, по которым всегда, как бы не был занят, я пойду. Меня поражает, что в Женеве нет хороших книжных магазинов. У меня есть некий мой профессиональный человеческий интерес, к тем или иным персонажам. Я смотрю по названиям, по именам. Я смотрю, есть ли мой герой в той или иной книжке. Я смотрю словарь имен в конце – есть ли он или она. И тогда это – одна из мотиваций, купить или не купить. Что касается хороший – плохой, самый простой способ: а вы прочтите пол-первых страницы. Если вас захватит, если вам станет интересно, то можно купить. Ну, может, она вас и разочарует – ровно три первых страницы были хорошие… Но, в общем и целом, автор сразу должен брать читателя «за хвост» и не отпускать его. Если мямлит, вяло – то, наверное, я не буду читать эту книгу. И еще, как я вам сказал – важен его портрет.
Были ли в вашем детстве книги научно-популярного плана? Что-то можете вспомнить?
Я ничего не могу вспомнить, простите Христа ради. Это была сфера жизни, которая мне никогда не была интересна. Ни фантастика, ни научно-популярная литература…
А сейчас, понимая, как далеко продвинулась биология, физика, хватает ли вам научно-популярных материалов, устраивает ли их уровень популяризации? Вам лично?
Одна из проблем – существуют какие-то бездны интересных вещей, но их надо уметь излагать. Надо заинтересовать ими читателей. Очень часто получается, что научно-популярная литература пишется на каком-то суконно-невыносимом языке, и если это так, то люди, которые рационально этим не интересуются, они и читать этого не станут. Умение писать на прекрасном языке – очень важный дар литератора. Таким, например, был Джеральд Даррелл. Помните, была такая Вера Чаплина, которая писала про животных в зоопарке? Замечательно было написано! Я помню их образы, отношение авторов к своим героям. Надо быть хорошим писателем для того, чтобы создавать такого рода литературу.
Спасибо большое!
Спасибо вам.
