Некоторые имена изменены. Частности событий несоответствуют действительности.
13.
Вечером следующего дня, начало которого ввиду полной бессодержательности целиком стерлосьиз моей памяти, я должен был встретиться с одним знакомым, чтобы он передал мнегонорар за статью. Знакомый сказал, что он будет вечером в Политехническоммузее, и после работы я отправился туда.
От входа в музей тянулась длинная и шумная очередь, а наафишке было написано, что сейчас состоится встреча с Никитой Михалковым.Охранники в черных костюмах обыскивали каждого входящего. Девушке с сумкойпродуктов, стоявшей прямо передо мной, они сказали «вам нельзя».
- Почему это? – спросила девушка. – Я представляю собойкакую-то опасность?
- Только для женатых, - тонко пошутил охранник.
- Тогда почему же вы меня не пропускаете?
- В связи с возросшей террористической угрозой в городеМосква.
- Но у меня же ничего нет! Вы же меня обыскали!
- Я нашел продукты, - сказал охранник.
Когда пришла моя очередь, он достал из моего кармана помадуи, брезгливо держа ее двумя пальцами, спросил:
- А это вам еще зачем?
Я сказал, что совершенно точно не собираюсь использовать еекак холодное оружие и постараюсь ни в кого ее не швырять. Охранник мрачнопосмотрел на меня, и я нервно заверил его, что я гетеросексуал, на морозе уменя трескаются губы, а эта помада – лечебная и лежит у меня в кармане с январямесяца.
Внутри я разделся, нашел моего знакомого и зашел с ним взал. Мой знакомый был ВИП-гостем и поэтому мы сидели на ВИП-местах, прямо усцены. На большой киноэкран была спроецирована надпись «Большой Нано-АдронныйЯзык». На фоне этой надписи стоял черный рояль, и толстый человек старательноиграл на нем. Через час он устал и от Шопена скатился к собачьему вальсу, аМихалков все не шел.
Надо сказать, что я заранее не любил Михалкова. В моем кругубыло принято не любить Михалкова. Я не слышал о нем от своих знакомых ни одногодоброго слова - и поэтому заочно относился к нему с чувством легкого презрения.Но когда появился Михалков и встреча с Михалковым началась, я почувствовал внезапнуюсимпатию и даже застыдился ее, поэтому постоянно посматривал на своегознакомого, чтобы понять, что чувствует он, и надо ли мне начинать стыдиться.
К концу вечера я совсем перестал не любить Михалкова.
По дороге домой мне вспомнилась байка из тех времен, когда вокололитературном сегменте Интернета было принято не любить Кушнера. И вот якобыАнатолий Найман рассказал знакомому знакомого одного моего знакомого, что накаком-то мероприятии в Питере, после фуршета, к нему подошел Кушнер, уткнулсяносом в грудь и тихо сказал:
- Не «не люби» меня, пожалуйста.
14.
Сегодня я решилвстать на путь воина. Это значит, что я должен прекратить жаловаться на жизнь.Надо действовать так, будто каждый шаг – последний в моей жизни. Утром япроснулся и сразу понял, что это не так просто. Во-первых, мне труднопредставить, что я могу сегодня умереть. Для этого надо еще постараться.Например, засунуть два пальца в розетку невозможно, потому что дырочки врозетке слишком узенькие. Конечно, может случиться что-то непредвиденное,скажем, Паша сойдет с ума и стукнет меня молотком по лбу. Или на улице на менячто-то упадет. Я недавно проходил мимо дома, на котором было написано:«Осторожно. Возможно падение фрагментов балкона».
Итак, я проснулсяутром и попытался представить, что я сегодня умру, и поэтому надо срочно что-тосущественное сделать. Я подумал, что такого важного я могу совершить. И сразуже понял, что самое важное в эту минуту – еще поспать. Это было важнее всего.Я, конечно, знал, что опаздываю на работу. Но воин не должен позволить сбитьсебя с толку такими соображениями. Он обладает безупречной волей и делает то,что должен. Поэтому я свернулся калачиком и снова заснул.
Во сне у меняосталась куча незавершенных дел. Во-первых, надо было узнать, что произошло слитературным критиком Сонечкой.
Я находился наФоруме молодых писателей в Липках и совершенно не думал о Сонечке. В последниегоды она почти исчезла из моей жизни. Мое сомнительное чувство к Соне медленно,но верно угасало, потому что я был ей не нужен. К этому добавлялось тообстоятельство, что Соня говорила очень тихим голосом: я ничего не могразобрать и постоянно переспрашивал. Это раздражало нас обоих.
Было почему-толето, хотя Форум проходит осенью. Я гулял по берегу моря и смотрел, как солнце,похожее на темную сливу, постепенно тонет вдали. В реальности никакого моря тамнет, но во сне было. Массивная деревянная лодка торчала из песка носом вверх, иее омывал прибой. Сверху на ней сидела чайка, и мрачно, словно ворона, смотрелана меня одним глазом. Откуда-то появился поэт-песенник Каракуменко, он спешил исобирался пройти мимо, не здороваясь. Он меня ненавидит и однажды вдалбливалмоему другу, что со мной нельзя иметь дело, потому что потом не отмоешься. Чемя ему насолил – ума не приложу. Я, однако, поздоровался и спросил:
- Куда это тыбежишь?
Он слегка опешил,потому что обычно я тоже с ним не здороваюсь, и с перепугу ответил:
- К Соне: говорят,на нее напали.
- Что? – удивилсяя. – Кто?
- Никто не знает. Япобежал.
Почему-то во сне язнал, что Сонечка живет не в пансионате, а в какой-то гостинице в городе. Этосделано специально, чтобы к ней никого не подселили, и она могла бы спокойнопринимать у себя одного вальяжного литературного деятеля пожилого возраста,которого Сонечка любила уже давно.
Испугавшись за Соню,я побежал вслед за Каракуменко, но он куда-то исчез. Тогда я переместился вгород одним мгновенным усилием воли, как это бывает во сне. Темнело. Сострашным грохотом мимо проносились машины, ощупывая зелеными фарами блестящийот влаги асфальт. Фонари стояли без движения, как мертвые с косами, и негорели. Я прошел под мостом и увидел гостиницу – белый двухэтажный домик.
На ресепшн былатолько уборщица. Она мыла пол и мрачно зыркала глазами в мою сторону.
- Я к Соне Шишкиной,она сегодня вписалась, - сказал я уборщице.
- Еще один, -сказала уборщица.- Ходят и ходят сегодня к ней, и всё мужчины. Один уйдет,другой придет. Что такое?
- Да я так, ничеготакого, - сказал я. – Мне проведать нужно, говорят, с ней случилось что-то.
- Случилось, какже, - проворчала уборщица. – Мужчины ходят. Вон вверх по лестнице идите.
Я поднялся вверх пошикарной парадной лестнице, устланной длинной пурпурной тканью, и пошел поэтажу. На одной из дверей была золотая табличка с надписью «Соня Шишкина». Ятолкнул дверь и увидел маленькую каморку с кроватью и столиком перед ней. Накровати сидела совершенно бледная Сонечка и наливала себе в стакан минеральнуюводу. Было тихо, как в гробу.
- Привет, - сказаля.
- Женечка? –встрепенулась Соня. – Фухххх… Заходи. Как ты меня нашел?
- Что-что-что? А-а,как нашел… Сам не знаю, - признался я. – Шел, шел… Что с тобой произошло.
- А что со мнойпроизошло? – спросила Сонечка и начала судорожно пить воду.
- Что-что-что? А-а,что произошло… Говорят, напали на тебя.
- Кто напал?
- Не знаю. Маньяккакой-то. Мне Каракуменко сказал.
- Трепло он… -пробормотала Соня.
- Кто-кто-кто? А-а,трепло… Да, он трепло. Ну вот, короче, я забеспокоился и пришел.
- Спасибо, -поблагодарила Соня и посмотрела на меня с теплом. – Кроме тебя никто не пришел.Я почему-то знала, что именно ты прискачешь.
- Как? – удивилсяя. – А уборщица мне сказала, что к тебе многие сегодня поднимались.
- Странно… Никто неприходил. Я тут одна.
- А Каракуменко?
- И Каракуменко неприходил.
В это время в дверьпостучали, и в комнату вошел Каракуменко. Он был очень удивлен, увидев меня. Вруках он держал совершенно мокрый зонт.
- Господи, - сказалКаракуменко. – Здравствуй, Соня. А этот что здесь делает?
Под «этим» он имелв виду меня.
- Пришел… - ответилаСоня.
- Как ты здесьоказался раньше меня? – обернулся ко мне Каракуменко. Он зло и тяжело дышал,видимо, запыхался от бега.
- Простопереместился, - пожал плечами я.
- Чего?
- Ну, это же сон. Япросто переместился, так все делают во сне.
Каракуменковыглядел озадаченным. Он посмотрел на меня с опаской.
- Ну, это жепросто, - начал объяснять я. – Посмотри вокруг внимательно, видишь, все, на чтони посмотришь, сразу меняет свою форму? Это потому, что мы во сне. А теперьподними руки и посмотри на них.
Каракуменко поднялруки, посмотрел на них и исчез.
- Что такое? – сострахом крикнула Соня.
- Он, видимо,проснулся, - ответил я.
В этот моментзазвенел мой мобильный телефон. Я сразу понял, что это Гордон Коул.
- Немедленноприезжай! - голос в трубке просто надрывался. Я отодвинул трубку от уха, чтобыне оглохнуть.
- Что случилось,Гордон?
- С Дейлом плохо!Остальное на месте! Отбой!
Я повернулся кдвери, а Соня вскочила с кровати.
- Не оставляй меняодну!
- А как же твойвозлюбленный? – саркастически спросил я. – Он-то где?
- Не знаю, -растерянно сказала Соня.
- Мне надо идти,это очень важно. Скажи, что с тобой произошло? - потребовал я.
В комнате повислаатмосфера какого-то смутного страха. Соня начала что-то объяснять, но слишкомпоздно: я уже не слышал, потому что просыпался.
Проснулся я,разумеется, с жуткой досадой. Во-первых, я ужасно опаздывал на работу.Во-вторых, я так и не узнал, что произошло с Сонечкой. И, в третьих, мне срочнонадо было ехать к Гордону, но для этого следовало снова заснуть, а я знал, чтоуже не усну. Это было то самое чувство неудовлетворенности и невыполненногодолга, с которым часто просыпаешься, если не досмотрел сон.
Я оделся, ополоснулморду, схватил в холодильнике кусочек сыра и побежал на работу.
15.
Самое поразительноебыло то, что днем мне пришла смска от Сонечки Шишкиной.
«Ты мне снился».
«Может быть,увидимся?» - написал я.
«Приезжай сегоднявечером», - ответила Сонечка.
«Буду», - сообщиля.
Сразу же в моюголову начали лезть мысли. Должен сказать. что эти мысли имели весьмапостыдный характер.
Вообще-то я ужебывал дома у Сонечки и хорошо знал, что на физическую близость мне рассчитыватьне приходится. Обычная программа наших встреч включала чай и исполнение песенпод гитару, после чего я отправлялся домой. Но надежда, как говорится, умираетпоследней.
После этого я вышелв ICQ и сказал моей соавторшепо некоторым рассказам Алене Чурбановой:
- Я приснилсяСонечке.
- Ого, - ответила Алена.– Что будешь делать?
- Еду сегодня кней.
- Круто-круто.Может, у вас заладится.
- Надо проверить,остались ли у меня к ней какие-то чувства.
- А как же ее покровитель?
- Понятия не имею.Может, он сошел с дистанции.
- Ну, удачи.
- Вряд ли здесь можетчто-то получиться. Я не заслуживаю этого.
- Не прибедняйся, -сказала Алена и вышла из ICQ.
О моихвзаимоотношениях с женщинами вкратце следует рассказать следующее.
Когда мне было 23 года, то есть 7 лет назад, я могоглянуться на длинную историю романтических влюбленностей, но к тому времениеще ни разу не целовался. Не везло.
Череда неудач привела меня к состоянию полнейшей апатии. Яжил один, читал поэтические книжки, одолженные у Петра Исаевича, и сидел в Интернете.Правда, это составляло меньшую часть моего досуга, потому что большую частьвремени я спал.
В тот момент я уже переселился из общежития в оплачиваемуюгосударством квартиру, состоящую из комнаты и кухни, и постепенно захламлял ее.Сначала я жил на кухне, чтобы сохранить комнату в первозданном виде. Но скоро язахламил кухню так, что находиться в ней стало невозможно. Из раковиныраспространялся трупный запах от немытой посуды, сваленной там несколькомесяцев назад. Речи о том, чтобы помыть раковину, и быть не могло. Я боялся иподойти к этой раковине, потому что заметил плавающее там грибовидноеобразование неопределенного цвета и ничуть не удивился бы, если бы онооказалось разумным и враждебно настроенным к человеческому виду. Что касаетсяуборки, то я не убирался никогда.
Поэтому однажды я переселился в комнату и плотно закрыл кухнюна ключ, чтобы больше туда не возвращаться. У меня осталась одна тарелка ивилка, я ел из них и постоянно мыл. Основное время я проводил передкомпьютером. У меня был электрический чайник и кастрюля с сахаром. Я постоянно пил кофе с сахаром, поэтому запасалсякофе и сахаром на месяцы вперед. Еще я ел макароны.
Благодаря всей этой истории с Петром Исаевичем и поэзией, ярешил посвятить себя литературе. Я знал, что немецкое государство не даст мнеумереть с голоду и не выставит на улицу, поэтому не переживал о материальном, ана личную жизнь махнул рукой. Я перестал стричься и бриться. От меня неприятнопахло, потому что кроме макарон и кофе я ничего не ел. Я почти не выходил издома и сидел на литературных сайтах, где вывешивал стишки и со всеми ссорился,потому что считал себя непризнанным гением. Приснившийся мне на дняхпоэт-песенник Каракуменко был одним из обитателей этих сайтов и, видимо, именноиз них вынес и пронес через годы убеждение в том, что я человек неприятный исклочный.
Именно на одном из этих сайтов я познакомился со своейбудущей женой, студенткой 5-го курса филфака из Москвы. Она предложила мне всёбросить и уехать в Россию, обещав, что моя жизнь кардинально изменится. Я решил рискнуть. Вдруг кто-то все-такиспособен любить меня? Я взял с собой одну сумку с вещами и гитару. Девушка необманула и подарила мне все – любовь, заботу, семью, жилье, образование.
Но через семь лет япредал ее.
16.
После работы яотправился в гости к Сонечке.
Я купил стандартныйнабор: розу и бутылку вина. Иногда я добавляю к этому набору кусок хорошегосыра и виноград. Дороговато, но абсолютно беспроигрышно. Лучше тортиков.
Некоторые людивечно покупают тортики или конфеты, когда идут в гости. Это порочная практика.Это значит, что человек хочет отделаться от проблемы. Купил тортик – нетпроблемы.
Но многие людивообще не любят сладкое. И вот вы приперлись к такому человеку со своимтортиком. Это отвратительно. Лучше бы вы пришли с пустыми руками, потому чтотортик еще и придется есть. Приходить с пустыми руками гораздо лучше. Это сразуубирает всю ритуальность. Когда вы приходите с тортиком, вы вступаете в ритуал.Вы начинаете общаться очень формально. Периодически возникают неловкие паузы.Вы заполняете их поеданием тортика. Хруп-хруп-хруп. Скорее всего, вы сами нелюбите сладкого. Кусок торта застревает в гортани. «Вот и жри свой тортик», - снеудовольствием думает хозяин дома, это можно определить по легкому движениюего бровей. Во рту сухо. Надо чем-то запивать. Вы пьете чай и стесняетесьпопросить сахар. Ужасно.
Честно говоря, явообще не люблю торты, которые можно купить в Москве. Почему-то в Москвепринято есть торты с большим количеством приторного крема и кучей фруктовнаверху. Это просто каша из крема. И эти фрукты! Я решительно не понимаю.Почему нельзя просто купить свежие фрукты и поесть их? Это гораздо вкуснее.Зачем пихать их в торты?
Я знаю, проблема нев окружающих, а во мне. До шестнадцати лет я жил в еврейской семье в молдавскомпоселке. Конечно, у нас все было другое. Бабушка пекла ореховые пироги и воздушный,невероятный лейких. Тетя дела сметанные торты: она выпекала пять огромныхрумяных коржей и мазала их кремом на основе сметаны, и они должны были целыйдень стоять и пропитываться этим кремом, о, как это было вкусно! Мама научиласьу моей прабабушки - папиной бабушки - делать торт «Дуб». Это шоколадный торт вформе древа с двумя ветвями, на который идут девяносто грецких орехов. Мой отецбыл способен съесть этот торт целиком в одиночку. Фрукты никогда не шли вторты. Мы ели фрукты свежими. Виноград рос прямо у нас на балконе, можно быловыйти и сорвать его. Арбузы и дыни мы выращивали на участке. Роскошные,истекающие соком персики покупали на рынке. У соседей за забором росла черная шелковица,и мы с ребятами воровали ее неповторимые изящные плоды, которые я не встречалбольше нигде в свой жизни.
Если идете в гости– купите вина и винограда. Если идете к девушке – вино и розу. Виноград и сыруместны в любом случае.
Шахразада прекращаетдозволенные речи, и я продолжу мой рассказ, когда отдохну.
Продолжение следует…
