«В кино для 65-летнего артиста не так много работы», скромно вздыхает Валерий Золотухин, с 1968 года, когда он появился в «Интервенции», не прекращавший сниматься в кино. В «Дневном дозоре» народный артист РСФСР появился в роли пожилого вампира, работающего на мясном рынке. О «Дозорах», «Мастере и Маргарите», тенденциях в кино и любви Валерий Золотухин рассказал корреспонденту "Прагматики культуры" Льву Константинову.
Валерий Сергеевич, поскольку накануне премьеры «Дневного дозора» вы говорили, что не видели фильм, первый вопрос: ваше впечатление от картины.
До премьеры я действительно не видел ничего, ни метра. Но я считаю, что в данном случае именно вы мне должны говорить о вашем впечатлении. Потому что эти два фильма – «Ночной дозор» и «Дневной дозор» - это два таких новых явления в кино, что у меня у самого очень много возникает вопросов. Если рассматривать его как зрелище – я просидел два часа 20 минут не шелохнувшись, настолько на высочайшем уровне (режиссерском, монтажном, техническом) он сделан. Зритель сидел, как в былые времена в Театре на Таганке, когда иголку невозможно было просунуть в зрительское внимание.
И здесь все рассчитано настолько точно и учтены все просчеты первого фильма, что первое впечатление у меня очень хорошее. Но «Ночной дозор» я с первого раза не рассмотрел, я его смотрел три раза. Поэтому, думаю, что и «Дневной дозор» нужно будет посмотреть тоже не раз. Интересно, что в результате получилось два разных произведения, хотя и связанных воедино.
И роль у вас тоже разная.
Она разная, хотя интересно, что то, что было сыграно в «Дневном дозоре», на самом деле было сыграно для «Ночного дозора». Там такой монтаж, что в него вошли куски из прежнего фильма, поскольку у создателей замысел по ходу съемок менялся неоднократно. Например, когда я вел переговоры по «Ночному дозору», речь шла о киноварианте и нескольких сериях телепроекта, а потом все изменилось. Поэтому для меня это оказалась единая роль – там было начало, а здесь ее развитие. Говорят, что в «Сумеречном дозоре» там еще более значим.
Но я получил колоссальное удовлетворение от работы с Тимуром Бекмамбетовым, потому что это совсем новая режиссерская манера, до того мне не встречавшаяся. Больше всего я боялся так называемых «новых компьютерных технологий», так как многое из того, что мой персонаж проделывает волею «творцов» фильма, - это актеру неведомо. Но это и хорошо.
С вами будут подписывать контракт на следующую часть?
Нет. Говорят, что это будет уже совсем другая, американская продукция. Но точно не скажу – вокруг всего проекта так тёмно! Такая у меня сложилась практика – я первоисточник не читаю принципиально, потому что он уводит в разговоры на площадке, что я не выношу. Вот молодое поколение, оно очень разговорчивое, они все время обсуждают что-то. Тут надо работать, надо играть и текст знать, а они то ли много читают, то ли много говорят. А у меня мало времени отведено на то, чтобы сняться. И режиссеры меня за эту нелюбовь поговорить уважают. Как сказал в «Собачьем сердце» мой персонаж Преображенский, «я сторонник разделения труда. В Большом пусть поют, а я буду оперировать». Так и я считаю, режиссер пусть будет свою работу делать, а я буду играть.
Когда появилась «Матрица», казалось, что ничего сложнее невозможно создать, но далее возникли «Властелин колец», «Ночной дозор», «Дневной дозор». Все заслонили экшены, фэнтези и спецэффекты. Означает ли это, что профессиональная, гениальная игра, крупные планы, где актер одним выражением лица, мимикой, глазами, безо всяких «спецухищрений» мог сыграть целую сцену, уйдет в прошлое?
Я не думаю, что это уходит. Все, что я хотел сыграть в этом персонаже, - я увидел потом на экране: всю трагедию, всю драму истории с сыном, и его порочность, и то, что он любым способом пытается извлечь из ужаса порока. В «Дозоре» абсолютно нет никакого ущемления актерского мастерства. Это такой жанр, здесь есть психологизм, есть глубина, но она должна быть знаковая, быстрочитаемая.
Говорить о тенденции я не могу, потому что ни «Властелина колец», ни всего остального я не видел. Я в этом смысле «белый лист», я когда «Ночной дозор» впервые увидел, у меня был шок. К этому-то фильму я уже приготовился.
Вы одновременно появились в этом проекте и в православном проекте «Рождественские истории». Как вам удается внутренне перестраиваться с одного проекта на другой, такие разные?
Я работаю 42 года в таком театре, который исключает всякую химеру в отношении профессии. Я - актер. Я существую в предполагаемых и предлагаемых обстоятельствах. А так как у меня есть мой человеческий стержень, который от папы с мамой, от Бога, воспитания, института, Любимова в меня заложен, он называется просто – вера. И, если есть человеческая позиция и вера, тогда все разнообразие проектов не противоречит друг другу.
Тут начались разговоры, вот ты храм строишь, сын у тебя священник… а я отвечаю на это: я, по своей профессии, играл и чертей, и Бабу Ягу, и Кощея Бессмертного. Да мало ли каких персонажей актеру приходится играть, это же не значит, что он становится тем, кого играет. Это раньше Церковь нас отлучала. Но те времена прошли. Теперь Церковь все понимает и приветствует такие православные проекты.
Вы не только играете в православных фильмах, но и построили на родине, на Алтае, церковь. Она уже открыта? Вы поддерживаете ее материально?
Церковь отстроена три года назад, сейчас она уже освящена, там есть постоянный священник, отец Дмитрий. И он мне неделю назад звонил и сказал, что временное, газогенераторное отопление переделали на паровое. Что все работает, температура в храме 18-20 градусов, за стеной минус 20. Конечно, начинает течь крыша, требует ремонта, просит денег. А так как доходов там нет никаких, приходится помогать. А в общем - слава Богу, что церковь построена, что она действует.
Возвращаясь к разговору о кино, вы сказали, что не смотрите фильмы. Между тем, сегодня все говорят о возрождении российского кинематографа. Вам не интересно посмотреть, насколько он действительно возрождается?
Почему не интересно, было время, когда я смотрел кино. А кроме того, я же участвую в этом процессе. Я не сегодня не стал смотреть его. Я "Бумбараша" посмотрел 25 лет спустя, своего Моцарта в «Маленьких трагедиях» Швейцера увидел через 20 лет после выхода фильма. "Единственную" Иосифа Хейфеца - через 15 лет. Срабатывает чувство самосохранения: не смотреть не только удачу, но и неудачу, потому что это сделано, сыграно, и исправить ничего нельзя, а смотреть на себя и разочаровываться, и думать, зачем ты пошел в эту профессию, – какой смысл. Вот, когда корзина комплиментов наполнится, можно будет спрятаться за чужое суждение.
А то, что кино возрождается, - это несомненно. Хорошее оно или плохое, нравится - не нравится, но то, что такие закручены финансы, уже говорит о том, что оно возрождается. Поскольку в стране существует некая стабильность, она всплывает и в кинематографе, и в театре. Куда придет - не знаю, не может же опять куда-то рухнуть, и «Дневной дозор» в этом плане – большой прорыв. Но он один такой – Бекмамбетов. А «Сибирского цирюльника» или «Статского советника» я не видел. Не потому, что не хочу, просто нет времени.
Два исключения – "Ночной" и "Дневной" дозоры, что я их посмотрел на премьерах. Но это не мой фильм, я за него не отвечаю. Даже Хабенский за него не отвечает. О нем как об актере нельзя судить по этим ролям. Было бы слишком грубо намалевать портрет его по «Дозору». Поэтому я смотрел их без риска для себя, для своего перед собой авторитета. А когда я появился в «Дневном дозоре», я испугался своего вида: теперь девочки меня не будут любить (не в смысле популярности и славы, я имею в виду чисто физиологические мотивы).
Какой же фильм вы можете назвать «вашим»?
«Дневной дозор» не то, чтобы не мое, я по большому счету за это не отвечаю. Хотя мой сын, посмотрев его, сказал: «Отец, я горжусь тобой». А я всегда ужасно боюсь суждений моих близких, потому что они чаще всего бывают нелицеприятны. К слову сказать, я посмотрел «Мастера и Маргариту», третью серию, в которой я играл. Посмотрел с опаской и потом пришел в театр. Знаете, бывает такое поле, когда все что-то знают про тебя, но ничего не говорят. А был как раз «Театральный роман» Булгакова. И я зашел к Любимову (по делам месткома, поскольку я его председатель), а он мне говорит: «Не в порядке комплимента, но ты выглядел очень прилично, ты был в обстоятельствах». Для Любимова – это огромный комплимент, это серьезно. А для нас всех по сей день самым важным остается то, что скажет наш шеф.
И мое ощущение от сыгранного совпало с любимовским, мне кажется, что есть попадание. Что сыгран глобальный страх, видно по спине, по походке, что человек боится, передана советская сущность – боится, но крадет. И частичка «моего кино» здесь есть.
