В протестных акциях, прошедших в ряде городов России, и ситуации, сложившейся во власти, некоторые политологи усматривают признаки попыток использовать наследие методологической школы Георгия Щедровицкого.
О том, что представляет собой школа Щедровицкого и насколько эффективными в современных условиях показывают себя ее принципы, с «Полит.ру» поговорили политолог, журналист Глеб Павловский и социолог, доцент факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге Михаил Соколов.
Ранее свою характеристику школы Щедровицкого как явления, ее особенностей и того, как они сочетаются с реальностью дня нынешнего, дали Виталий Куренной, профессор Факультета гуманитарных наук, руководитель Школы культурологи Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики», и Илья Кукулин, старший научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий, доцент факультета гуманитарных наук Школы культурологи Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики».
Кроме того, о своем восприятии методологической школы Георгия Щедровицкого и принципов ее деятельности рассказали Евгений Кузнецов, член Экспертного совета при правительстве России, и Виталий Лейбин, главный редактор журнала «Русский репортер».
По мнению Глеба Павловского, основателя и руководителя «Фонда эффективной политики», издателя и главного редактора «Русского журнала», директора «Русского института», в определенных границах методология школы Щедровицкого является достаточно эффективной. В то же время он подчеркнул, что сам не склонен ею пользоваться и уж тем более – не склонен объяснять через нее все происходящее.
«Мне трудно сказать что-то о школе Георгия Щедровицкого изнутри, инсайдером я в данном случае не являюсь – я просто знаком с Петром Горгиевичем Щедровицким и когда-то был шапочно знаком с его отцом, Георгием Петровичем Щедровицким, и с Олегом Игоревичем Генисаретским, и некоторыми другими их товарищами. Не все из них в равной степени принадлежали к школе Щедровицкого, но тоже являлись частью этого движения мысли.
Я несколько раз участвовал в проводившихся ими мыследеятельностных играх и представляю себе, как это работает. И это действительно работает – в каких-то пределах, когда существует очень фокусированная задача, задача серьезных перемен в старой организации. В этом случае методология достаточно эффективна. Сам я не испытывал потребности прибегать к ней, поскольку у меня несколько иная, собственная техника.
В целом же школа Георгия Щедровицкого достаточно известна – есть масса людей, которые в ее работе участвовали, через нее проходили. И эта методология ранее нередко применялась в избирательных технологиях – правда, скорее факультативно, как правило, потому что был слишком большой разброс личных методик, выросших из нее. Но она работает – на уровне подготовки актива избирательной кампании, например, и доведения ее сценария до ее участников. Но здесь нет никакой мистики, на мой взгляд.
Знаю, что существуют люди, которые всю Вселенную объясняют через эту систему взглядов, но мне это кажется уже преувеличением. Однако в своих пределах методологическая школа Щедровицкого эффективна, и, насколько я понимаю, она продолжает развиваться – Петр Георгиевич Щедровицкий пытается обогатить ее, расширить ее концепцию, оплодотворяя ее русской философией и другими ей подобными вещами. Но, как я уже говорил, я сужу об этом как сторонний наблюдатель», – объяснил Глеб Павловский.
По мнению Михаила Соколова, кандидата социологических наук, доцента факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, школа Щедровицкого имеет некоторые признаки секты – как, впрочем, и многие научные школы. В то же время он выразил сомнения в том, что мыследеятельные игры, своего рода практические семинары, проводившиеся последователями школы, являются действенными именно в силу верности теоретических постулатов школы.
«Боюсь, что мое мнение о методологической школе Щедровицкого будет в жанре «не читал, но осуждаю», поскольку я, видимо, наделен органической неспособностью понимать выходящие из нее тексты. Глядя исключительно снаружи, не изнутри, она является разновидностью академической секты. Тут нужно пояснить: секта и научность – не противостоящие друг другу понятия. Секта – это форма социальной организации; многие научные школы являются ярко выраженными сектами с представлением о сверхценности своего учения, враждебности или неготовности внешнего мира к высшему знанию, верой в пророческую роль лидера, конкуренцию за право называться верным учеником или толкователем и так далее. Ранние психоанализ, этнометодология или объективная герменевтика, например, являлись в этом смысле сектами. Социально школа Щедровицкого кажется представителем этого вида.
Та разновидность теории, которую развивал Щедровицкий и коллеги, вряд ли имеет что-то общее с тем, что может опубликовать какой-то из ведущих мировых журналов по социологии, психологии и так далее. Аргументация строится не так, жанр иной, теория вводится без каких-то доказательств, и, собственно, без всякой идеи, как эти доказательства могли бы быть получены. Это может частично объяснять сектантский характер – через фильтр научных рецензентов подобное вряд ли пройдет. Это, в принципе, не значит, что само учение плохо – в конце концов, может, это с нашей наукой не все в порядке. Поскольку, в общем, мы точно знаем, что с социологией и родственными науками не все в порядке, то об учении это действительно еще не ничего говорит – может, как раз за ним будущее. Но в академическом мире люди, которые готовы с этим согласиться, не составляют большинство или хотя бы заметное меньшинство.
Много людей, участвовавших в мыследеятельных играх, вышли из них пламенными адептами, ощущающими, что они своим успехом в жизни обязаны этому учению. Причем некоторые и правда достигали значительных успехов. Но секрет не обязательно в содержании учения, которое заложено в игры. Дело в том, что групповые тренинги, всегда развивают некие коммуникативные, координационные навыки участников и, если их повторять регулярно, создают сеть с со значительной степени солидарности, взаимопонимания и взаимоподдержки. В сущности, каков бы ни был в точности характер тренинга, социальная психология показывает, что в некотором роде он помогает – точно так же, как, каков бы ни был характер психотерапии, она в каком-то смысле помогает. Это может быть дианетика, йога или толкинистские ролевые игры – коллективная деятельность будет работать, даже если все теоретические, методологические основания, которые лежали в их основе, совершенно абсурдны. А если исходно в игры вовлечены люди инициативные и амбициозные – что было с полудпольными МДИ, – то результат можно считать гарантированным», – считает Михаил Соколов.
Добавим: многие российские политтехнологи в настоящее время отмечают, что администрация президента не идет с ними на контакт и не дает указаний и средств на какие-либо проекты. Как пишет газета «Коммерсантъ», об этом, в частности, шла речь на встрече дискуссионного клуба, организованной политконсультантом Дмитрием Гусевым и посвященной митингам 26 марта.
По мнению политтехнолога Вячеслава Смирнова, участника встречи, политтехнологи могут дать АП рекомендации по урегулированию ситуации, однако никто к ним не обращается. «Денег не дают, методичек не дают, темника не дают», – объяснил он. Сходным образом высказался и другой участник мероприятия, политтехнолог Андрей Богданов, некогда выдвигавшийся в качестве кандидата в президенты России. «Новая администрация президента (имеется в виду внутриполитический блок во главе с первым замглавы АП Сергеем Кириенко, как поясняет газета «Коммерсантъ» – прим. ред.) ни с кем не советуется, всех послала, сказала – мы сами тренинги проведем, а вы нам не нужны», – приводит газета его слова.
