Дадим возможность желающим прочитать яркую подборку Вадима Керамова в «Волге». Но стихотворение «Бегущий», о котором пойдет речь, воспроизведем здесь целиком для удобства:
Бегущий
Красив человек, бегущий от смерти, по дороге, ведущей к смерти, -
Лента финишная, наилегчайшая, велика на труд -
Все ближе мгновение, лишенное тверди,
И жарче трепет десятилетий,
Голос во мгле: это за мной идут.
Что явило меня, и куда простираются тени
От камней землеродных, и чем проверяется век?
Растущее знанием, быть может, я лучшее из растений,
Живущее верой, быть может, я лучшее из животных,
А все еще не человек.
Что меня вырвет из круга, как не круг больше круга.
Смерть – все та же история плена, за нее не дашь и пятак,
Не добавка, не выворотка, не беда, не подруга
А только имени перемена,
Но и это не так.
По-моему, это замечательное стихотворение, одно из лучших, прочитанных мной в ХХI веке. Надеюсь, вы тоже чувствуете его мощность. Если да, отметим сначала его совершенно парадоксальные черты – или отсутствие, казалось бы, необходимых атрибутов действующего стихотворения. Здесь практически нет образов – не считать же таковым собственно бегущего человека: это всего лишь та сторона метафоры, эмблема. Слово не преображается в картинку – автор сознательно отказывает себе в самой очевидной дороге к чуду (если так можно говорить о чуде). Стихотворение пульсирует в очень простых координатах: ритм и смысл.
Жанр стихотворения – философское размышление – воскрешает в ХХI веке ХVIII-й. Но, абсолютно пренебрегая внешними признаками сегодняшней актуальной поэзии, «Бегущий» внутренне актуален.
Мы привыкли к простым расстановкам: лирика – про себя, про боль, радость, возможно, и про задумчивость. Это эмоциональный слепок автора. Философия – это вообще. А вот у Вадима Керамова философия – это про автора и изнутри автора. Это лирика? Без сомнения.
Первая строка – камертон стихотворения. И здесь начинаются парадоксы. Очень длинная и начиненная смыслом, она не тяжела на слух, а легка. Разгадка – в ритмическом членении:
Красив человек,
бегущий от смерти,
по дороге, ведущей к смерти, -
смысл же не нарезается, а нарастает:
Красив человек,
Красив человек, бегущий от смерти,
Красив человек, бегущий от смерти, по дороге, ведущей к смерти, -
Более того, последняя добавка меняет смысл высказывания почти на противоположный – с надежды и борьбы на (практически) обреченность. Но это достойная обреченность, немного перекликающаяся с Георгием Ивановым:
Я верю не в непобедимость зла,
А только в неизбежность пораженья.
Первая строка «Бегущего» Вадима Керамова имеет центр тяжести где-то ближе к концу; первое слово безударно. Сперва кажется, что оно относительно неважно; его можно заменить на другое, подходящее по ритму, - смысл-то впереди, это только раскачка. Но целая строка как бы высвечивает это красив обратным светом – и получается, что первое слово – смыслонесущее. Красота не спасает носителя – он обречен. Но красота ежедневно спасает мир. То есть свидетельствует о том, что этот фрагмент мира правильно устроен.
Стихотворение идет дальше, но первая строка, с внутренней тавтологической рифмой, звучит и звучит.
Есть такой признак значительного стихотворения – в нем довольно известный прием как-то преображается: либо работает на противоходе, «наоборот», либо, например, как-то усиливается. Укороченная последняя строка – выброс энергии. В «Бегущем» каждая строфа кончается укороченной строкой, но – более того – эти строки становятся все короче.
Однако присмотримся к ним внимательнее:
Голос во мгле: это за мной идут.
Гул, тяжесть. Веское высказывание.
… А все еще не человек.
Горечь. Тихое восклицание.
Но и это не так.
Ритмическая структура стихотворения предполагала здесь взрыв – нет, всхлип. Последний жест автора – стереть то немногое, что осталось на доске. Что остается в итоге? Память и жест.
Особое устройство стихотворения позволяет ему оставаться одиноким – ни явных соседей, ни явных предшественников. Одно место –
Что явило меня, и куда простираются тени
От камней землеродных, и чем проверяется век? –
аукается ритмически, в основном, у Высоцкого («Я из дела ушел, из такого хорошего дела…», «И исчезло шоссе, мой единственный верный фарватер…»). Пожалуй, средняя строфа стихотворения «Бегущий» - не то чтобы обыденная или лишенная тайны, нет, смысл ее не очевиден, но самая уверенная по интонации. Но лицо этого стихотворения скорее – неуверенность. Его эмоциональное насыщение – именно в честном приятии этой неуверенности.
Стихотворение живо; оно пульсирует, несколько его строк не умолкают. Оно атакует память (хочет запомниться наизусть) и отбрасывает разные смысловые тени – смотря откуда мы на него светим. Вряд ли мне удастся исчерпать даже свои прочтения «Бегущего» - да это и не нужно. Наверное, вы увидите в нем что-то свое.
