Оставшийся месяц перед инаугурацией избранного президента России (как, впрочем, и первые недели после этого события) обещают стать временем напряженного проигрывания разнообразных конфигураций и переконфигураций, деятельности по угадыванию перспективных ниш и позиций. Не факт что вся эта деятельность сильно поможет гадающим, зато не связанные с этим занятием сферы уже оказываются в зоне какого-то зыбкого невнимания.
Наступающая предсъездовская неделя (сам съезд – 14 – 15 апреля) станет временем утечек о том, что же будет происходить с партией власти: вступит - не вступит (нынешний президент), к сердцу прижмет – к черту пошлет (будущий президент - в форме неувеличения или даже некоторого уменьшения роли партии в связи с вовлечением в появляющуюся зону политического и других партий) и, наконец, дадут ли / заставят ли фракционироваться. Для разных частей партии этот вопрос выглядит в разной форме, да и сам процесс может быть организован очень по разному (от дальнейшего увеличения роли «клубов» с попыткой превращения их в аналог экспертных центров, примыкающих к партиям, скажем, в США до попытки создать реальные фракции, существующие и на региональном уровне, открыто борющиеся за представительство в высших органах власти и т.д. – см. опыт ЛДП в Японии).
В чуть меньшей неопределенности, несмотря на инерцию регионального преследования, похоже чувствует себя «Справедливая Россия». И даже возможное появление Владимира Путина по главе «ЕР» там уже вряд ли вызовет очередной кризис идентификации. Им куда важнее накануне и в ходе съезда 25 апреля получить гарантии ненападения и статуса хотя бы «партии около власти».
КПРФ, сохраняя статус допущенной левоконсервативной как бы оппозиции, займется давно опробованным занятием – всенародным обсуждением проекта очередной программы партии. Сам документ заведомо будет представлять интерес для аналитиков, поскольку покажет, некоторую динамику дискурса партии. Отчасти любопытным для диагностики умонастроений на левом и консервативном фланге может оказаться и то, какие именно положения станут предметом дискуссии, а что будет восприниматься как несомненные фиксации, каков будет ход этой дискуссии и результат,.
Вряд ли есть основания ожидать от текста программы да и вообще пресловутого превращения КПРФ в «нормальную социал-демократическую партию», во всяком случае в течение ближайших лет, впрочем пока этот вопрос не стоит слишком актуально (уже и еще). Вопрос в том, что именно станет центром консолидации левоцентристов на этапе, когда политическая конкуренция уже не будет рассматриваться как принципиальная опасность для стабильности: сама изменившаяся партия, нечто на базе одного из ее осколков или совершенно внешнее образование.
Параллельно мы наблюдаем и будем наблюдать попытки консолидации оппозиции, заведомо внесистемной и насильственно вытесненной из системности. В ближайшее время принципиальной политической роли эти процессы играть уже и еще не будут – во всяком случае до того момента, пока не произойдет понимания ею того, как именно меняется ситуация, где в связи с этим может быть место политических сил и что это значит для тех групп, которые пытаются эти силы создать или воссоздать. Дальнейшие попытки радикальных акций в ближайшее время будут только усиливать радикализм силовиков, который и так уже выплескивается в неспровоцированные акции против «неформально» выглядящей молодежи, подобные недавним бесчинствам в Сокольниках.
Куда более реальный политический вопрос – об экономическом курсе страны (условно обозначим развилку как: финансовая стабильность против госстимулирования роста), к счастью решается в ситуации, когда оппоненты признают квалификацию друг друга, готовы говорить и на профессиональном языке, и объясняя обществу и политическому руководству суть своих аргументов, когда само политическое руководство понимает, что заметная часть правды стоит за каждой из позиций, в силу чего готово и внимательно разбираться в логике этих позиций, и в некоторый момент принять решение, учитывающее мнения обеих сторон и не выталкивающее их за пределы руководства экономической политикой.
Дискуссии на эту тему мы услышим, вероятно, и на расширенной коллегии Минфина во вторник (с участием премьер-министра страны), и на заседании правительства в четверг.
Предметом значимых медиадискуссий наступающей недели останутся результаты саммитов в Бухаресте и Сочи. Более или менее очевидно, что все было устроено так, чтобы практически все смогли сохранить лицо (единственной по-настоящему обиженной стороной осталась только Македония, но это было вполне прогнозируемо). Осталось понять, что же следует из полученного компромисса: как НАТО будет согласовывать обязательство принять Украину с обещанием ведущих политических сил провести на эту тему референдум (вариант экс-министра иностранных дел Бориса Тарасюка – провести референдум и, если надо, отвергнуть его результаты – слишком скандален), как далеко готово зайти российское руководство в попытках противостоять приему в НАТО Грузии и Украины, действительно ли забрезжила надежда на совместную ПРО США, России и Европы и т.д.
Если информация о намеке президента России на раскол Украины верна, то нам опять остается сожалеть в связи с абсолютной неадекватностью экспертного обеспечения деятельности власти на постсоветском направлении и надеяться, что задействуемый при принятии решений внешнеполитический экспертный пул подвергнется существенной ревизии, поскольку нынешний, кажется, нашел решение проблемы парадоксально высокого рейтинга Владимира Путина на Украине.
В Россию 9 – 11 апреля побывает генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун. Он кажется более эффективным руководителем этой аморфной структуры (мы не говорим о Совбезе), нежели его предшественники Кофи Аннона и Бутрос Гали. Среди тем обсуждения стоит ожидать проблематику реформирования ООН с целью увеличения эффективности ее работы, участия ООН в мониторинге ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ, афганское урегулирование и – самое сложное - ситуацию вокруг Косово. Одним из вопросов является здесь то, есть ли какой-либо механизм обеспечения выполнения резолюции Совбеза 1244 в ситуации наличия разницы в ее интерпретациях среди постоянных членов Совбеза, может ли ООН стать площадкой, на которой все-таки возобновится диалог по вопросам урегулирования этой ситуации. В настоящий момент подобного диалога скорее нет.
У России есть все инструменты для того, чтобы не допустить признания Косово ООН, но само по себе это ничего не решает. Уже в понедельник Конституционная комиссия на торжественной церемонии в Народной библиотеке Приштины подпишет проект новой конституции самопровозглашенной республики, который затем будет направлен на утверждение в ее парламент. Можно не сомневаться, что в тексте будут гарантированы права национальных меньшинств, памятников истории и культуры, храмов, но без диалога между общинами края, без диалога между Приштиной и Белградом будет оставаться вопрос, на каком основании властям края должны подчиняться те его жители, кто продолжает идентифицировать себя с Сербией. Которая, впрочем, сама находится в достаточно сложной ситуации – и благодаря тому, что было сделано режимом Милошевича в прошлом, и благодаря тому, что делается националистическими партиями в настоящем. Не самые приятные сигналы в этой ситуации подаются в последнее время извне: МТБЮ оправдал высокопоставленного албанского экс-боевика, никто не смог внятно ответить на обвинения Карлы дель-Понто в адрес не только косовских боевиков, но и международных структур, не ставших поднимать шум вокруг из действий и т.д. А впереди выборы в Скупщину.
В понедельник Верховный суд Зимбабве должен принять решение по требованию оппозиции обязать избирком все-таки подвести итоги президентских выборов. Судя по поведению Мугабе, его партии и контролируемого ею избиркома, победа, причем, в первом туре, одержана главным оппозиционером Морганом Цвангираи, но как уйти от власти после всего того, что режим Мугабе делал со своими противниками, не ясно. Понадеяться только на силу можно – такой вариант явно рассматривается как один из ведущих, но слишком уж слабая опора осталась у Мугабе. Верить обязательствам о политической амнистии трудно, особенно с учетом того, как часто Мугабе обманывал и страну и свою партию. Итоги парламентских вчерне подведены – многодневные манипулиции почти выровняли результаты, кроме того партия Мугабе надеется на довыборы. Ситуация очень неустойчивая и может вылиться и большой кровью, и поспешным бегством диктатора. Попытка коалиции власти и оппозиции скорее всего будет очень неустойчивой.
В ситуации не намного большей устойчивости президент Пакистана Мушарраф с 10 по 15 апреля собрался с визитом в традиционно союзнический Китай. Пакистан имеет большой опыт переворотов и их попыток, в том числе в период отсутствия высоких должностных лиц. Сам Мушарраф пришел к власти в 1999 году в связи с попыткой тогдашнего премьер-министра Наваза Шарифа перехватить контроль за армией в отсутствие главнокомандующего и не пустить его самолет на посадку в Исламабаде. То есть актуальность сотрудничества между двумя странами не вызывает сомнений, но для того, чтобы отправиться сейчас в такую поездку в ситуации нужно быть иди очень уверенным в абсолютной лояльности армии (которой Мушарраф уже не командует), или в невыгодности силового перехвата власти для нынешнего кабинета министров, или сознательно зачем-то пойти на провоцирование проблем.
13 – 14 апреля парламентские выборы ожидаются в Италии, но там все будет относительно спокойно. Нынешние выборы даже умерили количество грязи выливаемое основными соперниками друг на друга – тем более, что они уже немного иные: почти реализовалась попытка устранить миноритариев политической сцены, объединив большинство левоцентристов вокруг Демпартии экс-мэра столицы Вальтера Вельтрони, а большинство правоцентристов - вокруг Партии Свободы так пока и не ушедшего на покой Сильвио Берсускони. Конечно, это не вполне переход к двухпартийной системе: самостоятельно выступают ортодоксальные коммунисты из Левой радуги, Центристский союз (некогда Союз демократических христиан) Пьера Фердинандо Казини и др. Но уже сделанное, кажется, немного оздоровило обстановку кампании. Больше шансов победить у Берлускони – особенно, если Вельтрони сохранит свою позицию: кто из двух мегапартий победит, тот и должен формировать правительство – без контрольного голоса миноритариев.
Для нас же пока вопрос о том, предпочтительнее реальная конкуренция в условиях малопартийности или многопартийности не вполне актуальна в силу выхолащивания конкурентного принципа выборных процедур, что, однако, не лишает нас определенного оптимизма при обсуждении вопроса «Как закончить историю СССР».
