Вот уже неделю меня не оставляют мысли о статье Булата Нуреева “Великое чувство партии” и о том, почему “Хакамада как политик безнадежно проигрывает, например, тому же Лимонову”.
Булат увидел здесь элементы мировой конъюнктуры (“моральное лидерство в мире теряет главный либеральный образец – США”), которые не сумели почувствовать отечественные либералы, специфику типажа “"молодых и активных", на которых так рассчитывал СПС”, которые “скорее предпочтут флэшмоб и боулинг, чем поход на избирательный участок”. “Они включены в общество потребления, гражданская культура там необязательна и в стандарты не заложена”. Ну а “На этом фоне лидер НБП Лимонов с его потешными полками смотрится более свежо и задорно”.
С одной стороны, вроде бы и верно: “мировой конъюнктуры” и правда, похоже, не учитывали, "гражданская культура” не заложена, да и Лимонов куда более задорен. Правда, совершенно не факт, что “мировую конъюнктуру” именно не смогли учесть. Скорее, думаю, не захотели. И вот этим самым нежеланием показали, что они при всех своих недостатках – политическая (то есть - идеологическая) партия.
Но дальше начинаются куда более сложные вещи. В статье “Нацизм, распад, интервенция” тот же автор совершенно справедливо отмел объяснение нарастания у нас ксенофобии “отсутствием толерантности в современной России”, пояснив, что эта самая “толерантность” обладает “нормативным" ("современное общество должно быть толерантным!"), а не аналитическим статусом. А, следовательно, мало, что может дать для описания российской ситуации”. Но и “гражданская культура” - в той же степени нормативное понятие, а, значит, в соответствии с той же логикой не слишком пригодно для описания ситуации. Точнее – для описания-то может и пригодна – этот язык ничуть не хуже других, но перевод высказывания на него никакого дополнительного знания нам все равно не несет.
Мы так и не понимаем, а почему, собственно, в стандарты этой самой группы “молодых и активных” не оказывается заложена “гражданская культура” или точнее говоря: почему эти люди, активные и успешные в некой своей сфере, при этом не обладают ответственной социальной активностью. “Ответственная” здесь - оппозиция “безответственной”, которой они порой обладают, сочувствуя разнообразным радикальным группировкам. Впрочем, как бы ни отвергал дорогой коллега “марксистскую” интерпретацию Глазьева (“социально-экономическое расслоение российского общества и следующим из этого девиантным поведением малообеспеченной части российского населения”), большую часть непосредственных участников по-настоящему радикальных группировок, по моим данным, составляют все же отнюдь не “воспитывавшиеся в обеспеченных и культурных семьях”. И при всем сложном соотношении критериев – преобладают те, кто являются не слишком “успешными”, а если и "активными", то отнюдь не в тех формах, как “успешные”.
Но мы, однако, ничуть не приблизились к решению вопроса: почему же для многих молодых людей – вне зависимости от их успешности - убийцы оказываются симпатичнее воров, а радикалы симпатичнее либералов (при всей разнице этих двух сопоставлений).
Заметим, что “радикал” и “либерал” не совсем антонимы – эти термины задают скорее перпендикулярные друг другу понятийные поля. Либерализм – идеология, радикализм – мера интенсивности методов. Радикал может быть левым и правым, националистом и интернационалистом.
И сама по себе склонность к радикализму особых вопросов, на самом деле, не вызывает. Тут, наверное, многое могли бы сказать специалисты по возрастной психологии и по проблемам социализации.
Но почему бы молодому человеку не стать радикал-либералом? И тут мы сталкиваемся с вопросом: бывает ли такой зверь? Либерализм – в отличие от множества иных идеологий - не располагает к радикализму. Хотя бы потому, что ставит отдельного человека выше общества, а общество – выше государства. Радикализм куда более логично сочетается с национальными, религиозными или социальными движениями – с теми из них, для которых жертва собой во имя чего-то большего заведомо привлекательна.
То есть жизненная траектория каждого человека, конечно, уникальна, но мы говорим о статистических закономерностях. К тому же во многих случаях радикал-либерала можно заметить дополнительный, вполне внелиберальный источник радикализма. Не случайно многие диссиденты начинали с правильного, чистого (в отличие от официального) марксизма-ленинизма, истинного социализма. Не случайной была и сила как бы либеральных движений в республиках Прибалтики, в Грузии, на Украине и т.д. Радикализм “либералов” там просто шел немного из другого, не собственно либерального источника их идеологии.
И этот сплав закономерностей (выбор молодыми и активными радикализма и невыбор “чистого” либерализма), боюсь, не имеет никакого отношения к российской специфике. Это общемировая закономерность.
Специфичны же условия, в которых она у нас проявляется, и последствия, к которым она может привести.
