Каждую неделю мы просим читателей Полит.ру рассказать свои истории — например, об изоляции, чувстве «взрослости», или об «опасном» детстве. Некоторые из них такие яркие, что мы публикуем их целиком. Эта история — из цикла про казусы на занятиях спортом. Автор попросила оставить ее имя и место действия в секрете.
Я в детстве была сколиозница, тихо-мирно ходила в поликлинику на лечебную физкультуру слушать о перипетиях безуспешной борьбы инструкторши ЛФК со свекровью и лишним весом. Школа у нас гуманная была: я им республиканские олимпиады выигрывала, а они смотрели сквозь пальцы на то, что до уроков физры доходила я редко. О спорте я имела очень смутное представление, исключительно теоретическое, думала, что это какая-то очень нелепая и скучная суета. И тут моя любимая старшая подружка ударилась в спорт. Нашла какой-то государственный убогий манеж или центр, снаружи похожий на центральный крытый рынок, записалась туда на легкую атлетику в секцию любителей и стала там пропадать.
И мне стало ее не хватать. И не хватать общих тем для разговоров, которые свелись к ее монологам о том, какой их тренер козел и что там девки на трене отмочили. И чтобы как-то вернуть подружку, я решила разделить увлечение и влезть в эту тоскливую спортивную жизнь, которой она с какого-то перепугу увлеклась. По моей просьбе она меня записала и проинструктировала.
Главными правилами были следующие: пункт один — демонстрировать уважение тренеру (потому что он «человек очень своеобразный, жесткий и грубоватый, короче — козел, редкостный козлина, просто живое воплощение козлистости, вот можно бы козлее, да некуда, но другого нет»), пункт два — ни в коем случае не спорить с козлиной-тренером (потому что см. пункт один). И пункт три — уважать ценное время уважаемого козлины-тренера: не можешь — скажи сразу и не тяни кота за подробности, потому что см. пункт один.
Я прониклась и пошла с подружечкой в это гнусно-тоскливое место, в котором даже облезлые стены тюремного цвета воняли кислятиной и сверху, где были в потолке малюсенькие окошки с решетками, капала какая-то дрянь. В раздевалке остальные питомицы грозного козлины-тренера раз 100500 эти все правила повторили, с особым упором на первом пункте, так что он у меня в башке засел намертво. Потом из раздевалки пошла с народом в манеж.
Тренер был высоченным тощим рыжим жлобом в трениках с пузырями на коленях. Обращался к нам исключительно зоонимами: коровищи, свиноты, выхухоли и т. д. Сперва он нас бегать заставил. Мы побегали. Он прокомментировал наши успехи и нас в своем зоофильском стиле. Потом говорит мне: «Ну что, новенькая, через козла прыгаешь хорошо?» Я, помня наставления, особенно пункт один, честно говорю, что нет, в жизни не прыгала и не хочу. Но тренер уперся и сказал, что нечего выделываться, как целка (я тогда решила, что это какая-то спортивная дисциплина или снаряд какой), настаивал, что прекрасно я прыгну, он уже данные увидел, ему виднее. И или я делаю что говорят, или иду в раздевалку и на выход.
Тут я вспомнила и пункт два с пунктом три наставлений. И еще вспомнила прозу XIX века, все эти описания дворянских забав, в том числе игру в чехарду, когда игроки друг через друга прыгают. Надо же, недоумеваю, такой жлобина гопниковатый, а авторов Серебряного века читал и чехарду возрождает. Вот же пример того, что не следует судить о книге по обложке. Вспоминаю все эти описания играющих в чехарду гимназистов во дворе своего усадебного дома, скачущих друг через друга под ласковым присмотром маменьки в кружевах и похожего на Чехова учителя в пенсне, и прочий хруст французской булки. А тут — рыжий жлоб в трениках, и поди ж ты, самокритичный какой. Как не уважить такого оригинального.
Пошла разбегаться через него прыгать. Он стоит спиной, в журнале своем что-то пишет. Ну, думаю, крутой профессионал, даже не сгибается заранее, наверное, это у него особая реакция чемпионская, согнется в последний момент. И я скаканула на него. Но реакция его подвела. Он вообще не согнулся, так что мы рухнули вдвоем. И потом мне пришлось ему объяснять, чего это я на него напрыгнула.
— Ты очумела или психованная?!
— Так вы сами сказали через козла прыгать! Ну, я и прыгнула через вас, как вы сказали.
Странно, но тренер не обиделся и не оскорбился, узнав, как все его подопечные его недолюбливают. Он считал, что так и должно быть, это знаменитое совковое «Чем злее тренер, тем лучше результаты». Так что года полтора в этот тоскливый физкультурный лимб я таскалась.
Потом подруга поступила в вуз и ей стало некогда. Но спорт стал частью ее жизни. Когда она окончила вуз, а я была на последнем курсе, они с братом создали ИП «Рекордсменчик» и сняли помещения бывшей «Комнаты школьника» в многоэтажке спального района. Брат вел группы гимнастики для малышей, подруга — зарядки и оздоровительную гимнастику для пенсионеров. Однажды она поехала на свадьбу родственницы в другой город и попросила меня ее подменить. Брат не мог это сделать: у него был конвейер групп юных жертв родительских амбиций.
Подруга рассказала мне, какие упражнения делать с ее старушками. «Главное — не дать клиентуре разбежаться», — напутствовала она. И я пришла на замену. А я уже на пятом курсе филфака была, все педпрактики сдала на отлично. Требование диалога с обучаемым, объяснения всех этапов действий заучено: «А сейчас мы напишем еще несколько слов на это правило, чтобы лучше его запомнить». И когда собрались мои бабусеньки, мне было неловко только объявлять, какие движения мы делаем, надо ж объяснить им цели и задачи. А для чего именно эти движения, я понятия не имела. Поэтому я комментировала нехитрый фитнес, как умела — лирикой.
— А сейчас мы сделаем упражнение «велосипед» для укрепления мышц... (Господи, каких? Не имею и тени понятия!) Для укрепления наших мышц. Делаем медленно, но правильно. Давайте представим, как потом, оздоровившись, мы организуем велосипедную прогулку. Помните, у Кушнера:
Велосипедные прогулки!
Шмели и пекло на проселке.
И солнце, яркое на втулке,
Подслеповатое — на елке.
И свист, и скрип, и скрежетанье
Из всех кустов, со всех травинок,
Колес приятное мельканье
И блеск от крылышек и спинок.
И тут одна из бабушек присаживается и продолжает цитировать:
Какой высокий зной палящий!
Как этот полдень долго длится!
И свет, и мгла, и тени в чаще,
И даль, и не с кем поделиться.
И тут другая бабушка говорит, как любит поэзию Кушнера, особенно его стих про вазу с человечками. И у нас начинается интереснейший разговор о предметности в поэзии Кушнера, о влиянии на него Вяземского и Джона Донна, о сравнении Бродского и Кушнера. Оказалось, подружкин «Рекордсменчик» помещался на первом этаже дома, где давали квартиры преподавателям филфака, которые, выйдя на пенсию, пришли спортом оздоровиться. В общем, спортом мы не занимались, а всё время проводили за чаепитиями и интереснейшими беседами и были абсолютно этим довольны. Клиентура подружечки удвоилась к ее возвращению. А в «Рекордсменчике» появилось общество любителей поэзии «Велосипедные прогулки», названное так в честь стихотворения Кушнера, с которого оно и началось.
Этот «Рекордсменчик» ко времени рождения моей деточки знатно процвел, обзавелся филиалами по обучению жаждущих народным танцам, загадочному «контемпорари данс» (под которым каждый новый хореограф понимал что-то свое, от танго до капоэйры), и когда деточке стукнуло семь лет, филиал открылся в доме напротив.
Детка моя к тому времени года четыре спортом занималась, хорошо так, регулярно, с ежедневными побудками всего семейства в 5:30, чтобы успеть изготовить деточке полезный горячий завтрак для скармливания дома и полезную горячую ссобойку на тренечку. А потом — наслаждение в утренней темноте транспортировкой деточки сквозь дождь, снег и орду народа в час пик. И поскольку всё семейство — это только я, то и всё это счастье доставалось исключительно мне одной каждый день перед работой. И этого счастья было много-много, а меня — мало, и я подзадолбалась.
Поэтому, когда этот контемпорари-данс-филиальчик открылся в соседнем доме, мы с деточкой туда резво прискакали и записались. Первое занятие было пробное и бесплатное. И с родителями в виде публики вдоль стенок. Хлипкий хореограф начал занятие с лекции о танце как о животной и природной страсти: «Танец снимает шелуху цивилизации, возвращает нам внутреннего зверя, пробуждает в мужчине хищного и неумолимого самца, делает женщину покорной самкой, делает нас настоящими и живыми».
Потом этот золотушный мамкин самец в лосинах поставил детей в пары, показал им связку движений — такую макабрическую смесь танго, пляски святого Витта и «Лявонихи», и начал этот танец отрабатывать под «In My Mind» по магнитофону. Мальчик, доставшийся моей малой, был и сам по себе неприятный, а лекция белобрысого балеруна в колготках таки пробудила его внутреннего зверя. И этот внутренний зверь был Химерой из греческих мифов: помесь козла и кусачей гадюки.
И мальчик не стеснялся его выгуливать под одобрение тренера: толкал дочь локтем в живот, больно хватал за руки, не давал развернуться. А хореограф, глист без штанов, его еще и поощрял: «Ты мужик, доминируй, властвуй, жестче, дай понять, что ты сильнее, выпусти внутреннего хищника, дай ему вести тебя!» И когда сопливый доминатор еще и руку деточке завел слишком назад, деточка провела ему захват и бросок через бедро. А когда этот буйный микросамец, вскочив, попер на нее с кулаками, деточкины хук и апперкот его вырубили со всеми его внутренними зверями и насекомыми. Потому что по утрам у деточки года четыре были самбо, каратэ и бокс.
И деточка подошла ко мне и сказала: «Ма, пошли отсюда, я сюда ходить не буду. Ну их с их уродским зоопарком, лучше через весь город на самбо ездить будем, там и дети нормальные, и тренер в штанах, а не вот это всё!» И мы продолжили наши утренние паломничества через весь город в нашу школу боевых искусств. А поскольку я тетка склочная и злопамятная, кляузы писать любящая и умеющая, хореограф этот в центре больше не работает.
