Право прошлому на будущее обеспечивает ностальгия. Смысловые признаки явлений минувшего постепенно уходят в небытие. Остаются только символы, знаки. Графические обозначения чего-то общего и, наверное, все-таки хорошего. А может, и плохого, но в том-то и суть, что это уже не важно.
Графические символы эпохи начинают жить сами по себе, безбоязненно и безнаказанно, только тогда, когда все, что они когда-то всерьез обозначали, уже обессмыслено. Не опасно. Так, советская мода, та, что выезжала на Запад, дарила миру русское аутентичное, на самом деле давно утонувшее в обобщенно-советском, и в стране Советов, за вычетом, может быть, специальных интересов собирателей фольклора, как будто не функциональное. Впрочем, почему «дарило»? Дарит и продолжает дарить.
Русский стиль, лубок, меха и хохлому взяли на вооружение и «успешно продвинули» за границей дизайнеры Алена Ахмадуллина, Денис Симачев. Симачев, поясняя как-то успех своих коллекций, говорил: «Лубка не надо стесняться». Перефразируем: «Совка не надо стесняться тоже». Он имел место быть, значит, имеет право и на переосмысление. Художественное переосмысление. Кстати, советское в творчестве Дениса Симачева – тема вполне отдельная.
Когда отжило свое и советское, символы его вошли в моду. Но отжило ли – вот в чем вопрос. В Эстонии, например, с этим не согласны. Больше того, страх вызвать к жизни то, что эти символы означали, не так давно породил широкую общественную дискуссию. Правительство внесло в парламент поправки в законодательство, предусматривающие наказание вплоть до 3 лет тюрьмы за использование советской символики. Советское приравняли к нацистскому. Флаг и герб, как символы тоталитарности запретили, правда, пояснили, что орденов запрет коснуться не должен. Это означает в каком-то смысле, наверное, и то, что для них еще реально все, что для нас уже миф. Только на самом деле абстрагироваться от смысла можно, лишь перестав бояться и символа, знака. Кристальным примером такой безопасной бессмыслицы можно, наверное, признать появление белых букв «СССР» на красных олимпийках известных западных спортивных марок.
Или вот общий вид формы для российской олимпийской сборной, с помпой представленной в прошлом году в ГУМе. Внеконтекстное употребление знаков привело к тому, что форма получилась как бы многословной, нелаконичной. Что объяснимо – перед дизайнерами стояла не решаемая пока задача определиться со знаками нашей идентичности, не то утраченной, не то никогда не бывшей. Вышла, как говорят лингвисты, такая «суггестия смысла», сгущение то есть, что просто ах! Сочетание красно-белого – уже много, нашивка на рукаве с золоченым двуглавым орлом – еще больше, чебурашка – само собой, орнамент, что словно с фантика «конфеты-барбариски» – тоже как будто сам по себе. Серпа и молота явно не хватало. И это не в упрек дизайнерам, отнюдь. Но просто они, серп и молот, действительно, просились туда. Хотя бы намеком. Только не оставалось места.
Кстати, возвращаясь к смыслам, «серп и молот», если верить Большой советской энциклопедии, как эмблема советского государства, ничего плохого в первичном значении в себе не несли. Это была «эмблема советского государства, символизирующая мирный труд советских людей, братский, нерушимый союз рабочих и крестьян, подчеркивающая, что вся власть в стране Советов принадлежит трудящимся» (БСЭ, т. 23, с.923). Страны Советов больше нет. А где ее символы?
Об этом, а также о новых символах новой страны Веронике Чернышевой рассказал дизайнер Денис Симачев.
Денис, какое место в вашем творчестве занимает, если занимает, символика Советского Союза?
Все советское занимает большое место в моем и не только моем творчестве. Мы родом из Союза, мы черпаем оттуда. Это логично, объяснимо и понятно.
Советский стиль заменит русский или они будут сосуществовать?
Это части общего русского стиля, как и царская эпоха, например. Одно другое не заменяет. Так же и Советский Союз. Он закончился, а мы пожинаем плоды.
Что сейчас вас больше всего вдохновляет?
Девяностые годы. Годы перестройки. Самое время их художественно переосмыслить.
Какие они?
Красочные, яркие, незабываемые. Всем есть что в связи с этим вспомнить.
Мы переосмысливаем то, что уже в какой-то степени мифологизировано. Это относится к русскому, к советскому стилю, вот теперь уже – к девяностым. А как насчет образа действующего российского президента?
Его образ использовать можно, но рано. Должно пройти время, чтобы посмотреть на все это со стороны. И как раз лет через пять-шесть будет понятно, как его можно переосмыслить, модернизировать.
Возможно, что на изделиях Дениса Симачева появится соответствующий портрет?
Нет, не портрет. Вы говорите про эпоху, я отвечаю про эпоху. О ней будет что-то понятно через лет шесть, не меньше. Хотя портрет уже был. Но это было еще тогда, когда Владимир Владимирович был исполняющим обязанности президента.
В чем, как вы считаете, секрет вашего личного профессионального успеха, востребованности?
Наверное в том, что я все делаю честно. Когда все делаешь честно, не лукавишь в том, что делаешь, делаешь от души, все получается. Приходит успех.
Говорят, вы один из самых любимых дизайнеров Романа Абрамовича. Что вы можете сказать о вкусах глобальной бизнес-элиты? Вы задаете им моду или ориентируетесь на их предпочтения?
Ориентироваться на них тяжело. Все происходит параллельно и само собой. Я просто наблюдаю за их жизнью, также как и за жизнью других слоев. Из этого получается некий образ, который я потом модернизирую в коллекции.
Кого вы считаете самым стильным из российской бизнес-элиты?
Брынцалова. Это, наверное, самый стильный человек. Он еще скажет свое в плане создания образа. Я всегда поражался его способности сочетать не сочетаемое на себе. Он мне очень нравится.
Это серьезно?
Да, я никогда не шучу.
Это правда, что в самом начале вашей карьеры вам содействовала жена Бориса Березовского?
Много людей участвовало в моей творческой судьбе, как художника. Каждый, кто покупает вещи, он уже участвует в твоей судьбе, особенно в самом начале, когда важны хоть какие-то заказы.
О чем вы мечтали, когда все только начиналось?
Мечтал спокойно заниматься своим делом, но не быть известным, узнаваемым, спокойно передвигаться на общественном транспорте. Пока не всегда получается. Это расстраивает. Мечтал всегда оставаться свободным человеком, свободным в выборе того, что я делаю.
А в детстве?
Хотел стать ментом. Преступников ловить, побеждать, драться.
Как случилось, что вы все-таки стали художником?
Художником нельзя стать в одно прекрасное утро. К этому можно идти всю жизнь. Я всегда учился рисовать. И только последние пять лет занимаюсь одеждой, так получилось.
Возможно, что через пять лет все совсем станет иначе и мне будет хватать времени заниматься чем-то еще.
Вы когда-нибудь представляете себе будущее? Страны, своих близких, свое собственное?
Думаю, что в будущем весь мир объединится, наверное, в какую-то одну страну, будут все жить вместе, как живет сейчас достаточно унифицированно Евросоюз.
Вы востребованный на Западе дизайнер, как выглядит сейчас экспортный вариант нашей страны?
Кричащие цыганские шмотки, с явным русским подтекстом. Все такое немного аляповатое. Ничего не поделать – это то, чего требует от нас сейчас Запад.
Это хорошо или плохо? Чего бы хотелось лично вам?
Хорошо, что есть хотя бы это. Дальше потихоньку можно будет отходить от кокошников, лаптей и медведей и формировать что-то новое. Пока тяжело. Потому что ассоциации четкие, их трудно рушить.
Как, по-вашему, будет выглядеть это новое? Каковы будут сущностные характеристики этого нового образа?
Нашего искусства должны выйти на поверхность и возглавить наше шествие на Запад.
См. также:
