Главный театральный смотр России завершен: объявлены лауреаты национальной театральной премии «Золотая маска». Его музыкальный раздел вызывает, по меньшей мере, недоумение: лучшим жюри сочло то, что с точки зрения современного процесса выглядит как вчерашний день и даже не претендует на откровение. В балете победителями в главной номинации оказались не спектакли лидеров авангарда – европейского мэтра Уильяма Форсайта («Approximate sonata») или молодого Дэвида Доусона («Reverenсe»), а среднестатистический, не отличающийся оригинальным языком опус, чья премьера состоялась в далеком 1977-м году – «Сон в летнюю ночь» Джона Ноймайера (Большой театр). В современном танце победил также не свежий, изящный и глубокий спектакль «Мухи», где замечательно танцевали авторы его хореографии Анна Абалихина и Дина Хусейн, а старый – как по возрасту (сделан в 1992-м), так и по языку спектакль «Клетка для попугаев» (Балет Евгения Панфилова). Однако главное недоразумение случилось в опере: лучшим спектаклем стал не «Тристан и Изольда» в постановке Дмитрия Чернякова -- выдающаяся работа Мариинки, сопоставимая по масштабу с событиями европейского театра, а сущая безделица – «Путешествие в Реймс» Россини, которое бельгиец Ален Маратра оформил как аттракцион, даже не посягнув на роль режиссера.
О том, почему вердикт неадекватен реальному положению вещей, Татьяна Истомина расспросила члена жюри, автора роскошно изданной энциклопедии «Хроника мировой оперы» Михаила Мугинштейна.
Что можно сказать о российском оперном театре на основании фестивальной программы?
Программа фестиваля -- это потрет жанра, который сообщает о прототипе самое основное. Первое: у нас в опере есть авторский театр: «Тристан и Изольда» Мариинского театра -- серьезная работа, это спектакль другой весовой категории по сравнению с остальными номинантами, к восприятию которого Россия еще не вполне готова. В целом же программа кажется раздутой (девять номинантов – огромное число по отношению к производимой в России за сезон продукции), а некоторые работы попали в афишу случайно – например, «Волшебная флейта» из Уфы, «Упавший с неба» Геликон-оперы или «Кармен» из Перми. Считаю, что эксперты «Маски» должны отбирать более строго, не допуская ту продукцию, которая выходит за грань профессионального искусства. Опера – искусство дорогое, бедность и убогость (как материальная, так и художественная) ее девальвируют. Не объяснишь же каждому в зале, что на самом деле все должно быть не так. Однако на сегодняшний день реальность неутешительна: редкий оперный театр в России (а их всего около 30) ставит высокую цель и выдерживает планку под названием «качество».
Можно ли говорить о тенденциях в российской опере?
Конечно, да. «Маска» – национальная премия, которая учитывает весь спектр. Мы не так богаты, как Европа, где производство оперы поставлено на конвейер, и там есть много разного – от добротного традиционного театра до эпатажного, рассчитанного на скандал (качественный музыкальный уровень при этом подразумевается). У нас есть серьезная концептуальная опера, корни которой уходят в немецкий театр. Но если в Германии в этом направлении работает много разных по стилю режиссеров, то у нас оно представлено только одним именем – режиссером и сценографом, автором сцены Дмитрием Черняковым. Вот уже 5 лет, с премьеры «Китежа» в 2001-м его работы выделяются своей серьезностью и глубиной. Но, к сожалению, «Маска» -- не фестиваль авторского театра, не фестиваль качественных спектаклей. Попытки индивидуальных прочтений разбиваются о бедность, неряшливость, вульгарность. Такова «Травиата» Юрия Александрова (Санктъ-Петербургъ-Опера): оригинальное решение (действие известной оперы перенесено на обочину автотрассы, героини – представительницы древнейшей профессии), есть талантливая Юлия Птицына в роли Виолетты – но при этом все сделано грубо, на скорую руку.
Кроме того, по прежнему существует и традиционный театр?
Да, здесь опера предстает выигрышно по части музыки, но непритязательно, одномерно по части зрелища. Таково «Путешествие в Реймс», сложнейшая опера Россини, которая в России поставлена впервые. Здесь продемонстрировали свое владение стелем бельканто ученики Академии молодых певцов Мариинского театра, что для нашей страны – подвиг: в российской театральной практике этим стилем не владеют, Россини (за исключение «Севильского цирюльника») не идет. А во всем мире – это репертуарный автор. Музыкальный эффект «Реймса» таков, что можно закрыть глаза на его сценическую примитивность. Что и сделало большинство членов жюри, проголосовав за «Реймс» как за лучший спектакль.
Можно ли говорить о кризисе экспертов: ведь титул «Лучший спектакль» достался зрелищу, которое, строго говоря, спектаклем не является?
Жюри состоит из самых разных оценщиков – от народных артистов, ветеранов сцены до режиссеров и композиторов. В идеале, оно должно было хотя бы на половину состоять из критиков – тогда вердикт отражал бы мнение цеха профессионалов. «Тристан» Дмитрия Чернякова – для меня, бесспорно самый интересный, значимый спектакль. Я видел живьем много «Тристанов» на Западе, в том числе – Кристофа Марталера в Байройте и Питера Селларса в Париже, который мне очень понравился. Для меня мариинский «Тристан» -- серьезная работа, отличающаяся глубиной, продуманностью, новизной взгляда.
Для этого, в идеале, и должен ставиться оперный спектакль – не утверждать известное, а открывать новое. Важно, что Вагнер стал своим для Мариинского театра – по сравнению с майской премьерой музыкально спектакль значительно вырос, за что и получил спецприз – «Музыкальное событие». Уровень спектакля, его певцы, особенно его динамический стержень – замечательная Лариса Гоголевская в роли Изольды (лучшая женская роль в опере) – резко выделяет этот спектакль среди другой российской продукции: больше театров с таким музыкальным уровнем в России нет. Однако для многих членов жюри, не отрицающих музыкальных достоинств «Тристана», в театральном смысле он слишком сложен.
Большинство видело «Тристана» живьем впервые (в России он не шел с 1909 года, постановки Мейерхольда в Мариинском театре), и такой современный, сложный спектакль был шоком: люди хотят получить в театре воплощение своих ожиданий, они ждут романтического мифа, возвышенной любви и не готовы к версии, где герои мучительно движутся друг к другу, но так и не соединяются – такая версия кажется им не соответствующей музыке. Даже если они чувствуют цельность и законченность действия, они отвергают его как не соответствующее тонусу произведения. То есть, если в музыке слышен любовный экстаз, а на сцене герои не касаются друг друга, зритель недоумевает.
А "Реймс"?
Всем ясно, что «Реймс» -- спектакль другой весовой категории: это праздник музыки, на котором все замечательно отдохнули. Спектакль незатейлив, тем и привлекает -- ведь до сих пор в России живет убеждение, что оперный театр и должен быть именно таким. Не думаю, что от такого выбора нетривиальная постановка Мариинского театра пострадает: «Тристан» -- культурное и художественное событие, кроме того – современное. Его вполне можно представить на европейском фестивале класса А. Однако элитарный театр оценят профессионалы. Жюри же отразило народное мнение.
См. также:
Лиза Биргер. Правила переноса. (Рецензия на "Тристана и Изольду" в постановке Дмитрия Чернякова)
