Впервые за многие годы горячее стало на юго-востоке. То есть северокорейское направление в последнее время тлеет почти непрерывно, но, несмотря на реальную опасность овладения чем-то ядерным, кимченировский шантаж слишком отдает фарсом. А вот история с новым законом КНР "О противодействии расколу страны", равно как и настойчивое желание использовать нас в интересах присоединения Тайваня, – куда серьезнее.
Закон служит юридическим основанием применения военной силы в двух основных случаях: 1) при попытке отделить остров или изменениях, к этому ведущих; 2) “если все условия для мирного объединения будут исчерпаны”.
Но если провозглашение независимости – это все-таки вполне определенный юридический и политический шаг, по поводу которого можно, как правило, однозначно сказать, произошло оно или нет, то найти среди прочих изменений ведущие к этому, равно как и объявить об исчерпанности условий для мирного объединения можно в любой момент.
Реакция Тайваня оказалась предсказуемо негативной. Гарант ненападения на Тайвань – США – закон осудил, притом вместе с Японией, явно опасающейся слишком серьезного усиления западного соседа и недавно укрепившей отношения с Америкой включением Тайваня в зону общих стратегических интересов. Аккуратно фыркнул Евросоюз, не желая какой бы то ни было эскалации напряженности, демонстративно устранилась Австралия, заявив, что воевать за Тайвань не собирается.
Российский МИД закон поддержал: “Мы считаем, что в мире существует только один Китай, неотъемлемой частью которого является Тайвань. Исходя из этого, выступаем против независимости Тайваня в какой бы то ни было форме, не приемлем концепций "двух Китаев" или "одного Китая и одного Тайваня…. Российская сторона рассматривает "тайваньский вопрос" как внутреннее дело Китая. С пониманием относимся к мотивам, побудившим Всекитайское собрание народных представителей принять данный закон”.
Владимир Путин заявил в Париже: “СССР и Россия всегда выступали за территориальную целостность Китая и не меняем эту позицию и сейчас… КНР имеет право на восстановление своей территориальной целостности, и мы понимаем усилия и стремление Китая решить эту задачу”. При этом все же была сделана оговорка: “… мы исходим из того, что эта задача может и будет решена мирными средствами”.
Это все при том, что Тайвань – не сепаратисты, отделившиеся от Китая. Скорее Китай можно назвать, отделившимся от Тайваня, поскольку тот оказался последним прибежищем государственных учреждений Китайской республики, замененных на остальной территории Китая новыми, революционными.
Именно Тайвань, вероятно, послужил источником идеи аксеновского “Острова Крым”, места, где тоже удавалось до поры до времени удержать небольшевистский режим – вопреки всей мощи советского государства.
Многие десятилетия это юридическое правопреемство признавала и ООН, вопреки борьбе СССР за то, чтобы за Китай там представительствовали посланники КНР. И лишь в 1971 году тайваньских дипломатов удалось изгнать из Нью-Йорка.
Вообще дипломатическая война с Тайванем длилась все десятилетия существования фактически независимых государств на острове и материке. Год от года КНР вытесняла диппредставительства бывших правителей из все большего количества государств. Процесс продолжается до сих пор. В активе Тайваня остались только достаточно мелкие, экзотические государства, специально подкармливаемые за формальную дипломатическую поддержку. Да и они постепенно сдаются на милость Пекина.
Наиболее однозначной с самого начала была, конечно, позиция СССР. Оставив Мао и его сторонникам оружие Квантунской армии, помогая разнообразными иными способами, Москва содействовала победе китайской революции 1949 и изгнанию некогда революционных властей с материка. И хотя опыт взаимодействия с Гоминьданом было порой куда удачнее сотрудничества с коммунистами, в историю было опрокинута актуальная схема:
Умер великий Сунь Ятсен.
Пришел с кликой Чан Кайши.
И за гроши
Родину в плен
Продал человек
Черной души.
(Илья Сельвинский)
Даже в период охлаждения отношений с КНР никаких серьезных поползновений установить связи с Тайванем не делалось. Ситуация, конечно, изменилась в позднюю Перестройку. В Москве все так же признавали единство Китая, но появились тайваньские бизнесмены, появилось и обычная в таких случаях официальное неофициальное Представительство Тайваня.
США с Тайванем в 1954 году заключили договор о взаимной безопасности. В 1979 установили дипломатические отношения с КНР, отозвав своих официальных дипломатических представителей с Тайваня. Действие договора о взаимной безопасности было прекращено. Но в том же году Штатами был принят закон “Об отношениях с Тайванем”, предусматривающий, что “любая попытка определить будущее Тайваня иначе, чем мирными средствами, в том числе с помощью бойкотов и эмбарго”, будет рассматриваться ими в качестве “угрозы миру и безопасности на западе Тихого океана и предмета для серьезной озабоченности со стороны Соединенных Штатов”. Закон фиксировал намерение США продавать на Тайвань вооружения защитного характера, также США заявляли о намерении поддерживать свою способность противостояния любой форме агрессии в отношении “народа Тайваня”. В 1982 году был подписан документ, который одна из сторон – КНР – воспринимает как признание Штатами существования только одного Китая.
Все это было бы невозможно без изменений в самом Китае – отхода от линии “культурной революции”, запуска экономических и отчасти политических реформ. Проявилось это и в тайваньском вопросе: расчет на силовое решение еще в конце 1970-х годов сменили попытки добиться мирного воссоединения. В 1984 году Дэн Сяопин выдвинул модель “одна страна – две системы”, впоследствии реализованную при включении в Китай по мере окончания срока аренды Аомыня (Макао) и Сянгана (Гонконга).
На самом Тайване восприятие ситуации, да и внутреннее устройство, тоже претерпевали изменения. Изначально были какие-то надежды на то, что удастся вернуть контроль над всей страной. Постепенно пришлось привыкать к мысли о том, что надо как-то учиться жить отчасти отдельно. При Цзян Цзинго, обучавшемся некогда в СССР сыне и наследнике Чан Кайши, страна стала отходить от атмосферы осажденного лагеря, готовящегося и готового в любую минуту начать воевать. Начались внутренние демократические реформы, появилась возможность посещать родственников на материке, а со временем и вести там дела.
Существенным фактором стало всяческое поощрение Пекином с 1980-х гг. инвестиций в страну со стороны китайцев живущих за пределами КНР. Вопреки опасения Тайбэя, степень сращивания экономики острова и материка к настоящему моменту является достаточно большой.
Все это не могло не порождать две отчасти противоречащие друг другу тенденции – 1) усиления факторов восстановления связей острова и материка и 2) по мере появления поколений, выросших уже в условиях фактической независимости, – возникновение на базе инерции такого существования собственной – тайваньской идентичности как фактора политики и культуры.
Если гонконгским интеллектуалам пришлось (как это замечательно описал Андрей Зорин) во многом с нуля создавать национальную мифологию, на Тайване для этого было куда больше оснований, начиная с не столь давней (а в горах – так практически и не произошедшей) ассимиляции отнюдь не ханьского “коренного” населения, продолжая во многом специфической судьбой острова на протяжении всей его истории. Изучение истории заселения острова и происходивших там этнополитических процессов служит ареной идеологической борьбы ученых КНР и сторонников обоснования самобытности Тайваня.
Появление тайваньской идентичности отчасти меняло позиции правившего до 2000 года Гоминьдана, оно же отразилось и в его поражениях на президентских выборах 2000 и 2004 года в борьбе со сторонниками легитимизации независимости Тайваня – представителями Демократической прогрессивной партии Тайваня (ДПП).
Уже гоминьдановец Ли Дэнхуэй (сменивший Цзян Цзинго) позволял себе намеки на непризнание “единства” Китая. Переговоры о воссоединении, начавшиеся в 1992 году, неоднократно прерывались. Последний раз это произошло в 1999 году. По мере появления каких-либо не устраивающих Пекин заявлений практиковались пуски ракет в акватории Тайваньского пролива и другие агрессивные акции, вынудившие США возобновить патрулирование пролива.
Еще более остро в Пекине был воспринят первый приход в Тайбэе к власти Чэнь Шуйбяня (ДПП), хотя переход из оппозиции к власти, как это обычно и бывает, заметно ослабил радикализм противников объединения.
Некоторые аналитики полагали, что убедившись в неслучайности феномена Чэнь Шуйбяня, более того, что тот не торопится реализовывать свои идеи независимости, Китай будет готов использовать его вторую каденцию для возобновления переговоров и вообще спокойных, постепенных шагов по сближению. Действительность оказалась куда более стилистически нам знакомой. На прошлогодних выборах Пекин однозначно поставил на уже один раз проигрывавшего гоминьдановского кандидата Лянь Чжаня. В качестве сопровождения выборов Пекин разместил по свою сторону тайваньского пролива сотни ракет системы “земля-земля”. Намеки на то, что в случае неправильного выборы у тайваньцев могут появиться проблемы, делались достаточно прозрачно. Перед выборами на Чэнь Шуйбяня и кандидата в его вице-президенты было произведено покушение. Даже тогда, когда стало понятно, что никакими ухищрениями “проматерикового” кандидата продавить не удается, риторика принципиально не изменилась.
Настроения тайваньского общества заведомо неоднозначны – две указанные тенденции продолжают бороться. Угрозы с материка тоже приводят к двоякому эффекту, заставляя бояться резких движений, но отнюдь не убеждая в необходимости срочно попасть под власть к источнику этих угроз. Вряд ли однозначно на жителей Тайваня действует и опыт Гонконга, жители которого, вопреки обещаниям сохранить “две системы”, уже столкнулись с заметным ограничением политических прав.
Неустойчивость настроений проявилась в проигрыше сторонников Чэнь Шуйбяня на парламентских выборах (впрочем, далеко не в сокрушительном). Такие результаты заставили его говорить и действовать еще более аккуратно: в январе между КНР и Тайванем было восстановлено прямое авиасообшение, в феврале Чэнь Шуйбянь заявил, что он не исключает возможности воссоединения острова с материковой частью Китая: "Мы не исключаем возможность любой модели отношений, развивающихся на основе доброй воли".
Китай, однако, на это фоне усиливает жесткость риторики: Ху Цзиньтао, заняв 15 марта последний остававшийся высший пост в китайской иерархии - главы Центрального военного совета, - призвал армию крепить боевую мощь, в том числе для выполнения “исторической миссии по обеспечению территориальной целостности страны”. Принят упоминавшийся закона “О противодействии расколу страны”, достаточно заметно увеличивает военные расходы – только официальный оборонный бюджет на 2005 год вырос по сравнению с прошлогодним на 12,6% (до 247,7 млрд юаней – $30 млрд). По заявлению министр обороны Тайваня Ли Цзюэ перед парламентом страны, в настоящее время китайцы готовы выпустить по целям на территории острова 700 баллистических ракет, а в 2006 году их число дойдет до более чем 800. Продавливаются совместные с Россией учения на Тихом океане.
Откуда такой радикализм методов? Причины, вероятно, довольно разные
Во-первых, экономики острова и материка все тяжелее разрубить, но есть опасение, что центробежная тенденция сработает быстрее – будет сделан какой-то относительно необратимый юридический шаг – скажем, проведен и выигран референдум о независимости.
Во-вторых, как бы ни восхищались некоторые наши политики и эксперты ситуацией в КНР, проблем там достаточно много, включая массу диспропорций в экономике, снижение действия тех факторов, которые во многом ускоряли рост в 1980 – 90-е гг. И среди этих факторов -инвестиции китайцев из-за рубежа. Здесь достигнут определенный потолок. До тех пор, пока Тайвань будет фактически другим государством, существенно больше оттуда получить уже вряд ли удастся. А хочется.
В-третьих, явно вызрело желание поиграть на вроде бы обозначившихся противоречиях и трудностях других крупных мировых игроков. Предполагается, что США сейчас немного не до Тайваня и конфронтации с КНР, свою специфическую линию время от времени склонен акцентировать Евросоюз, Россия как будто бы в очередной раз может оказаться готова к риторике многополярности и проведению демонстративно независимой политики, да и ситуация в Центральной Азии как будто бы подталкивает к сближению с Китаем в противовес НАТО.
Момент для того, чтобы всерьез надавить в тайваньском вопросе выбран достаточно грамотно. Шансы на то, что мировые державы согласятся “сдать” Тайвань сейчас больше, чем когда бы то ни было - чуть позже Китай имеет шанс укрепиться настолько, что содействие его дальнейшему усилению будет вызывать куда больше вопросов.
Но зачем России следовать в фарватере китайской политики и настолько явно содействовать усилению восточного соседа?
Россия, как мне кажется, вряд ли заинтересована в скорейшем решении конфликта на условиях Китая – и без этого потенциально очень сильного игрока. Пока сохраняется текущая ситуация, его руки во многом связаны именно этой проблемой. Кто знает, какую захочется решить по мере поглощения Тайваня.