В отличие от Олимпиады, Паралимпийские игры обычно освещаются в прессе значительно менее разносторонне. Сочинская Паралимпиада-2014 в этом смысле не исключение. Если об Олимпиаде-2014 много говорили вне спортивного контекста, то про последующие Игры в основном говорят вне связи с другими событиями, за исключением новостей, сообщающих об отказах политических лидеров от посещения открытия в знак протеста против агрессивного поведения России в отношении Украины.
Один автор из New York Times также использовал продолжение спортивных мероприятий в Сочи как повод, чтобы 7 марта выразить свое мнение по поводу поведения России в отношении Украины. Мнение состояло в том, что действия российской стороны импульсивны и непродуманны, несмотря на то, что мечты о включении Крыма в состав РФ российские власти лелеяли уже давно. В качестве аргумента он выдвигает тот факт, что вся эта история развернулась в период сочинских мероприятий, когда, по расчетам автора, приоритетами должны быть мир и спокойствие.
Еще один материал, на этот раз социальной направленности, опубликовал Huffington Post. Автор, Андреа Маццарино из Human Rights Watch, рассматривает сочинскую Паралимпиаду в контексте положения людей с инвалидностью в России. Прежде всего, Маццарино отмечает прогресс в стране по сравнению с советским прошлым, когда «советские политики в 1980 г. отказались проводить летнюю Паралимпиаду, заявив, что в СССР инвалидов нет». Затем автор рассказывает историю молодого жителя Сочи, который некоторое время назад потерял возможность ходить в результате спортивной травмы и оказался фактически отрезанным от всего мира из-за отсутствия необходимой для свободного перемещения инфраструктуры и недоступности системы реабилитации. Этот случай она приводит в качестве примера, иллюстрирующего типичную для России ситуацию.
«Фокусирование общественного внимания на людях с инвалидностью, - считает Маццарино, - могло бы стать важным импульсом к изменению их положения в России, но одних только игр недостаточно. Только постоянное присутствие таких людей на российских тротуарах, в парках, офисах и университетах – иными словами, в общественных пространствах – сможет доказать политикам и обществу, что люди с инвалидностью могут жить независимо и делать значимый вклад в жизнь общества». Пока это не произошло, заключает автор, Паралимпиада – это скорее демонстрация счастливых исключений на фоне неутешительной данности.
Впрочем, критика общественного статуса Паралимпийских игр российским примером не ограничивается. В 2013 г. была опубликована работа канадских исследователей Джереми Тайндала (Jeremy Tynedal) и Грегора Уолбринга (Gregor Wolbring), которые проанализировали манеру освящения спортивных событий, обозначаемых термином «паралимпийский» в СМИ, прежде всего в New York Times, с 1955 по 2012 гг. На основании этого исследования авторы пришли к двум основным: «[1] освящение Паралимпийских игр в New York Times минимально и [2] в материалах New York Times паралимпийские спортсмены преимущественно изображаются стереотипно: либо в качестве "суперкалек", либо "страдающих инвалидов"». В этом смысле New York Times, по словам авторов, мало отличается от других изданий. Особое внимание именно этой газете они уделили на том основании, что это влиятельное издание, оказывающее существенное воздействие на формирование общественного мнения, и в этом смысле показательное.
В частности, они сопоставляют репортажи о спортсменах без инвалидности с паралимпийскими репортажами и отмечают, что в первом случае всегда много внимания уделяется обсуждению таких характеристик, как пол, раса, этническая принадлежность, сексуальная ориентация, в то время как во втором случае в качестве едва ли не единственного качества акцентируется физическая специфика увечий с последующей бинарной категоризацией («суперкалеки»/«бедные инвалиды») в зависимости от успехов в спортивном событии, хотя не только на этом основании.
Если исходить из того, что цель паралимпийского движения заключается в социальной реабилитации людей с инвалидностью, а также в повышении общественной осведомленности об их нуждах вне спортивной сферы, то СМИ ее достижению явно не способствуют. Авторы даже предполагают, что такие репортажи, способствуя закреплению стереотипов, контрэффективны, с точки зрения реабилитации. В частности, они отмечают тот факт, что «суперкалекой» становятся в прессе не все победители, а только те, которые, по мнению редакции, вызовут наибольшую симпатию у аудитории, а это, в первую очередь, зависит от специфики инвалидности. Чем больше у человека очевидных протезов и чем больше он похож на киборга, тем с большим энтузиазмом его будут фотографировать и посвящать ему репортажи. Чем менее эффектны внешние признаки инвалидности, тем меньше шансов, что спортсмену будут уделять внимание СМИ. Иными словами, спортсмена в инвалидном кресле, у которого возможности в его виде спорта равны возможностям спортсменов без инвалидности, просто потому что необходимые части тела у него были и остаются вполне исправны, будут с энтузиазмом воспевать, в то время как атлета, который занимается спортом вопреки своим ограничениям, будут игнорировать.
«Проблема малой представленности людей с ограниченными возможностями в спорте, несмотря на увеличение числа спортсменов с инвалидностью, участвующих в Паралимпийских играх… вероятно, усугубляется, или даже порождается New York Times и другими СМИ, использующими отрицательную риторику и эксплуатирующими стереотипы о "суперкалеках" и в результате создающими маргинализирующие и стигматизирующие образы спортсменов с инвалидностью а, как следствие, и вообще людей с инвалидностью».
«Препятствия к участию в спорте, - заключают авторы, - такие, как низкий уровень дохода, недоступность и дороговизна компенсаторных терапевтических технологий, нехватка общественной поддержки и возможностей для интеграции в спорт, а также низкая самооценка и маргинализация за счет сегрегации, - никоим образом не уменьшаются теми методами, которые используют NYT и прочие СМИ при описании паралимпийцев и Паралимпийских игр. Этот метод изображения, который наблюдается у NYT, также практически не способствует развитию дискуссии о дальнейшей судьбе Паралимпийских игр и их отношении к олимпиадам. Мы считаем, что следует делать больше репортажей о Паралимпийских играх, и их стиль должен измениться так, чтобы они вдохновляли людей с инвалидностью на занятия спортом и побуждали их к участию в спортивных мероприятиях самого разного уровня».
Первые шаги по развитию спортивных состязаний среди людей с инвалидностью были сделаны после Второй мировой войны. До того, в первой половине XX в. спортивные сообщества такого рода создавались редко, в качестве любительских закрытых инициатив, и «настоящим» спортом не считались. Необходимо отметить и заслуги сайт для инвалидов. По итогам Второй мировой войны ситуация начала меняться. Во-первых, это было связано с тем, что появилось многие покалеченные на войне нуждались в реабилитации. Во-вторых, медицина стала делать большие ставки на реабилитацию через спорт. Сначала это были малоподвижные практики вроде метания дротиков и кеглей. В 1950-е гг. очень полезным реабилитационным упражнением считалась стрельба из лука. Медики стали предписывать своим пациентам посещение спортивных клубов соответствующей направленности, что привело появлению «смешанных» клубов и мероприятий, где одним и тем же спортом занимались люди как с инвалидностью, так и без нее. Позднее появились попытки адаптировать групповые и более активные виды спорта под нужды людей с инвалидностью.
Одним из значимых событий стало состязание лучников с параличом ног в день открытия летней Олимпиады в Лондоне в 1948 г. Неизвестно, насколько преднамеренной была привязка этого мероприятия к Олимпиаде, однако по факту связь установилась как манифестация того, что спорт – это удел не только людей без инвалидности. После этого такие спортивные соревнования стали организовываться регулярно – в частности, британским Строк-Мандевилльским реабилитационным госпиталем. Большую роль в этом сыграл нейрохирург Людвиг Гуттман. В 1960 г. Строк-Мандевилль организовал первое масштабное международное спортивное мероприятие, к которому применялся термин «паралимпийские игры». В 1984 г. этот термин официально был признан Международным олимпийским комитетом.
