Нет нужды обосновывать на этих страницах важность социологического опроса как такового. При всех искажениях объективной реальности, проявляющихся через субъективные мнения, именно эти мнения, представления и индивидуальные воли являются подлинными созидательными силами общества. Автор этой статьи (вслед за Э.Дюркгеймом) полагает, что настоящая социальная реальность если не творится, то зачинается в сознании индивида – и уже впоследствии драматически ищет адекватные формы для материального воплощения. Но возникает вопрос – насколько точно фраза, зафиксированная в опросном листе, или, тем более, галочка, поставленная напротив одного из пунктов анкеты, отражают глубокую реальность сознания респондента. Долгое время считалось, что достаточно, а искажениями приходится пренебречь. Но плачевные результаты так называемого «мкадовского» опроса 1999 года заставили научное социологическое сообщество обратить особое внимание на проблему искажений, на зазор между мыслимым и произносимым, и, в конечном счете, на проблему интерпретации высказывания. К работе были привлечены известные лингвисты и психологи. На данный момент о конечном результате говорить еще рано, но и промежуточные итоги исследования довольно любопытны.
Социолог из Саратова Лев Станиславский предлагает следующую классификацию искажений:
А) элементарная неискренность;
Б) ошибка «округления» - возникающая из-за того, что респондент вынужден подгонять свой ответ под один из готовых (анкета) или под заранее отведенный объем в открытом опросном листе, сокращать до двух-трех эмблематических фраз. Некоторые специалисты предлагают второй вариант рассматривать отдельно и называют ошибку этого рода ошибкой «сокращения», но мы считаем, что нет нужды усложнять и без того сложную и путаную ситуацию;
В) иллюзия воздействия – респондент считает, что какой-то реальный эффект может возыметь только экстремальное мнение, и поэтому умеренное недовольство выражает, например, как крайнее и т.п.;
Г) проблема выразимости – некоторые тонкие оттенки мнений, чувств и переживаний вообще нельзя выразить в языке.
Конечная (возможно, принципиально недостижимая) цель исследований в данном направлении – различить за имеющимся фиксированным высказыванием респондента его подлинный прообраз. Для этого создается интерпретационная шкала (перечень допустимых интерпретаций), а потом путем глубоких и жестких расспросов респондент ранжируется по этой шкале, а его мнение уточняется.
Напомним фактологическую основу этого нашумевшего эксперимента. С целью изучения проблемы миграции были проведены массовые опросы среди т.н. «белых воротничков» в Москве и населения российской провинции. С целью уменьшения социальной дистанции (термин Э.Боргадуса) между интервьюером и респондентом языки анкет были максимально приближены к лингвистическим нормам исследуемых групп. Итоги опросов получились чрезвычайно наглядными и показательными.
88% московских клерков выбрали ответ №7: «Как бы я хотел, старичок, покинуть эту бл..скую Москву и зажить простой жизнью в маленьком коттедже среди лугов и лесов».
93% провинциалов выбрали ответ №16: «Да на х.. мне сдалась эта Москва, с ее давкой, толкотней, чурками, терроризмом, Церетели и прочими художествами. Дома лучше и здоровее».
На основании итогов опросов группа социологов представила московскому Правительству и лично Ю.М.Лужкову научно фундированный прогноз о грядущей массовой миграции из столицы в провинцию. Делая выводы из этого прогноза, московские власти приостановили строительство дешевого жилья, создали благоприятные условия для иммигрантов из Средней Азии, Вьетнама и Китая, а также заготовили парк автобусов для массовой эвакуации среднего звена офис-менеджеров в деревню. Когда же прогноз не оправдался, автобусы вернули на маршруты и вдвое урезали финансирование социологических исследований.
Таким образом, неявный дефект «мкадовского» опроса ударил по всему сообществу социологов.
Раздосадованные социологи отловили большинство респондентов и допросили их повторно с использованием детекторов лжи*. Каково же было их удивление, когда явно ложные с точки зрения последующего социального действия ответы оказались абсолютно (порядка 98%) искренними! Понадобилось семь лет настойчивых лабораторных исследований, чтобы найти изъяны в злополучных ответах №7 (Москва) и №16 (провинция).
Ответ №16 респондентом подсознательно воспринимался как начало полного истинного ответа: «Да на х.. мне сдалась эта Москва, с ее давкой, толкотней, чурками, терроризмом, Церетели и прочими художествами. Дома лучше и здоровее. Так и пролежишь на печи до девяноста лет на свежем укропе и жирной сметане. Делать-то нечего. Ох и не хочется валить в эту дикую Москву, а деваться некуда. Мама, где у нас адрес тети Гали?»
В ответе №7 (напоминаем - «Как бы я хотел, старичок, покинуть эту бл..скую Москву и зажить простой жизнью в маленьком коттедже среди лугов и лесов») ключевым словом неожиданно оказалось «бы». Простой дополнительный вопрос: «Если бы что?» - полностью раскрыл сослагательный характер ответа №7. Приводим пять версий ответа на дополнительный вопрос (в порядке статистического убывания):
А) Если бы я умер;
Б) Если бы я заработал $1000000000;
В) Если бы луга и леса были в Москве;
Г) Если бы я был не я;
Д) Если бы не деньги, семья, друзья, клуб и Светка.
Таким образом, «мкадовский» опрос дал нам первый пример ситуации, когда ключевые ответы оказались строго антиномичны своим корректным интерпретациям. После этого игнорировать проблему интерпретации стало невозможно.
Для исследования проблемы искажений решено было вставить в анкету ответ, который может возникнуть исключительно в результате искажений, то есть который взрослый здравомыслящий респондент не может дать искренне и ответственно. Тогда поле интерпретаций этого ответа даст нам несмещенную карту возможных искажений.
Первым вариантом такого ответа было «Дед Мороз существует». Но по размышлению он был отвергнут, во-первых, потому что незначительный процент наших сограждан верит во всякую хрень, в Деда Мороза в том числе; во-вторых – потому что проблема Деда Мороза не является достаточно эмоционально значимой для населения. В итоге был избран вариант «Я люблю наше правительство».
17% опрошенных ответили на этот вопрос положительно. После этого коллектив, состоящий из психологов, социологов и лингвистов, попробовал представить корректные интерпретации этого ответа. Мы приводим самые любопытные и правдоподобные из них.
Основной признана формулировка «Я тебе не доверяю». Она, пожалуй, не нуждается в подробном комментарии.
Не лишена остроумия христианская формулировка «Я люблю Божий мир и все его составляющие, даже самые экзотические».
Психологи предложили мотивационную интерпретацию. Ее механизм примерно такой – я так, конечно, не считаю, но ставлю здесь галочку, потому что… Скорее всего – ради прикола. Есть и такой вариант – обнажение абсурдности вопроса. Как, например, в таком диалоге:
- Вы что же, эту колбасу есть собираетесь?
- Нет, окна затыкать.
Так и тут – ставя галочку, респондент как бы обнажает абсурдность существования самого пункта анкеты.
Наконец, самой неожиданной и яркой стала интерпретация лингвиста Н. Рогалика. Он предлагает читать слово «люблю» как эвфемизм более твердого глагола, обозначающего скорее физическую любовь. Особенно убедительно звучит эта интерпретация, если пресловутый глагол употреблять в прошедшем времени.
Итоги работы подводить, наверное, рано. Но проблема интерпретации высказывания респондента в социологии встает во весь рост, особенно в России, где население склонно к косвенным формам выражения своего мнения. Отмахнуться от проблемы интерпретации более не представляется возможным.
* В двух обедневших НИИ не нашлось необходимого оборудования, и сотрудники для откровенных расспросов использовали утюги отечественного производства. Но так полученные результаты не были приняты научным сообществом, хотя по существу мало отличались от среднестатистических.
