Мой приятель, поэт, фантаст и художник-карикатурист Леха Евтушенко как-то нарисовал такую картинку: сидит на верстаке Буратино перед растерянным папой Карло, весь в стружках, и взахлеб рыдает. В облачке текста причина расстройства: «Где мои корни?»
Это вступление. Дальше некоторые размышления.
Этой весной мне удивительно повезло. Благодаря Светлане Василенко я попала на ежегодный литературный фестиваль Gutunzuria в Бильбао (Гутун Зуриа - на баскском языке означает «неограниченные полномочия»); а благодаря Светлане Аджубей – на Лондонскую книжную ярмарку.
Эти мероприятия очень разные. Ярмарка - всегда презентация некоего товара, даже когда этим товаром выступают тексты, фестиваль предполагает нечто более непосредственное, более близкий контакт – и приезжих между собой, и участников со слушателями.
Но вот что было общим.
Из людей пишущих (по-русски, потому что были и другие) в Бильбао приехали Алексей Варламов, Светлана Василенко, Лев Данилкин, Борис Евсеев, Владимир Маканин, Владислав Отрошенко, Роман Сенчин. Все это авторы, среди немногих прочих, формирующие современную русскую литературу, ее лицо. Представляясь, на ознакомительной пресс-конференции все они говорили примерно следующее: «Меня зовут Светлана Василенко. Я родилась в городе Капустин Яр. Капустин Яр – это на самом деле такое место силы, где… Мой роман «Дурочка» как раз и посвящен…»; «Меня зовут Владислав Отрошенко. Я родился в Новочеркасске. Новочеркасск – это…»; «Меня зовут Борис Евсеев. Я родился в Херсоне». И так далее…
То, что излишне пафосно, но справедливо называют «малой родиной», для писателей оказалось едва ли не определяющим всё – литературную биографию, судьбу, точку зрения.
У каждого из сидящих перед корреспондентами оказалась своя Йокнапатофа. Свое Макондо.
Да, литература, по словам Владислава Отрошенко, как бы проявляет те или иные местности на карте национального сознания. Это одна из ее функций. Но есть и другой, очень важный момент.
Все писатели, представлявшие Россию, на самом деле родились в другой стране. В погребенной под толщей времени огромной Йокнапатофе.
Они родились в СССР. Стране, которая рожденным в 90-е кажется сейчас чем-то замечательным, интригующим, грозным, прекрасным, бездарно потерянным, разбазаренным родителями. Тем же, кто там рожден… тут все сложнее. Но это была их родина, самая настоящая, неподдельная.
Иными словами, все, сидевшие под вспышками медиа, делились с присутствующими опытом эмиграции.
Тут давайте посмотрим, кто собственно, кроме корреспондентов и славистов находился в зале. Это люди, испытывающие симпатию к русскому языку и русской культуре в силу особенностей своей биографии – «испанские дети», те, кого когда-то, во время гражданской войны, вывезли в СССР, те, кто потом репатриировался (иные - с русскими женами-мужьями), и их потомки - и рожденные в СССР, и рожденные в Испании
Иначе говоря, имел место «обмен опытом эмиграции». Очень познавательное на самом деле событие.
Кто-то из умных людей, не помню кто, сказал, что движущей силой для писателя является ностальгия. Есть ностальгия – есть писатель.
Если такое место рождения/взросления оказывается страшным и травматичным, писатель изживает травму, переписывает свой опыт, воссоздает его заново, иным, более целостным и менее травматичным. Если родное гнездо стало потерянным раем - реконструирует и пытается укоренить в настоящем. Писатель, родившийся в Москве, будет воссоздавать уже несуществующую, призрачную Москву, что, надо сказать, учитывая ситуацию, - занятие весьма понятное и объяснимое.
Все мы, так или иначе, занимаемся реконструкцией не просто прошлого, но некоей канувшей в прошлое сложной координатной сетки, удерживающей личность в собранном, цельном состоянии. Взаимное наложение, соединение таких сеток является культурной картой страны.
Или географической картой культуры. Как посмотреть.
Теперь переместимся чуть-чуть восточней и на десяток градусов северней, примерно на широту Воронежа. На Лондонскую книжную ярмарку.
Россия на этой ярмарке была главным гостем (50 лет первого полета в космос, так что спасибо Гагарину, чей огромный портрет слабо колыхался под крышей выставочного зала). Главный гость – это всегда очень много событий, презентации, встречи, выступления в книжных магазинах, перформансы, круглые столы.
Вот как раз один круглый стол «Russian Literature on The Move», организованный «Новым литературным обозрением», был посвящен русской литературе в эмиграции.
Я давно заметила, что время для эмигрировавшего, даже при полной проницаемости информационного пространства и открытых границах, как бы застывает. Он так и продолжает в воображении, в культурном и языковом опыте жить в своей Йокнапатофе, которая для соотечественников давным-давно погрузилась в янтарную толщу времени. Оттого неуловимая старомодность, старообразность многих эмигрантских писаний. Нужно иметь очень сильный характер и независимый ум, чтобы перешагнуть через это, как-то определить себя в новых координатах. Сделать так, чтобы ностальгия стала движущим стимулом, а не заставляла раз за разом обращаться к исчерпанным темам, к опыту, который соотечественники давно уже пережили, к травме, для других оставшейся далеко в прошлом. Вот и на этом круглом столе авторами-эмигрантами, вернее, русскоязычными писателями, живущими в Лондоне, среди некоторого количества банальностей (о том, как ужасна, ужасна изоляция, или о том, что «уехать – это немножко умереть», и т.п.) были сказаны важные в нашем контексте вещи. Автор смешных и грустных рассказов и повестей Марина Бувайло, в частности, сказала о том, что опыт эмиграции может быть бесценен, поскольку, оказываясь в пустоте, без точек опоры, человек как бы растворяется, и вынужден пересоздавать себя заново, выстраивать себя как новую личность, освобождаться от стереотипов. Очень травматический, порою невыносимый, но плодотворный для литератора опыт.
Потерял себя – сделай себя из пустоты и обрывков воспоминаний. Тогда ты будешь писатель.
На самом деле писатель, собственно, только этим и занимается. Каждый раз, когда начинает новую книгу. Никакой предыдущий опыт, когда перед тобой лежит чистый лист бумаги или открывается новый пустой файл, тут не работает.
На литературном фестивале в Бильбао, было, кстати, еще одно событие: полуторачасовое выступление Салмана Рушди, на котором он говорил, помимо всего прочего, примерно то же самое:
Писатель, оказавшийся вне исторической родины, вынужден создавать заново не только себя, не только выходить обновленным из купели времени и пространства. Он вынужден воссоздавать и эту свою утраченную родину – такой, какой он ее видит и понимает. Это единственно возможный способ существования литературы. И это единственный правильный путь для взрослого человека. Тот, кто остается в родительском доме, не покидает его пределов, не меняет его, не искривляет пространство вокруг себя, - неудачник. Лузер. Человек должен создать свой собственный дом. Тот, который ему по силам. Тот, который ему по мерке.
Поскольку все наше поколение – это поколение невольных эмигрантов, даже если мы при этом и не тронулись с места, тут есть, над чем подумать. Собственно, учитывая, как быстро меняется все, нас окружающее, почти каждый человек – эмигрант, поскольку того мира, в котором он родился, больше не существует.
