«Летающая вокруг фонаря бабочка считала, что она совершает кругосветное путешествие», - повторяешь где-то услышанную фразу.
Привычка иронизировать по поводу себя вовсе не исчезает от перемены мест. Относительность наших перемещений в пространстве осмеяна мудрецами всех времён и народов, которым, тем не менее, на месте тоже не особенно сиделось.
Азия - вот она - под московскими окнами, что-то мастерит или красит, или просто, ёжась, убирает московский двор. Пишу это безо всякого чувства ложного превосходства. Отправиться «против течения» - в центр Азии особенно соблазнительно. Перевернуть, казалось бы, незыблемый
горизонт, увидеть всё в обратном свете. Есть, конечно, опасность, мимолётный взгляд близорук, видит только волшебство из путеводителя, обещающего воплощение снов, восточные сладости, халву и очередную страну грёз. А этого нет нигде - разве только в несбывшемся собственном прошлом. Но туда пока не проложили никаких достоверных туристических троп.
Самарканд представляется идеальным местом для того, чтобы взглянуть в глаза Востока. Память, которая должна говорить, подсказывает человеку, вооружённому вдобавок ко всему лишнему ещё и историческим образованием, выстреливает датами и именами потомков Тамерлана. Именно
отсюда он отправлялся во главе двухсоттысячной конницы наводить ужас на близлежащих (и не очень) соседей. Чтобы однажды умереть, едва намереваясь бросить к своим ногам ещё и весь Китай. Интересно, действительно ли он был вполне образованным человеком, как гласит
традиция, и поражал восточных историков глубиной своей мудрости? Или хотел таким остаться в вечности? Сведения о государях темны и ненадёжны. Абсолютная власть рождает абсолютную ложь. Застыть в памяти потомков таким, каким ты хотел быть, - тоже цель. Если ты вообще
был.
Сама столица Тимура застыла в средневековье, как странное вымершее насекомое в древесной смоле. В историческом центре ультрасовременный джип с GPS-навигацией и прочей светомузыкой выглядит не так, как в Москве, а как фотонный звездолёт пришельцев. В больших городах России современная роскошь соседствует с современной же нищетой. Здесь контрасты кружат постороннюю голову. Твой гостеприимный хозяин (кстати, с учёной степенью) поит тебя зелёным чаем, изъясняется витиевато, как в советской сказке про Алладина, жалуется на свою темноту и невежество, из которого не сподобил выбраться Аллах, но, отдёрнув занавеску с хитрым
орнаментом, садится за последний Pentium, и его толстенькие руки летают по клавиатуре. Перед тобой разыгрывается небольшой спектакль, не то чтобы тебя морочат, но и не без этого - по-доброму, не без некоторого лукавства.
Его дочь, которой как женщине не место в разговоре мужчин, как и в настоящей чайхане, бросает горящий взгляд. Борьба за феминизм окончилась где-то в древности, когда Шахерезада заставила султана забыть о том, что женщине следует отрубить голову как можно быстрее, чтобы окончательно не обнаглела. Душной ночью в голову лезет киплинговское: «Здесь лежит дурак, который хотел обдурить Восток»...
Ощущение сна не покидает и при осмотре развалин обсерватории Улугбека. Если Самарканд называют Древним Римом Востока, то его Аврелием, наверное, был Улугбек, внук Тимура. Которого, правда, больше занимала астрономия, чем моральная философия. Подозреваю, что с моралью в общих чертах ему было всё ясно. Как он умудрился с помощью этой довольно-таки допотопной штуки, подозрительно точно сориентированной по меридиану, составить лучший на Востоке звёздный каталог и описать 1018 звёзд, как-то неясно. А звёзды над головой крупные и холодные.
Живут здесь, в общем-то, бедно. Очень бедно. Работа в России, кажется, не особенно помогает. Слишком много границ надо пересечь на пути обратно, слишком много денег раздать. К тем, кто уезжает на заработки, - отношение, кажется, сложное. Смесь жалости и печали. В двух словах
не описать.
Неторопливость разговоров приводит к исчезновению любой суетности.
- Ээээ... Не надо, друг, усложнять то, что и без того сложно...
Бабочка продолжает кружиться вокруг лампочки. И думает, что и здесь можно медленно, незаметно и отлично прожить свою жизнь или её остаток.
Как в том замечательном стихотворении Сухбата Афлатуни:
Я, ссыльный согдийский чиновник,
Живу на границе Китая;
Я был каллиграф и любовник -
О том, и о том вспоминаю;
И помню я больше, чем знаю.
Я нарды кладу на колени,
Подарок любовницы первой.
Нет: первый подарок последней -
Походные нарды из кедра;
Я их прикрываю от ветра.
К поэзии, кстати, особое отношение. Поэтом быть и называться не стыдно. В утешение тебе и по поводу твоей нелепой жизни прозвучит красивая цитата. Только в самолёте ты её узнаешь - да, да, конечно же. «Поэт - брат дервиша». Классика. Пушкин. «Путешествие в Арзрум». И улыбнёшься.
