Странные сумерки. Все говорит за себя. Непонятно,
Чем же прилеплено дерево это к другому.
Свет уже спрятан. Остались кленовые пятна.
Боже мой: каждый и каждая знает дорогу.
Странные сумерки. Все говорит за себя. Не
Знаю, зачем это дерево дарит другому
Золото бедное. Ветер их за руки тянет
Боже мой: каждый и каждая знает дорогу.
Те, кто невидимы, трогают лица идущих.
- Здесь мы, - лепечут, - идите. Осталось немного
В наших дворах осыпаются райские кущи
Боже мой: каждый и каждая знает дорогу.
И включаясь в завораживающий ритм, хочется вслед за автором вновь повторить:
«Странные сумерки. Все говорит за себя».
Действительно, все говорит за себя: и название журнала особенно: «Лампа и Дымоход» - это в наш-то 21-й век! – но на контрасте, на полярности смыслов и на смещении временных реалий всегда возникает нечто, привлекающее внимание, а в данном случае – просто желание открыть журнал с необычным названием. Для меня он открывается на подборке стихотворений Ирины Бессарабовой, конкретно - на стихотворении «Сумерки».
И я сразу понимаю, что мне хочется писать именно об этом - очень простом, не сюжетном, не блистающем метафорикой и парадоксальными образами стихотворении, то есть о самом сложном – когда свет поэзии растворен в интонации, в неком свечении между строчками и движении смысла в рефрене, где повторяется и перетекает из строфы в строфу:
«Странные сумерки. Все говорит за себя» - «Боже мой: каждый и каждая знает дорогу…»
А что же между - в этом многоточии и паузе? Там как раз и ощущается она - мощная тяга открытого «дымохода», условие при котором только и разгорается огонь в печи. Ну, пусть все мы живем в городе, но ведь дачки у многих все же имеются, и там какая-никакая печка топится, а потому старинная технология возникновения огня и тепла в мире не забыта и в 21-м веке. Хотя стихи, конечно, не об этом, да и цель этого размышления – не рецензия, а скорее желание поймать неуловимое, но, быть может, отраженное в реальном «здесь и сейчас» дыхание этого стихотворения – именно в той скрепке времени и пространства, где эти строки читаются со свежего, еще пахнущего типографской краской разворота журнала «Лампа и Дымоход».
Журнал этот лежит раскрытым на столике одного из маленьких кафе в центре Москвы, ну, к примеру, «Шоколадницы», рядом горит лампа и дымится чашка кофе.
Стихи читаются и прокручиваются в голове… - потому что находят отклик в душе, потому что за окном и вправду странные сумерки… - как некие иллюстрации к прочитанному.
Конец марта… Вечер… Сумерки сгущаются… Реклама светится оранжево сквозь косо ниспадающий мокрый снег. Его полет завершается на мокром асфальте чем-то, уже не имеющем никакого отношения к нему самому, последнему мартовскому снегу. Я думаю, это каждому знакомо – отчаянный порыв: вот он я – белый и пушистый! - и темный мокрый асфальт в итоге… Впрочем, уже слегка подсвеченный фонарями. Так что игра тени и света все-таки спасает – включается элемент искусства.
И это происходит за окном кафе, за школьной прописью снега в косую линейку – вечная скрепка жизни и искусства: уличные музыканты, играющие от души! Гитарист, он же и солист, отрывает пальцы на струнах и не скрывается от непогоды – вот он я, белый и пушистый! Барабанщик более предусмотрителен – сидит в каком-то целлофановом коконе, но прикрывает не столько себя, сколько инструмент – джамбей драгоценный, из самой Индии привезенный. Вот ведь! По-прежнему едут наши мальчики и девочки в Индию. Ну, путешествуют, конечно, везде и всюду, но Индия - это особый коленкор: туда едут на год, на полгода, ну, уж на три месяца, минимум! И не обязательно в знаменитые ашрамы, у каждого свой маршрут…
«Каждый и каждая знает дорогу…»
Слушаю их, уже отыгравших и всей тусовкой ввалившихся в кафе, и понимаю – едут и будут ездить в свою Индию, что бы в стране и в мире ни происходило. Кто-то потом поедет и в Иерусалим, но Индию это никак не отменяет…
И это уже не сумерки, а какое-то удивительное равновесие света за окном и в кафе. Примерное равновесие и персонажей по обе стороны оконного стекла. Экраны ноутбуков на столиках… Раскрытая книга, лежащая рядом с чашкой кофе, – большая редкость. Взгляд любопытствующего соседа отрывается от своего дисплея и ныряет в журнал «Лампа и Дымоход». А он открыт на той же странице:
Ирина Бессарабова – кинорежиссер, автор двух поэтических книг, и к тому же - множества самобытных стихов, где ощущается биение живого нерва судьбы поэта.
К сожалению, выбор многих изданий, где печатается Ирина Бессарабова, почему-то предпочитает исключить этот нерв. Странная осторожность…
Сумерки сгущаются. Фонари становятся ярче, асфальт – вот странность! – светлее. Снег покончил с собой окончательно. Март приблизился к апрелю, а Луна - к Земле, и говорят, на самое близкое расстояние за все времена…
Вот так же порой и душа взаимодействует с одним избранным стихотворением – то отдаляясь, то приближаясь, то кружась по изменяющейся орбите. И тогда понимаешь, что не стоит строго филологически писать о стихотворении, гораздо интереснее смотреть сквозь него на мир, фиксировать как оно открывается читателю, предлагая ему нечто, мерцающее между строк – и это неуловимо, неназываемо. Это можно только обозначить – именно так, как это делает сам автор:
Те, кто невидимы, трогают лица идущих.
- Здесь мы, - лепечут, - идите. Осталось немного.
В наших дворах осыпаются райские кущи.
Боже мой: каждый и каждая знает дорогу.
