От собеседника
Когда подходит время объявления очередных лауреатов Нобелевской премии по литературе, я все надеюсь услышать имя Меира Шалева. Этому не слишком благоприятствует политическая конъюнктура, но мало кто живущий кажется ее заслужившим в большей степени.
Основные жанры Шалева: романы, эссе, детские истории, газетные колонки.
Романы объединяет поэзия первых "пионеров"-поселенцев и ирония их потомков. Они ближе к земле, чем многое, что принято называть реализмом. Это не мешает фантастическим деталям смотреться там абсолютно органично.
Эссе о Библии рассказывают о ней как о самом известном источнике историй и анекдотов, ставших образцами для других историй и для жизни сотен поколений.
Как и большинство израильских интеллектуалов последних десятилетий, Шалев левый. Не до поцелуев с террористами и сомнений в оправданности существования своего государства, но до той степени, что любая правительственная коалиция, которая может возникнуть сегодня или завтра, окажется заметно правее.
Постоянная критическая позиция нисколько не мешает взаимодействию Шалева (как и его коллег по левому лагерю – Амоса Оза, Давида Гроссмана или А.Б. Иегошуа) и государства в области гуманитарной политики – знакомства мира с израильской культурой. Пример - это интервью, которое состоялось в ходе недавнего визита в Россию при помощи Посольства Государства Израиль. Первая его часть посвящена в основном творчеству. Вторая - обществу.
Борис Долгин
Как вы видите Израиль в 50-летней перспективе?
Прежде всего, я надеюсь, что наши лидеры думают над этим самым вопросом, потому что часто, когда я смотрю на то, что они делают, мне кажется, что они видят не дальше двухнедельной перспективы. Они в основном думают об Израиле вчера или об Израиле завтра — не дальше.
Я, конечно, не пророк, чтобы предсказывать ситуацию через 50 лет, но я могу сказать, на что надеюсь. Во-первых, я надеюсь, что Израиль будет существовать. Это первая надежда. Во-вторых, я надеюсь, что Израиль научится заниматься более важными вещами и перестанет заниматься менее важными. Под менее важными я имею в виду Стену плача и Пещеру патриархов в Хевроне. А важные вещи — это образование, экология, наука... Нам нужно использовать для выживания свои преимущества.
Я считаю, что Израиль должен выстроить иерархию своих приоритетов. Сейчас складывается впечатление, что Израиль оказался заложником в руках некоторой части своего населения — в руках правых, а точнее — религиозных правых, которые диктуют нам наше настоящее и будущее.
Что вы думаете о точке зрения, согласно которой в Израиле исчезает еврейство как феномен.
Не знаю. По-моему, это совершенно не соответствует действительности. Мне кажется, что иудаизм (Шалев понял jewishness не как «еврейство», а как «иудаизм» - Б.Д.) становится всё сильнее и сильнее, и это меня даже немного пугает, так как он становится опасно политизированным.
ведь религия не склонна к демократическому типу мышления. И мы видим, что религиозные партии начинают играть заметную роль на политической арене, а в религиозных партиях, например, не представлены женщины. Там нет внутренних выборов — всё решают раввины. Это, конечно, меня смущает.
Религиозные партии в Израиле обычно являются политически правыми. Кроме того, они вещают от лица Бога и, соответственно, не считают нужным объяснять кому-либо свою позицию.
Есть одна вещь в иудаизме, которая мне нравится (и это важно для нерелигиозной литературы). Это касается не законов иудаизма, а историй — библейских историй, Мидрашей, того, что скорее связано с еврейской культурой, а не с иудейской религией.
А в том, что касается не иудаизма, а еврейской культуры, черт, которые традиционно ассоциируются с евреями диаспоры? Не происходит ли их исчезновения в Израиле?
Я не знаю. Я никогда не слышал от израильтян никаких отрицательных отзывов о евреях диаспоры. Есть некоторое негативное отношение к ультра-ортодоксальным общинам, например, но это не по религиозным причинам. Это потому что они не идут в армию, они не работают. Государство оказывает им финансовую поддержку, потому что в правящей коалиции есть религиозные партии. Поэтому другие граждане начинают относиться к ним враждебно.
Так что и в этом случае я не думаю, что это куда-то пропадает в Израиле.
Я часто читаю лекции по Библии. Я не религиозный человек, я не призываю своих слушателей ходить в синагогу и делать то, чего от них хочет Бог. Я рассказываю им историю со своей секуляризованной точки зрения. И у меня много слушателей, как и у других подобных лекторов. Сегодня в Израиле люди проявляют большой интерес к этой теме.
Есть шутка, что Израиль — это единственное место, где русский еврей может почувствовать себя русским.
Откуда бы иммигранты ни приезжали в страну, они всегда будут переживать трудный период ассимиляции. У нас есть один известный сатирический фильм о нескольких волнах иммиграции в Израиль. Вам знакомо имя Арика Айнштейна (одна из крупнейших фигур израильской музыки с 1960-х гг. – Б.Д.)?
И этот фильм тоже знаком.
Так вот, там иммигранты приезжают в Израиль, и все местные жители их ненавидят. Потом, через год, приезжают новые иммигранты, и их уже ненавидят приехавшие раньше.
Мне это не нравится, но это, знаете ли, естественно. Иммиграция из России, которая началась лет 30-35 лет назад, сперва вызывала некоторую отрицательную реакцию у израильтян. Я тогда напечатал статью о том, как я рад, что приезжают русские, потому что теперь у меня появилась своя этническая группа - раньше были немецкие евреи, марокканские евреи, а у меня российские корни, и никого такого больше не было. А теперь русские приехали, я слышу на улицах акцент, с которым говорили мои деды, я обоняю доносящийся из окон запах еды, которую готовили мои предки, - я очень этому рад.
Но это отрицательное отношение к выходцам из России становится всё слабее и слабее. Во-первых, потому что это уже большая группа, и ее трудно угнетать. Потом, это очень самоуверенная группа – более того ее представители иногда весьма критически настроены по отношению к израильтянам, так что они могут давать сдачи.
Не всё гладко и не всё мне нравится, но я не вижу большой проблемы в связи с русскими евреями и коренными израильтянами. Через два-три поколения это совсем пройдет. Я знаю, например, что у моих сына и дочери уже есть друзья, которые либо родились в Израиле в русских семьях, либо приехали маленькими детьми.
Раз уж вы упомянули Арика Айнштейна… Какая израильская музыка вам нравится?
Многое нравится. Есть хороший коллектив под названием «Knesiyat Hasekhel», что значит буквально что-то вроде «церковь разума». Это группа из Сдерота, небольшого города на юге Израиля.
Мне нравится певица Юдит Равиц. Мне нравится Арик Айнштейн, Данни Сандерсон… Мне нравится группа Monica Sex.
Как вы думаете, может ли государство быть одновременно демократическим и еврейским (традиционное определение Израиля — еврейское демократическое государство – Б.Д.)?
Это, опять же, вопрос соотношения религии и политики. Я думаю, нет большой проблемы в том, чтобы быть евреем и демократом. И я считаю, что сегодня правительство Израиля, как и все правительства Израиля, совершают одну и ту же ужасную ошибку: смешивают политику и религию.
Я считаю, что государство должно провозгласить всеобщую свободу вероисповедания. Вы можете ходить в синагогу, вы можете делать, что угодно, если только это не противоречит законам страны (например, нельзя жениться на десяти женщинах одновременно или еще что-то в том же духе). А религия в качестве таковой не должна вторгаться в парламент.
Недавно я писал в своей колонке о том, как поселенцы, которые выходили на демонстрации в Иерусалиме, перед Домом правительства, с протестом против сноса нескольких домов в поселении на Западном берегу, поднимали большие флаги, на которых было написано: «Б-г – наш царь». И я написал: «Если бы они там написали “Это наша родина” или “Это земля Авраама, Исаака и Иакова”, то у меня не было бы вопросов. Но “Б-г – наш царь” – это совершенно иной взгляд на основы суверенитета. Это призыв против демократии, а не против деоккупации территорий».
Каким образом современное государство может интегрировать эти группы?
Я думаю, что должна быть конституция, которой у нас еще нет. И там должно быть сказано, что религия и политика – это две разные вещи, что в Израиле провозглашается свобода вероисповедания, что не должно быть политических религиозных организаций. Вот и всё.
Если партия заявляет, что ее роль состоит в том, чтобы установить в Израиле талмудический закон, то эта партия не может участвовать в выборах.
Каким бы вы хотели видеть образ Израиля в глазах россиян?
Я не стал бы выделять россиян в отдельную группу. Я бы хотел, чтобы и россияне, и люди из других стран понимали, что
чтобы люди за рубежом не думали, что мы боремся только за Стену плача и Святые места (так многие полагают). Я бы хотел, чтобы они понимали, что мы боремся за свое существование.
Я хочу, чтобы они знали, что мы очень надеемся, что Израиль выдвинет другие проблемы на вершину своей иерархии приоритетов вместо тех, которые находятся там сегодня.
Некоторые из моих пожеланий, конечно, нерациональны и непрактичны. Конечно, то неприятное впечатление, которое складывается об Израиле у мирового сообщества, отчасти небезосновательно. Некоторые из наших действий должны подвергаться критике. Я это знаю совершенно точно.
И еще я бы хотел, чтобы люди понимали, что Израиль не сводится к оккупации, поселениям, палестинцам, поселенцам и религиозным войнам. У нас есть еще такие вещи, как литература, искусство, наука, университеты, хорошие шахматисты.
